— Это Хейно. Несколько дней назад он разорвал ногу крюком. Просто небольшая рана, но со вчерашнего дня он не может ходить, и у него жар. Ты посмотришь?

Приезжая в рыбацкую деревню, даже когда ее вызывали к кому-то одному, как в этот день, Ольга всегда брала с собой корзину с кореньями, травами и другими средствами. Кто-то всегда нуждался в ее помощи.

— Конечно, — она последовала за Марет обратно к домам, через дорогу от дома Йоханны и ее деда.

Еще до того, как опуститься на колени у кровати, Ольга знала, что у Хейно заражение крови. Его дыхание было частым и неглубоким, а лицо стало красным и сухим от лихорадки. Она положила руку ему на лоб и почти отшатнулась, как будто обожглась.

Ольга откинула одеяло. Хейно был одет в спальную рубашку, ноги оставались голыми.

— Зажги огонь, Марет. Мне нужна горячая вода и чистое постельное белье, — она открыла свою корзину и достала маленький и очень острый нож.

Марет зашипела при виде клинка.

— Ты будешь резать его?

Ранка была крошечная, едва ли с мизинец длиной. Но Ольга могла представить себе грязь, которая покрывала тот крюк, грязь, которая теперь пустила корни в теплом влажном теле Хейно. Его голень распухла и была, по крайней мере, в два раза больше нормального размера. Кожа казалась стянутой и блестящей, с красно-сине-зелеными полосками вокруг раны.

— Я должна вычистить заразу, если мы хотим спасти ногу. Сколько дней прошло?

Хейно стонал в бреду, пока она ощупывала его в ногу. Марет мешкала с ответом на вопрос.

— Марет, как давно его ранило?

— На следующий день после Мабона.

Празднование окончания жатвы. Деревни собирались вместе в тот день, чтобы устроить праздник. Ольга остановилась и оглянулась на Марет.

— Это было почти две недели назад.

Женщина отвела глаза. Ее щеки, темные и обветренные солнцем и морским воздухом, окрасились в алый цвет.

— Он не позволил бы мне послать за тобой.

— Вскипяти воду. Я постараюсь спасти ногу, но зараза сидит глубоко в плоти.

Марет кивнула и отошла к огню.

— Тогда позволь мне умереть, — раздался с постели слабый шепот. — Мы умрем, если я не смогу ловить рыбу.

Ольга повернулась к больному и положила ладонь на его руку.

— Сейчас не время для такого разговора, Хейно. Позволь мне очистить и осушить рану. У меня есть хорошая мазь, я останусь и поделаю тебе припарки.

— Нам нечем платить, — он закрыл глаза и, казалось, снова забредил.

И хоть он не мог видеть ее, не мог слышать или чувствовать, Ольга улыбнулась и похлопала его по руке.

— Сейчас не время для такого разговора.

~oOo~

Когда Ольга вскрыла рану, из нее вытекла грязная жидкость. Зловоние было такое, что Ольга едва могла дышать. Она помассировала вокруг длинного разреза, пытаясь вытянуть из раны заразу, и повернулась навстречу мучительным стонам Хейно и беспокойным метаниям Марет. Целителю часто приходилось причинять боль, чтобы вернуть здоровье.

Она не была уверена, что в этом случае здоровье вернется, но делала все возможное.

Когда отек заметно спал, и Ольга решила, что больше из раны извлечь руками ничего не удастся, она накрыла рану вытягивающей припаркой. Ткань была мокрой и еще горячей, а травы внутри были лечебные. Хейно застонал в бреду, но не смог проснуться или сопротивляться.

Закончив, Ольга укрыла его, подошла к миске и помыла руки. Марет стояла возле кровати и смотрела на нее.

— Он умрет?

Вытерев руки о юбку, Ольга повернулась.

— Мы все окажемся в земле, Марет. Но это может отправить его в землю раньше. Меня должны были позвать много дней назад.

— Был всего лишь небольшой порез. И у нас нет денег. Он не стал просить помощи, не имея возможности заплатить, — женщина вздохнула. — Я буду голодать, если он умрет.

Ольга подошла к женщине и взяла ее за руку.

— Если это случится, приходи в деревню. И ты не будешь голодать. В любом случае, не больше остальных. Но давай не будем торопить события. Ему в ближайшее время нужно будет поесть, чтобы силы вернулись.

Марет подскочила.

— Да. Я могу... да. Ты будешь есть? У меня только уха, но есть и хлеб, и медовуха.

Часто единственной платой Ольги за ее услуги было место за столом. Этого было достаточно. Она кивнула.

— Я была бы ра…

Ее согласие было прервано воплем снаружи. Ольга и Марет вместе пошли к открытой двери. С берега бежал мальчишка, Петер, и это он вопил во всю силу легких — так сильно, что слово, которое он повторял снова и снова, Ольга разобрала совсем не сразу. Но когда разобрала, ощутила, как сердце пронзает холод.

— НАЛЕТЧИКИ! НАЛЕТЧИКИ! НАЛЕТЧИКИ! — кричал мальчик, пробегая по деревушке. — Налетчики! НАЛЕТЧИКИ С МОРЯ!

~oOo~

Норманны. Варвары.

Чудовища.

Ольга слышала об этом стаде животных, которые приплывали на длинных кораблях с головами драконов и грабили побережье. Эта деревня подвергалась нападению три раза, она слышала об этом с тех пор, как оказалась на землях принца Владимира. Они выпрыгивали со своих странных кораблей и шли вперед, убивали и насиловали, и воровали все, что попадалось под руку. Затем возвращались к своим кораблям и уплывали, оставляя за собой разрушение.

В последний раз, когда в деревне уже не осталось ничего ценного, норманны взяли рабов — всех молодых мужчин и женщин, тех, кто был достаточно взросл, чтобы работать. Оставили старых и самых юных.

Йоханна и ее подруга Хелена в тот день были в лесу — потому они и остались в деревне. Петера, вопящего сейчас о налете, в тот день тоже не было, он ездил в город Мирканди на рынок. Ему тоже повезло.

Тогда эти волосатые гиганты сожгли деревню дотла, смеясь и ревя, когда люди, которые были им не нужны, спасались от огня.

Принцу Владимиру нужна была его рыба, поэтому он послал людей, и они отстроили деревню заново в нескольких милях от берега. Многие остались там ловить рыбу. Теперь рыбаки должны были в начале и в конце сезона нести свои лодки к воде по берегу. Они жили в палатках на берегу большую часть сезона, возвращаясь к своим семьям только раз в неделю.

Ольга все это знала, потому что была частым гостем на побережье и потому что в деревне все семьи были как одна. Но она никогда раньше не видела варваров из этих рассказов.

Сегодня был день отдыха; все мужчины были на берегу, дома, в деревне.

Она стояла в нескольких шагах от двери дома Хейно и Марет и наблюдала за мужчинами и женщинами, хватающимися за остроги и крючья, и даже за сети. Ни у кого здесь не было меча или топора — разве что того, что пригоден для дров и строительства, но они схватили оружие, которое у них было, и были решительны.

Ольга повернулась к Марет. Та словно обмерла.

— У тебя есть оружие?

Испуганная женщина моргнула и покачала головой.

— Оружие, Марет! — Ольга метнулась обратно в домик и забегала глазами по комнате, ища хоть что-то. Наконец она схватила маленький нож для чистки рыбы, из огня достала кочергу и сунула все в руки Марет. — Возьми это и останься с Хейно. Дерись, Марет. Дерись!

— Куда... куда ты идешь?

Когда налетчики ворвались в город и начались крики, Ольга схватила со стола свой нож. Она не ответила Марет; она просто побежала мимо нее, направляясь в дом Йоханны и ее дедушки.

В деревне царил хаос. Ольга понеслась прочь, уже готовая в любой момент почувствовать в спине лезвие варварского топора. Но обошлось.

Дверь в дом была открыта, и Ольга заскочила внутрь. Но было слишком поздно. Дед Йоханны был мертв, его грудь была покрыта кровью, а Йоханна лежала на столе лицом вниз, крича, пока существо в меховой одежде рвало ее одежду.

Эти налетчики не были похожи на тех, о которых она слышала, на тех, кто приходил раньше, — эти чудовища убивали и насиловали без разбора. Нет, не без разбора. Это было еще ужаснее. Они убивали с намерением. Они, казалось, хотели убить каждого мужчину, изнасиловать каждую женщину.

И девочку. Йоханна была еще девочка. Совсем девочка.

Ольга завизжала и подняла нож над головой, ухватив обеими руками, и воткнула его в спину дикаря. Но его меха и кожа были толстыми, а нож — коротким, и она его едва задела.

Однако он взревел и поднялся. Йоханна опустилась на колени и залезла под стол, пытаясь прикрыться. Ее глаза были круглыми от страха и ужаса.

Держа нож перед собой, Ольга двинулась боком, пытаясь оставаться рядом с Йоханной и одновременно найти что-то, чем можно преградить варвару путь.

Он повернулся к ней, рыча как дикое животное. Его голова была обрита, за исключением странного пучка волос на макушке, и его лицо и череп были измазаны красным. Ольга спросила себя, не кровью ли он себя раскрасил.

Она размахивала перед собой ножом, но налетчик засмеялся и взмахнул топором. Боль пронзила ее до костей. Ее лезвие и ее надежда улетели прочь, а толстые, грубые пальцы схватили ее за горло. Она приготовилась умереть.

— КНУТ! — раздался от двери голос.

Ожидая чего-то ужасного, Ольга взглянула в ту сторону и увидела широкоплечего мужчину с распущенными светлыми волосами, лицо которого было забрызгано кровью. Он повернулся к ней, и его глаза — темно-синие и дикие — встретились с ее и задержались.

— Оставь их пока. Солдаты идут.

Хотя она никогда раньше не видела варваров, Ольга немного знала их язык. Ее старший брат Михкель покинул деревню еще в юности и отправился на поиски приключений, чтобы пересечь море и землю. Давным-давно она не слышала о нем и думала уже, что он мертв. Во время своих редких визитов домой он научил ее некоторым вещам, которым научился в путешествии.

У нее был ловкий ум, и она запоминала все, что видела, слышала и переживала. Так что она поняла этого светловолосого гиганта, и, как только рыжеволосый дикарь отошел от нее, поняла, что у них появилась отсрочка. Шанс сбежать.

Когда налетчики ушли, она подняла нож, схватила Йоханну за руку и потянула к двери.

Но бежать было некуда. Налетчики и солдаты дрались у каждого дома, и тела валялись повсюду. Тела людей, которых она знала.