Ольга хотела его прикосновения. Она хотела почувствовать его повсюду.

— Я хочу раздеться, — выдохнула она, и Леиф издал звук, похожий на стон, смех и ворчание одновременно.

— Как и я, моя дикая жена. Я хочу почувствовать твою кожу на своей. Я хочу попробовать тебя на вкус и доставить тебе удовольствие всеми возможными способами.

Он встал и посмотрел на нее. А потом поднес ко рту вымазанные ее соком пальцы и облизал их.

Это было не так, как раньше. Они раздевались, почти срывая друг с друга одежду, и все не могли насмотреться друг на друга. Ольга была в растерянности. Это из-за беременности? Нет, из-за Леифа. из-за нее самой

Они были полностью открыты друг другу. Без защиты. Без оговорок. Свободно. Их будущее лежало перед ними.

Они были мужем и женой. Наконец-то. И это было ново.

Отбросив в сторону бриджи, Леиф схватил ее и уложил на меха — так быстро, что Ольга вскрикнула. А потом его голова оказалась у нее между ног, и его рот оказался на ней, его язык стал трогать ее там, где трогали пальцы. Обхватив бедра Ольги руками, он подтянул ее к себе и погрузил язык в ее естество.

Почти сразу же Ольга снова ощутила экстаз; она наклонилась, схватила Леифа за волосы и потянула, пытаясь крепче прижать его к себе. Он усмехнулся, и она почувствовала вибрации его дыхания на своей плоти. Она не могла успокоиться. Ее бедра извивались под ним, руки тянули волосы, ноги скользили по напряженным мышцам спины, и все равно этого было недостаточно. Голова ее металась — не потому что она хотела остановить его и попросить пощады, а потому что просто не могла иначе.

Когда волны экстаза снова обрушились на нее, Леиф не остановился и не отстранился. Он остался там, где был, даже когда ощущений стало слишком много, даже когда ее тело потребовало покоя. Он отказал ей в этой передышке и продолжил ласкать ее складки языком. Экстаз снова охватил ее, и на этот раз она закричала.

Леиф мягко опустил ее на меха, легко целуя, лаская руками, губами, голосом и дыханием. Только когда она смогла перевести дыхание, он отстранился, а затем поднялся, чтобы нависнуть над ней.

Его борода сверкала при свете свечей, и Ольга знала, что это влага ее тела намочила ее. Она приподнялась и поцеловала его, почувствовав вкус и запах на губах и бороде, а потом легла на спину, и он склонил голову и улыбнулся с каким-то странным удивлением.

— Сейчас между нами все по-другому.

— Я тоже это чувствую, — ответила она, признаваясь и самой себе тоже. — Мы муж и жена. В этом и заключается разница. Мы связаны.

Она потянулась между ними и взяла его твердый стержень в руку. Легким движением Ольга направила его в себя, и Леиф довольно хмыкнул, оказавшись в ней.

Но здесь он был более осторожен, чем когда ласкал ее руками и губами. Леиф медленно вошел в нее, его глаза были устремлены на ее лицо, он не отрывал от нее взгляда, пока не вошел до конца — до предела, который она имела. Некоторое время он просто изучал ее лицо, и это было больше, чем изучение — он говорил ей что-то, делился с ней чем-то.

Любовью.

Ольга чувствовала жар на коже и в сердце — его любовь к ней.

Улыбаясь, она подняла ноги и обвила их вокруг его талии. Снова запустив руки в волосы Леифа, она потянула, пока он с ворчанием не опустился на локти.

Он поцеловал ее, медленно вышел и так же медленно вернулся. Леиф был нежным и контролировал их ритм, наблюдая за реакцией Ольги, приближая ее с каждым толчком к еще одному разряду удовольствия. На этот раз, получая новое освобождение, она сосредоточилась на нем, на его вкусе, его запахе, на том, как смешивались ароматы их тел.

Она сосредоточилась на ощущении их губ и движении своего языка, которое заставляло его стонать от желания. Она сосредоточилась на скольжении его тела — большого, с кожей, огрубевшей от шрамов — по ее телу, такому гладкому и маленькому. Она сосредоточилась на пульсации его твердого органа в себе и сжала его внутренними мышцами, вознося их обоих еще выше.

Ольга была так полна страсти, так полна желания доставить удовольствием своему мужу, что не поняла, как близко они оба были к экстазу, до тех пор, пока он не начал толкаться резче, пытаясь сохранить остатки контроля. Она стала толкаться ему навстречу, насаживаясь сильнее, глубже — чтобы дать ему то, что хотела дать.

Взревев, Леиф вдруг схватил ее и перекатился, усадив на себя. Это была позиция, которую она хорошо знала, и она сразу же подхватила ритм. Тяжело дыша и рыча, он снова сжал ее живот и держал его, когда она скакала на нем, как будто он был жеребцом.

А потом его руки коснулись ее груди. При первом же прикосновении его грубых больших пальцев к ее набухшим соскам тело Ольги наполнилось жаром, как будто она ступила в огонь, и она выгнулась в его руках, крича от блаженства. И он тоже не сдержался, его крик освобождения был полон сладкой муки.

Она упала вперед, и он поймал ее и сразу уложил на бок. А потом вышел из ее влажного естества и лег рядом, бездыханный, и обнял ее, прижимая к себе в таком привычном объятии.

Ольга была обессилена.

— Я люблю тебя, Леиф, — ее слова были слегка невнятны, как будто она выпила слишком много медовухи.

Он тихо рассмеялся и поцеловал ее в макушку.

— А я тебя. Отдыхай, жена.

Прижавшись носом к темным золотистым кудрям на груди своего мужчины, Ольга послушалась и уснула.

~oOo~

Всего через два дня Ольга стояла на пирсе, завернутая в белую волчью шкуру, и смотрела на лодку, в которой уже сидел Леиф. Он помогал загружать ее вещи в трюм, или как там называлась эта часть лодки. Корабль. Это был корабль. Маленький, но гораздо больший, чем то рыбацкое судно, на котором они еле добрались до Карлсы.

И в этом была проблема. Лишь однажды в своей жизни она побывала на лодке, и это было тяжелое, болезненное, отчаянное путешествие, которое длилось целую вечность. Ольга видела, как умирали или почти умирали ее друзья, и все они страдали телом и душой. Это была вершина времени ужасных страданий и смерти.

Теперь Леиф хотел, чтобы она снова путешествовала на лодке — на корабле. Это было хорошее судно, — уверял он, — крепкое и устойчивое, и с ними была команда сильных мужчин. Только два дня, — сказал он, — максимум три, и они будут дома. Но она покидала дом, еще один дом, и за ее спиной были друзья, которых она обрела здесь и полюбила.

Она попрощалась. Фрида получила ее дом и большую часть снадобий. Девочка больше не была ученицей. Теперь, в четырнадцать лет, она станет целительницей Карлсы, и она была хорошо обучена чумой — лучше, чем могли бы обучить ее Ольга или Свен.

Ольга со слезами прощалась с Бренной, Сольвейг и Дагмар. Уплывая от них, она покидала семью; сердце болело от осознания того, как много дней пути их будет разделять. Она снова уходила из дома. О, как она надеялась, что дом, который ждал ее впереди, будет ее настоящим домом.

Яан и Георг плыли с ними, с нетерпением ожидая предстоящего похода.

И Вали тоже решил поплыть. Он оставил Бренну следить за порядком в Карлсе, а сам отправился в путешествие за сокровищами, которые вернут Карлсе ее благополучие.

Они все были на корабле, ждали ее. И друг Леифа тоже. Ульв. Все ждали.

Она была напугана. Мысль о шторме, бросающем их по морю, как ветер бросает опавший лист, заставила ее застыть на месте, сжимая на плечах волчью шкуру. И у нее был ребенок, которого нужно было защищать. Как она могла сесть на эту лодку? Как Леиф мог подумать, что она решится снова поплыть по воде?

Леиф спустился с корабля и встал перед ней на пирсе. Обхватив ее лицо руками, он нежно погладил большими пальцами ее щеки.

— Ольга, ты мне доверяешь?

Она доверяла. Снова, наконец, она поверила в него. И теперь ее доверие должно было подвергнуться испытанию.

Все еще боясь, она кивнула.

Он улыбнулся и снова забрался в лодку. Повернувшись к Ольге лицом, Леиф протянул руки, и она наклонилась и позволила своему мужу поднять ее на руки и усадить в лодку.

Корабль, да, это был корабль.

Пришло время вернуться домой.

~oOo~

Путешествие заняло два дня, как и обещал Леиф — даже чуть меньше. Ольге понадобилось еще два, чтобы прийти в себя после него. Моря были прекрасны, по словам мужчин, но сильный попутный ветер навеял качку, и большую часть пути Ольга провела, склонившись за борт.

Леиф был внимателен и заботлив. Он редко покидал ее, и если Ольгу не тошнило, она лежала на кровати, положив голову ему на колени.

А потом она улеглась на его огромной кровати, восстанавливая силы и самообладание, окруженная незнакомцами, пока Леиф восстанавливал свой авторитет и расспрашивал друзей о том, что упустил, пока отсутствовал.

И все же он всегда был рядом.

Длинный дом ярла Гетланда, гораздо больше и роскошнее, чем в Карлсе, был построен аналогичным образом: большой широкий зал, место встречи жителей города, кухня ярла и его покои, чтобы он мог передохнуть после трудов тяжелого дня. Кухня была за коридором, соединенным закрытым проходом с покоями. Три комнаты: большая спальня, она же место для частных встреч и отдыха; открытый зал, уставленный ткацкими станками и другими принадлежностями женского труда, и комната для купания и переодевания.

В Карлсе покои ярла отделяли от зала шкуры, занавешивающие проход, и только в купальню была своя дверь. Здесь, в Гетланде, дверь с железной решеткой отделяла покои ярла от зала.

Такого Гетланда она еще знала — здесь теперь у нее был свой дом, в нескольких минутах ходьбы от моря, и покои, которые она делила со своим мужем, и две девушки-служанки, которые помогали сейчас надевать свадебную одежду.

Девушки служили ярлу, они не были рабынями. Леиф освободил своих рабов, когда вернулся из своей первой поездки в Карлсу. Остальные в Гетланде все еще держали рабов, как это было в Карлсе до чумы. После того, как город был почти опустошен, а многие рабы умерли, Вали снова поднял этот вопрос в зале, и владельцы рабов на этот раз согласились дать свободу тем, кто выжил.