– Кузина Кейт быстро сообразила, что мне нравится работа на ферме, которую она терпеть не могла, – весело ответила Аня.

– Только не говорите, что она заставляла вас красить забор. – К ее удивлению, Скотт громко рассмеялся, пояснив своей заинтригованной дочери: – Если хочешь узнать, о чем идет речь, почитай Марка Твена.

Отвечая на вопросы Скотта и Петры, Аня рассказала о своей жизни на ферме и о том, как она уже после смерти дяди и тети вернулась в пансионат в Окленде, тогда как Кейт осталась с родителями в Нью-Йорке, чтобы продолжить занятия музыкой. И вдруг осознала, что не в меру разоткровенничалась.

– Извините, не стоило так поощрять мою болтливость, – сказала она, потянувшись за бутылкой с водой.

– Должно быть, вы сильно привязаны к «Соснам», – тихо произнес Скотт. – А вы не хотели купить дом, когда узнали, что Кейт выставила его на продажу? Или она не говорила вам? – внезапно догадался Скотт.

Аня неопределенно пожала плечами, теребя подол платья.

– Она знала, что я не могу позволить себе ту сумму, которую она просила...

– Но вы же родственники, – возразила Петра. – Разве она не могла вам уступить?

– Начнем с того, что это сэкономило бы ей несколько тысяч на оплату услуг агентства по продаже недвижимости, – объяснил Скотт. – Вы говорили Кейт, что хотите купить «Сосны», Аня?

– Этот дом достался ей от родителей. Я и представить не могла, что она избавится от него. Она его продала, когда ей срочно понадобились деньги.

– Вы предложили, сколько могли, но этого оказалось мало, – догадался он. – Разве ваши родители не могли помочь вам? Они ведь обеспеченные люди.

– Но и тот образ жизни, который они ведут, тоже обходится недешево. Я зарабатываю себе на жизнь с тех пор, как окончила институт, и меня это устраивает. Конечно, они оплачивают мои поездки к ним и дарят щедрые подарки... В любом случае, как бы родители ни были богаты, нельзя смотреть на них как на денежный мешок...

– Значит, вы просили, но родители отказали, – утвердительно проговорил Скотт.

– Не пора ли перестать выставлять меня бедной сироткой? – раздраженно спросила она. – Они бы дали мне деньги на квартиру в городе, но мне это не нужно. Я вполне довольна тем, что у меня есть! Дом в «Соснах» слишком велик для меня, к тому же он нуждался в ремонте...

– Значит, вы не в обиде на меня за то, что я его купил?

– Это все равно, что обижаться на меня за то, что я в родстве с бывшей хозяйкой дома.

– Метко, – поздравил он ее.

– Здесь все так изменилось. Мы с Кейт спали наверху, в угловой комнате. Выше был только чердак.

– В доме есть чердак? – спросила Петра. – Клево! А что там?

Аня похолодела. Она старалась не думать о просьбе Кейт. Скотт пригласил ее в дом давать уроки Петре, но, как только Аня начнет разыскивать дневник кузины, она преступит невидимую черту и потеряет уважение к себе.

– Много пыли, паутины и старая мебель, – ответил Скотт.

С другой стороны дома послышались пронзительные вопли и плеск воды. Петра глубоко вздохнула.

– Похоже, Шон с друзьями резвится в бассейне. Почему бы тебе не пойти к ним? – предложил Скотт.

Не дав ему договорить, Петра резво вскочила на ноги. Но чуть помедлила, глядя на Аню.

– А как же мисс Адамс?

Он улыбнулся.

– Я присмотрю за мисс Адамс.

– О'кей. Спасибо, пап. До встречи! – обрадовалась девочка.

– Увидимся завтра, Петра. И не забудь прочитать ту главу по биологии, – крикнула ей вслед Аня.

– Не забуду!

– Ой ли? – спросил Скотт, откидываясь назад.

– У вас очень смышленая дочь. И довольно прилежная. Раз берется – обязательно делает.

– Я заметил, – скривил губы Скотт. – Она прекрасно разбирается в одних вещах, зато в других необычайно наивная. Никак не пойму, к чему этот маскарад – черная одежда, крашеные волосы, сережка в носу. Счастье еще, что она не щеголяет с пирсингом на языке и татуировкой!

Он повернул голову и заметил, что Аня улыбается.

– В чем дело?

Она покачала головой, собирая разбросанные по траве книги.

– Ни в чем.

Он прищурился.

– Нет, вы что-то явно скрываете. У вас вид как у Моны Лизы, будь она неладна. Вы знаете то, чего не знаю я. – С игривым выражением лица он взял ее за руку. – Эта загадочная улыбка превосходства у вас на губах. Что вы утаили такого, что я должен знать?

– Я и вправду не смогла бы... – начала она с наигранной скромностью и вскрикнула, когда он внезапно повалил ее на траву.

– Боитесь щекотки, мисс Адамс? Она издала нервный смешок.

– Нет!

Он опустился рядом.

– Полагаю, вы лжете, – самоуверенно проговорил Скотт. Затем медленно завел ей руки за голову и легонько провел по ее ребрам. – Проверим?

Аня с трудом подавила подступающий предательский смешок.

– Вы ведете себя крайне неуместно, – строго произнесла она.

– В каком смысле неуместно?

Лицо Скотта оказалось совсем близко. Аня почувствовала аромат его кожи, смешавшийся с запахом травы и сладких яблок.

– У нас другие отношения, – дрожащим голосом произнесла она, когда кончики его пальцев пощекотали ей ребра. В его голубых глазах пробежала искорка страсти. Аня почувствовала, как его тело напряглось.

– А какие у нас отношения? – прошептал он ей в губы. – Мы партнеры? Враги? Друзья?

– Я... мы... – Она замолчала, ощутив его бедра рядом со своими.

– Может, пора разобраться... Неожиданно он страстно приник к губам Ани.

Она уперлась в его плечи.

– Перестань... нельзя, – произнесла она, задыхаясь.

В какой-то момент она испугалась, что Скотт ее не послушает, но он со стоном скатился с нее. Аня села, дрожащими руками поправляя платье и растрепавшиеся волосы.

– Почему бы тебе их не распустить? – Скотт открыл глаза и со спокойным любопытством наблюдал за ней. – К чему длинные волосы, если не распускать их?

– Так менее жарко, – объяснила она.

– Ты хочешь сказать «по-учительски». Если надеешься отбить у меня желание, то ошибаешься. Или, может быть, пытаешься напомнить мне о моей слабости к школьным учительницам?

От лукавого намека на мать Петры Аня покраснела.

– Ты уже не кажешься мне холодной. Ты очень страстная женщина.

– Не нужно было приставать ко мне...

– Почему? – Он приподнялся, опершись на руки. – Мы оба получили от этого удовольствие, разве не так? Что плохого в том, что взрослые люди немного пошалят?

– Тут повсюду подростки, – возразила Аня. – Что скажут их родители, если они придут домой и расскажут, что видели нас... что мы...

– Тогда не надо было отвечать на поцелуй с таким жаром, – возразил Скотт.

– Я... ты застал меня врасплох.

Он весело воскликнул:

– Понятно, значит, когда ты готова к поцелую, то не отвечаешь на него. Ваши свидания, видно, жутко разочаровывают беднягу Марка.

Вот бы он посмеялся, если бы знал, что они довольствуются лишь легким похлопыванием по щеке!

– С чего это ты решил, что он не способен захватить женщину врасплох?

Скотт криво усмехнулся.

– Он – типичный бойскаут: непременно предупредит об этом. Держу пари, что Рэнсом в каждой женщине готов признать леди.

– Меж тем как ты...

– Готов видеть в каждой леди ловушку, – произнес он все тем же провокационным тоном.

– И тебя еще удивляет, что твоя дочь занимается эпатажем? – фыркнула она, в очередной раз пытаясь собрать книги. – Надеюсь, хотя бы свою мать ты считаешь леди?

Однако ее удар не попал в цель.

– Мама бы расхохоталась, если бы я ее так назвал, – сказал он. – Она была официанткой в баре – прямодушная и жизнерадостная, вечно готовая видеть в жизни и людях только хорошее. Мы жили в довольно опасном районе Западного Окленда, и она допоздна работала в баре, но у нее всегда находился повод посмеяться. Она вырастила нас грубоватыми, но честными.

Так вот откуда у него это обостренное чувство справедливости и готовность защищать обездоленных, браться за дела, которые другие адвокаты считают проигранными.