Красавицы из окон глядели на бойцов.

Лишь Гунтеру хотелось остаться одному:

Восторг, одушевлявший всех, несносен был ему.

Но хоть король таился от зятя своего,

Тот, как он ни был счастлив, заметил грусть его

И шурину промолвил: "Узнать бы я не прочь,

Коль не обидит вас вопрос, - что принесла вам ночь?"

Сказал хозяин гостю: "Лишь стыд и срам безмерный.

Женился не на деве - на черте я, наверно.

Я к ней со всей душою, она ж меня, мой друг,

Связала и повесила на крюк в стене, как тюк.

Пока я там терзался, жена моя спала

И лишь перед зарею с крюка меня сняла.

Но я позор мой в тайне хранить тебя молю".

Гость молвил: "О случившемся я всей душой скорблю.

Но помогу тебе я, коль ты дозволишь мне,

И нынче лечь придется с тобой твоей жене

Так, чтобы ты отказа ни в чем не получил".

Он этим обещанием скорбь Гунтера смягчил.

Прибавил нидерландец: "Забудь свою тревогу.

Хоть был я нынче ночью тебя счастливей много

И жизни мне дороже теперь сестра твоя,

Заставлю и Брюнхильду стать тебе женою я.

Когда в постель ложиться вам будет с ней пора,

Плащ-невидимка скроет меня от глаз двора,

И вслед за вами в спальню я проберусь, незрим,

А ты прикажешь уходить постельничим своим.

Когда ж погаснут свечи в руках юнцов-пажей,

Знай: это я явился сбить спесь с жены твоей.

Гордячку я сегодня в покорность приведу,

Коль в схватке с богатыршею за друга не паду".

Король ему: "Лишь девства Брюнхильду не лишай,

А в остальном что хочешь над нею совершай,

И если даже смерти предашь мою жену,

Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину".

Ответил нидерландец: "Ручательство даю,

Что не намерен девства лишать жену твою

Ведь мне моя Кримхильда милей всех дев и жен".

И Гунтер словом Зигфрида был удовлетворен.

Весь день в столице длился у рыцарей турнир.

Они его прервали лишь в час, когда на пир

Опять настало время вести прекрасных дам

И разъезжаться всадникам велели по домам.

Едва от них очищен был подступ ко дворцу,

Как обе королевы направились к крыльцу,

И каждую епископ к столу сопровождал.

Валом валили витязи вослед за ними в зал.

Душой и сердцем весел был Гунтер вечер весь.

Поверил он, что Зигфрид собьет с Брюнхильды спесь,

И день ему казался длинней, чем тридцать дней,

Так не терпелось королю возлечь с женой своей.

Конца честного пира дождался он с трудом.

Но вот все гости встали, и подкрепиться сном

Пошли две королевы с толпою дам своих.

Ах, сколько смелых витязей сопровождало их!

Неустрашимый Зигфрид с Кримхильдою сидел.

С безмерною любовью он на нее глядел,

И руку пожимала жена ему в ответ,

Как вдруг она увидела, что мужа рядом нет.

Пропал, как в воду канул, ее сердечный друг.

Спросила королева в недоуменье слуг:

"Кто увести отсюда мог мужа моего?

Кем вырвана из рук моих была рука его?"

Затем она умолкла, а Зигфрид в этот миг

Уже к Брюнхильде в спальню, невидимый, проник.

Там погасил он свечи в руках пажей-юнцов,

И Гунтер понял: Зигфрид здесь и в бой вступить готов.

Старательно исполнил король его наказ:

Велел он свите спальню покинуть сей же час

И двери в опустевший супружеский покой

Немедля на двойной засов закрыл своей рукой.

Он свет задул у ложа, и Зигфрид с девой лег,

Затем что по-иному вести себя не мог,

Склонять к игре любовной Брюнхильду начал он,

Чем был король обрадован и все же огорчен.

Но прежде чем коснулся хоть пальцем гость ее,

Воскликнула Брюнхильда: "Вы снова за свое?

Коль не уйметесь, Гунтер, я вас свяжу опять".

Да, много муки с ней пришлось ему в ту ночь принять.

Был Зигфрид осторожен - упорно он молчал,

Но Гунтер ясно слышал (увидеть - мрак мешал),

Что зять не посягает на честь его жены

И что отнюдь не ласками они поглощены.

Брюнхильдой принят Зигфрид и впрямь за мужа был:

Едва в объятьях деву он стиснул что есть сил,

Как сбросила с постели она его толчком,

И о скамейку стукнулся с размаху он виском.

Смельчак, вскочив проворно, на ложе прянул вновь,

Чтоб вынудить Брюнхильду принять его любовь,

Но получил от девы столь яростный отпор,

Какого из мужчин никто не встретил до сих пор.

Увидев, что паденьем не отрезвлен супруг,

Она вскочила с ложа и закричала вдруг:

"Вы мять мою сорочку дерзнули, грубиян,

И будет вам за это мной урок вторично дан".

В охапку смелый витязь был схвачен девой милой.

Связать его Брюнхильда, как Гунтера, решила,

Чтоб он не смел тревожить ее во время сна,

И за сорочку мятую с ним разочлась сполна!

Он был силен, но все же Брюнхильды не сильней

И вскоре убедился, что шутки плохи с ней.

Как Зигфрид ни боролся с могучею женой,

Ей удалось его зажать меж шкафом и стеной.

"Увы! - храбрец подумал. - Пропали все мужья,

Коль здесь от рук девицы погибну нынче я:

Как только разнесется везде об этом весть,

Забудут жены, что на них управа в доме есть".

Король, дрожа за друга, весь обратился в слух.

Тут Зигфрид устыдился, воскрес в нем прежний дух.

Он с силами собрался и, преисполнясь гнева,

Решил любой ценой сломить упорство королевы.

Король все ждал развязки, вперяя взор во мрак.

Меж тем Брюнхильда руки врагу сдавила так,

Что брызнул ток кровавый из-под ногтей его,

Но нидерландец доблестный добился своего

И укротил Брюнхильду, превозмогая боль.

Он не сказал ни слова, но услыхал король,

Как богатыршу с маху на ложе бросил он

И так прижал, что вырвался у ней протяжный стон.

Она - рукой за пояс, чтоб им врага связать,

Но Зигфрид, увернувшись, сдавил ее опять,

И разом затрещали все кости у нее,

И деве обуздать пришлось тщеславие свое.

"Король, - она взмолилась, - не убивай меня.

Тебе покорна стану я с нынешнего дня

И больше мужней воле перечить не дерзну.

Теперь я вижу, что смирить способен ты жену".

Гость отошел от ложа, как если бы совлечь

Хотел с себя одежду, чтоб после с девой лечь,

Но, удаляясь, пояс и перстень золотой