Как саном королевским кичиться может та,

Кто подданным своим была в наложницы взята?"

"Кого же ты, Кримхильда, наложницей зовешь?"

"Тебя, и ты не смеешь сказать, что это ложь.

Впервые насладился твоею красотой

Не Гунтер, твой законный муж, а милый Зигфрид мой.

Ужель тебе рассудок в ту ночь не подсказал,

Что, к хитрости прибегнув, возлег с тобой вассал?

Уймись и грех свой тайный не ставь себе в заслугу".

Брюнхильда ей: "Твои слова я передам супругу".

"Изволь! Ты не уронишь меня во мненье брата.

Сама ты возгордилась, сама и виновата.

Коль подданной своею ты смела счесть меня,

Меж нами больше дружбы нет с сегодняшнего дня".

Заплакала Брюнхильда, и первой, перед ней,

Вошла в собор Кримхильда со свитою своей.

Вот так вражда меж ними и началась с тех пор,

И помутнел от горьких слез у многих ясный взор.

Какою благолепной вечерня ни была,

Брюнхильда с нетерпеньем конца ее ждала.

В надменной королеве кипели желчь и злость,

Из-за которых многим смерть потом принять пришлось.

Из церкви божьей выйдя, подумала она:

"Бранчливая гордячка мне объяснить должна,

За что меня дерзнула наложницей назвать.

Коль Зигфрид впрямь расхвастался, ему несдобровать!"

Тут вышла и Кримхильда с толпою удальцов.

Брюнхильда ей: "Постойте! Из ваших бранных слов

Мне видно, что назвали наложницей меня вы.

Кто, дерзкая обидчица, вам дал на это право?"

Кримхильда ей: "Дорогу! Ответ на ваш вопрос

Дает вот этот перстень, что Зигфрид мне принес

В ту ночь, когда на ложе вы с ним взошли вдвоем".

Да, для Брюнхильды этот день стал самым черным днем.

Она в ответ сказала: "Не спорю, перстень - мой,

Но у меня украден он чьей-то злой рукой,

И кем он был похищен, теперь я вижу ясно".

Тут обуял обеих гнев, безмерный и ужасный.

Воскликнула Кримхильда: "Нет, не воровка я.

Умолкни, иль навеки погибла честь твоя.

Да, ты принадлежала супругу моему,

И пояс, что на мне надет, - порукою тому".

Из шелка Ниневии был этот пояс свит,

Каменьями унизан и жемчугом расшит.

Заплакала Брюнхильда при взгляде на него

И так сказала подданным супруга своего:

"Пускай властитель рейнский сюда придет сейчас

И от меня услышит, как я вот здесь, при вас,

Его родной сестрою была оскорблена.

Наложницею Зигфрида я ею названа".

Пришел державный Гунтер и с ним весь цвет страны.

Король спросил с участьем у плачущей жены:

"Кто вам посмел обиду, любовь моя, нанесть?"

В ответ Брюнхильда: "У меня для слез причины есть.

Твоей сестрой бесчестью я предана при всех.

Она твердит, что тайно я совершила грех

И что не ты, а Зигфрид со мною первый лег".

Король вспылил: "Несправедлив и лжив ее упрек".

"Она бесстыдно носит мой перстень золотой

И драгоценный пояс, что был потерян мной.

От горя и обиды мне белый свет не мил,

И я молю, чтоб ты с меня пятно позора смыл".

Сказал ей муж: "Мы зятя к ответу призовем.

Коль он в бахвальстве грешен, пусть повинится в том;

А нет - пусть опровергнет слова жены своей".

И повелел он Зигфрида позвать к нему скорей.

Явился нидерландец, в слезах увидел дам

И молвил удивленно собравшимся мужам:

"Что заставляет женщин так горько слезы лить

И для чего меня король просил к нему прибыть?"

В ответ державный Гунтер: "Скрывать не стану, зять.

Осмелилась невестке сестра моя сказать,

Что ты Брюнхильду первым познал в обиду мне

И этим не побрезговал похвастаться жене".

Вскричал могучий Зигфрид: "Коль ты, мой шурин, прав,

Поплатится Кримхильда за свой сварливый нрав,

А я великой клятвой при всем дворе готов

Поклясться, что не говорил супруге этих слов".

Сказал властитель рейнский: "С тобою мы согласны.

Не будет эта клятва ни лишней, ни напрасной.

Она тебя очистит от подозрений в лжи".

Тут окружили Зигфрида бургундские мужи,

А Зигфрид поднял руку и смело клятву дал.

Тогда воскликнул Гунтер: "Теперь я увидал,

Что мне не причинили вы никакого зла

И что моя сестра на вас напраслину взвела".

Отважный Зигфрид молвил: "Весьма жалею я

О том, что оскорбила в сердцах жена моя

Пригожую Брюнхильду, чей муж - мой верный друг".

Переглянулись витязи, стоявшие вокруг.

Он продолжал: "Мой шурин, обязанность мужчины

Укоротить супруге язык не в меру длинный.

Ты дай урок Брюнхильде, а я Кримхильде дам.

Из-за ее бесчинств меня постигли стыд и срам".

Но гордых женщин было уже не укротить.

Брюнхильда продолжала по целым дням грустить,

И жалость все вассалы почувствовали к ней,

И Хаген доблестный пошел к владычице своей.

Он расспросил, в чем дело, о чем скорбит она,

И ей поклялся смело, что Зигфриду сполна

Воздаст за поношенье, бесчестье и позор

Иль в жизни радости ему не видеть с этих пор.

Он с Гернотом могучим и Ортвином втроем

Лишить героя жизни задумали тайком.

Но Гизельхер услышал, о чем ведется речь,

И молвил заговорщикам, чтоб друга оберечь:

"Вам, витязи, об этом невместно рассуждать.

За что хотите смерти вы Зигфрида предать?

Ужель заплатит жизнью прославленный герой

За то, что вздорят женщины по пустякам порой?"

Ответил Хаген: "В поле траве не место сорной.

Держать чужих ублюдков в своем дому зазорно.

Погибнет тот, кто клеплет на нашу госпожу,

И пусть не жить мне самому, коль слова не сдержу".

Тогда вмешался Гунтер: "От зятя никогда

Я с братьями не видел бесчестья и вреда.

За что же ненавидеть и убивать того,

Кто, кроме блага, мне и вам не сделал ничего?"

На это Ортвин Мецский дал королю ответ:

"Хоть он силен безмерно, ему спасенья нет,

И лишь мигнуть вам стоит, чтоб я его убил".

Так ими обречен на смерть безвинно Зигфрид был.

От слова к делу, правда, не перешел никто.

Лишь Хаген государю нашептывал про то,

Как много стран захватит по смерти зятя он.

Молчал король, но явно был расстроен и смущен.

А гости в честь Кримхильды затеяли турнир