Б у т о в. Да кто тебе сказал, что я презираю?! С чего ты взяла?

А н ю т а. Вот с того. Вот вижу. Я все вижу, не беспокойтесь. (Упавшим голосом.) Вы на Любовь Андреевне хотите жениться.

Б у т о в. Тшшш!.. Что ты на самом деле!

А н ю т а. Ее дома нет. И она тоже хочет.

Б у т о в. Да мы с ней почти не говорим...

А н ю т а. Ничего не значит. Я вижу.

Б у т о в. Что ты видишь?

А н ю т а. Как она на вас смотрит. И как вы на нее смотрите.

Б у т о в. Фантазерка, все сочиняешь что-то, сочиняешь...

А н ю т а (с надеждой). Вы на ней не женитесь?

Б у т о в. Куда мне жениться, посуди. Я же птица перелетная, ни кола, ни угла, вчера в Казани, нынче в Москве, завтра, может быть, еще куда-нибудь поеду... счастья искать. Где тут семьей обзаводиться...

А н ю т а. А может, бог даст, повезет вам, и устроитесь хорошо, и можно будет тогда... Знаете что? Мне еще правда рано замуж. Я подожду.

Б у т о в. Все, все сочиняешь. Совсем не это тебе нужно. Не на той почве растешь. Очень уж почва каменистая, ну и - чахнешь. Ни один садовник тебя не холит, только хозяева над тобой - десять хозяев, ни одного садовника... Ты знаешь, Анютины глазки, что ты талантливый человек?

А н ю т а. Какой?

Б у т о в. Талантливый. Тебе надо почувствовать себя вольной, уверенной. Хозяйкой! Больше радоваться нужно. И - попросту - отдыхать, гулять, смеяться. И перестанешь чахнуть, и расцветешь. И это будет.

А н ю т а. Будет?

Б у т о в. Будет.

Молчание.

А н ю т а. Родион Николаич! А мне можно теперь разговаривать с вами... как раньше?

Б у т о в. Конечно, а что случилось? Все по-старому Анютины глазки. Ведь мы друг друга понимаем.

А н ю т а. Я не понимаю.

Б у т о в. Что же тебе непонятно?

А н ю т а. Вы кто?

Б у т о в. Ты разве не знаешь, кто я?

А н ю т а. Ну, знаю, что на заводе в конторе служите. А почему к вам никто не ходит?

Входит С е р г е й, останавливается, слушает

Тут за углом тоже один конторщик квартирует. Так к нему приятели ходят, играют на гитаре, пьют водку. И письма вам никто не присылает, разве у вас нет сродников? И всё вы работаете, даже по воскресеньям уходите, а денег получаете мало...

Б у т о в. В высшей степени загадочная личность.

С е р г е й. Ты, Анютка, делай, знай, свое дело и молчи. Убери-ка вот со стола.

Анюта уходит с тарелками.

Я Высоцкого видел, он велел передать, что Анна Ивановна уехала, приказывала кланяться.

Б у т о в. Очень хорошо.

С е р г е й. В воскресенье занятий на Серпуховке не будет. Приглашают на Плющиху.

Б у т о в. А что с Серпуховкой?

С е р г е й. Опасаются. К двум часам соберутся на Плющихе.

Б у т о в. Хорошо.

С е р г е й. У нас на заводе набирают людей. Будут две смены. Меня хотят перевести в ночную.

Б у т о в. Для нас это выгодно?

С е р г е й. Сперва я не хотел. Но Высоцкий говорит - соглашайся. В ночной смене будет много новых рабочих.

Входит С у ш к о в.

С у ш к о в. Кого не видел - здравствуйте.

Б у т о в. Добрый вечер, Иван Степаныч.

С у ш к о в. Нет. Недобрый. Недобрый вечер. Вот, Родион Николаич, ты человек умный... (Садится.) Рассуди-ка. Ежели отец работает как вол, старается, а сын ему палки в колеса тычет - как это назвать?

С е р г е й. В мой огород полетело, с чего бы?

С у ш к о в. Я не с тобой разговариваю. Ты знаешь, Родион Николаич, где я сегодня был? Не угадаешь: у хозяина в доме.

С е р г е й. У Хлебникова?

С у ш к о в. Да, у Хлебникова. И Александр Егорыч со мной за руку поздоровался и попрощался. Вот как.

С е р г е й. В честь чего вы туда ходили?

С у ш к о в. Это уж тебя не касается. Аль, может, касается? Ты же теперь ко всему касаемый... Прикажи - я тебе доложу.

С е р г е й. Больно вы сегодня злые. На кого это?

С у ш к о в. На болтунов, на молокососов, вот на кого.

Сергей тяжело исподлобья смотрит на отца.

Ты меня глазами не пугай, не боюсь: я сам такой же страшный. Из моего же материалу ты сделан, только похуже.

С е р г е й. Покрепче...

С у ш к о в. Врешь. Я мастер кузнечного цеха. Ты мастер горло драть. Разница!

С е р г е й. Мастерство вам дороже товарищества.

С у ш к о в. Врешь, врешь; у меня тоже есть товарищи. Только разные они у нас с тобой. Мне товарищ тот человек, который умеет за себя в жизни постоять. Из кулька в рогожку работая, осуждая порядки, думаете получить свою фортуну. Трудиться надо! Кто умеет трудиться, тот мне товарищ!

Входит А н ю т а, слушает.

С е р г е й. Кто умеет деньгу выколачивать.

С у ш к о в. Вора не уважаю.

С е р г е й. Хлебникова уважаете.

С у ш к о в. Вора не уважаю. А ежели человек трудами скопил, как Софья, либо умом, как Хлебников, - уважаю и человека, и его деньги. Ты, Серега, со своими товарищами головы не сносишь - и поделом! Поделом! Я сегодня все узнал! Смотри, допрыгаешься - я адвокатов нанимать не буду!

С е р г е й. Без ваших адвокатов обойдется.

С у ш к о в. С кем водишься? С кого берешь пример? С самых несуразных людей. С тех, что вечно прячутся по закуткам, живут по фальшивым паспортам, из тюрьмы в тюрьму кочуют, гнезда не вьют. Ты с отца бери пример. Хуже тебя начинал: с пяти рублей в месяц. А вы благодаря моим стараниям вон в какой холе живете: квартира у вас, самовар подают, как барчукам... Еще годик-два поработаю - и уедем мы с матерью в тихий какой городок, купим домик, сад разобьем, будем нежиться... Ну ладно: я тебе не нравлюсь - возьми пример с Родиона Николаича. Бедный молодой человек, без родни, без поддержки, а работает за троих, держит себя в конторе как нельзя приличней. Средства малые, а живет аккуратно, никаких глупостей себе не позволяет, платит вовремя. Глядишь, и в должности повысят, и жалованья прибавят... Вот у таких жизнь в руках, они хозяева своей судьбы.

С е р г е й (смотрит на Бутова). Я бы не прочь быть таким. Да, должно быть, еще кишка тонка.

С у ш к о в. Вот. А говоришь - крепко сделан. Брат твой Павел... Он тоже критик был большой. Но на устои не покушался: надеялся на бога и царя. Он и работал лучше тебя, и добывал больше. А ты, видно, при всех болтаешь, ежели управляющий знает... (Бутову.) Послал меня Хлебников к управляющему, а тот говорит: "Хотели мы тебя, Иван Степанов, назначить старшим в ночную смену, да сын твой, говорит, замечен в разговорах; ты его, говорит, образумь". И теперь назначают старшим Коврова Никиту. (Сергею, сдерживаясь.) Сам за решетку метишь, да еще отцу ножку подставляешь. Забастовка ему понадобилась... Чтобы окончательно у всех животы подвело...

С е р г е й. Кругом бастуют.

С у ш к о в. Дурак в речку бултых с головой - так и мне за ним? Спасибо!

С е р г е й. Бросьте вы чванство ваше. Чем чванитесь-то - что под Хлебниковым тридцать лет в послушании ходите?.. И проповеди ваши бросьте, никому больше эти проповеди в уши не лезут!.. Серьезный человек, а говорите пустяки, стыдно слушать... Сад! Какой там сад! У вас, значит, сад будет, а тыщи людей - подыхай?! Когда все живое скрозь топчут, душат... Может живое согласиться, чтоб его удушили окончательно? Никогда не согласимся! Живое жить хочет... и будет жить!

С у ш к о в. А меня не душили? А меня не душили?! Так выбирать-то не из чего! Либо выдержи, либо погибни!! Твердыня, крепость стоит нерушимая! Где те люди, что могут ее свалить?

С е р г е й. И люди такие есть, и не так-то уж она, думается, неприступна, крепость-то. Ну, возможно, не сразу, не с первого натиска...

С у ш к о в (негромко). Слушай, Сергей. Я в своей семье главою был всегда, главою и останусь. Хочешь своим рассудком жить - живи; не имею довольно силы, чтобы противиться. Но - отойди от семьи. А хочешь остаться - кинь свои мысли, всё кинь за порог, чтобы тут ничего не осталось. Такое мое условие.

С е р г е й (так же негромко). Ага. Ладно. Нынче уже поздно - завтра съеду.