Увы, ее уже не могли обмануть ни эта деланная мягкость, ни кажущееся простодушие.

Но Сергей Васильевич на этот раз и не собирался играть в «кошки-мышки». Ему необходимы были конкретные сведения, и он не сомневался, что получит их.

- Что вы можете рассказать о человеке, с которым вас видели в ресторане? - прямо спросил он.

- Ничего! - зло отрезала Гонтарь.- Я не знаю его!

- Неправда!- насмешливо сказал Брайцев. - Вы же сами рассказывали мне в ГУМе, что он ухаживает за вами, водит в кино и даже слушать цыганские романсы.

- А с вашей стороны это было подло! Подло! - закричала она.

- Ну, я думаю, мы не станем сейчас обсуждать вопросы морали. Так как же, будете рассказывать?

- Не буду! - И она отвернулась.

- Послушайте, Мария Гонтарь, у меня нет времени взывать к вашему сознанию!-Он решил не церемониться с ней. - Ваш приятель - бандит, занимающийся открытым грабежом. На его руках кровь человека.- Брайцев остановился, чтобы убедиться в произведенном впечатлении.- Вы его подруга и соучастница. Вы помогали ему, и я мог бы просто посадить вас, но я думал…

- Не докажете! - Это был не крик, а скорее стон. - Не докажете! - повторила она и вдруг, побледнев, покачнулась на стуле.

Брайцев налил воды и протянул ей, но она отказалась.

- Докажем, - сказал он таким миролюбивым тоном, как будто речь шла о стакане воды.- Если забыли, я напомню вам одну фразу из известной вам записки: «Мальчик расшибся…» Ясно? - Он еще раз сделал паузу. - Может, вы вспомните, что говорилось в записке, переданной из тюрьмы для вашего Николая?

Разумеется, Брайцев не имел ни малейшего понятия ни о какой другой записке, кроме той, которую только что процитировал. Но сейчас он бил наугад…

- Вспомню, - вдруг тихо сказала Гонтарь, - сейчас… - Она действительно напрягла память, что-то вспоминая.- Вот… кажется, так: «Горшок раскололся, и его выбросят…»

Брайцев не ожидал такой удачи.

- А знаете ли вы, что в результате одной этой фразы был убит человек? Вот он, полюбуйтесь! - И Брайцев положил перед ней фотографию трупа, сделанную в мытищинском морге. Это, как и ожидал он, произвело на нее ошеломляющее впечатление.

- Ну, в последний раз, будете говорить или нет?

- Буду, - прошептала Гонтарь. Теперь она сама потянулась за стаканом, но руки ее дрожали, и стекло стучало о зубы.

- Я слушаю вас! - сказал Брайцев, усаживаясь в кресло.

- Что я наделала! Что я наделала!- шептала она, вздрагивая.- Они же играли мною, как последней дурой!

- Вот именно, - согласился Брайцев.

Он извлек из стола еще одну фотографию.

- Опять про убийство? Не нужно! Не хочу смотреть! - запротестовала она.

- Нет, нет, не пугайтесь, - успокоил Брайцев.- На этот раз более мирный сюжет. Вы знаете эту девушку?

Он показал ей одну из открыток.

- Нинка Корнеева, знаю, а этот, в трусиках, он.

- Догадываюсь, - улыбнулся Брайцев.

- У нее дочь от него. Только вы не трогайте Нину. Она и без того несчастная. А то узнают они, плохо ей будет. Они шутить не любят.

Брайцев уже имел случай убедиться, что это не пустые слова.

- Пожалуй, на сегодня достаточно, - сказал он.

Она посмотрела на него долгим, вопросительным взглядом. Он понял смысл этого взгляда.

- Дайте-ка сюда ваш пропуск. - Брайцев размашисто расписался и поставил печать. - Впредь будьте разборчивее в своих привязанностях!

Она аккуратно сложила пропуск и встала.

- У меня к вам просьба,- сказал Брайцев.

- Какая?

- Познакомьте меня с Корнеевой.

- Нельзя!

- Даю вам слово, они не тронут ее.

- Когда знакомить? - спросила Гонтарь.

- Чем скорее, тем лучше. Хотя бы даже сегодня вечером.

Она подошла к двери, потом вновь возвратилась и, расстегнув кофточку, положила что-то на стол.

- Отдайте ему. И скажите, что мне от него ничего не нужно.

Это был медальон, похищенный на квартире у Лосевых.

Вечером на площади Свердлова, возле Большого театра, Брайцев снова встретился с Марией Гонтарь. Гонтарь пришла не одна. Она познакомила Брайцева с Ниной Корнеевой.

Гонтарь оказалась права: Нина действительно ненавидела Николая Багрова, который испортил ей жизнь.

Багров, по профессии шофер, недолго задерживался на работах. Она служила подавальщицей в кафе, и в основном они существовали только на ее зарплату. А когда у них родился ребенок и она вынуждена была уйти с работы, он стал уносить из дому вещи. Он буквально раздел ее, не останавливаясь даже перед тем, чтобы продать распашонки ребенка. А потом, когда в доме уже не осталось ничего, он выгнал ее среди зимы вместе с шестимесячной дочкой. Однако по существу дела Брайцев узнал немногое.

Однажды - это было несколько месяцев назад - у Белорусского вокзала ее нагнало такси. В машине находились Багров и еще один молоденький парнишка, который назвал себя Федей. За рулем сидел Митька Басов. Тогда еще она не знала его, но как-то во время болезни Багрова тот посылал ее на Вятскую улицу отнести Басову какую-то записку. Вятская - это она точно помнит, только вот номер дома забыла, но его не трудно найти: как раз напротив клуба.

Федю она потом не раз встречала на улице Горького и в кафе «Националь». Фамилии его и места жительства Корнеева не знала. Также ей ни разу не приходилось слышать фамилии Урганова или каких-либо других фамилий, кличек и имен.

…В эту ночь произошло еще одно нападение иа такси.

В первом часу ночи шофер Валежин привез пассажира на сорок третий километр Дмитровского шоссе. Когда стали рассчитываться, Валежин не сумел дать сдачи со ста рублей. Поставив машину на обочине шоссе, он вместе с пассажиром прошел к даче.

Возвращаясь обратно, Валежин увидел у машины двоих: худощавого с длинными руками и второго, поплотней. «Повезло, - подумал Валежин, - а я еще беспокоился, что придется гнать вхолостую такой конец!» Но ожидавшие не собирались ехать.

- Закурить не найдется?- спросил один из них и придвинулся вплотную. Второй зашел сзади. Валежин почувствовал, что начало не предвещает хорошего.

- Не курю, - коротко ответил он и сделал шаг в сторону.

В этот момент в бок ему уперлось что-то твердое. «Пистолет!»- мелькнуло у Валежина. Да, это был пистолет.

- Ключи от машины! - сказал коренастый. - И можешь катиться к чертовой матери!

Валежин порылся в кармане и протянул ключ от французского замка. Переложив пистолет в левую руку, коренастый направился к машине. Худощавый, не упуская из виду Валежина, торопливо зашагал за ним.

- Это не тот ключ! - послышался из машины голос коренастого.- Ты что, с нами шутки вздумал шутить? - Последовало грязное ругательство.

- Да что вы, ребята, - примирительно сказал Валежин, - машина с характером, сам с ней всегда волынюсь! А ну-ка, пусти!

Он зашел с другой стороны кабины и рванул на себя дверцу. Вторая дверца тоже оставалась открытой.

Присев рядом с коренастым. Валежин тщетно пытался втиснуть ключ в замочную скважину. Коренастый с подозрительностью наблюдал за ним. Худощавый продолжал стоять на шоссе шагах в трех - четырех.

- Вот дурак! - воскликнул Валежин. - А ведь действительно ключ не тот! Прости, ошибся с перепугу!

Не давая им опомниться, он вставил в замок другой ключ и, резко двинув коренастого плечом, рванул машину с места. Но коренастый каким-то образом все же успел ухватиться рукой за выступ двери и повиснуть на ходу.

Раздался выстрел, другой, третий… Лобовое стекло треснуло по всем направлениям, покрывшись тысячами косых линий. Крайне неудобное положение, в котором Продолжал висеть коренастый, мешало ему попасть в Валежина.

Между тем машина все увеличивала скорость. Сквозь мутное лобовое стекло Валежин ничего не видел перед собой. Он ни разу не обернулся. Прямо, только прямо, до боли в пальцах, впившись в руль!

Вдруг машину круто мотнуло. Очевидно, она боком задела за какой-то предмет. Скорее инстинктивно, чем сознательно, Валежин затормозил.