— С чего ты взяла, что псих? Может, это любовное послание! — возмутился Джеймс, слезая с подоконника и хватая пергамент, чтобы сестра не прочла.

— Ага, я почти поверила. И кто же это внезапно воспылал к тебе чувствами, позволь узнать? — Лили улыбнулась и откинулась на подушки, сладко зевая. — Насколько я помню, с Виолеттой вы расстались…

Джеймс глубоко вздохнул. Он никогда не понимал, откуда девчонкам все всегда известно. Ведь Виолетта училась на год старше Джеймса — на три старше Лили — да еще на Рейвенкло.

Юноша лишь покачал головой и пошел в ванную, не обращая внимания на довольное хмыканье за спиной.

Когда он вышел из душа, Лили в комнате уже не оказалось. Джеймс скинул полотенце, подошел к шкафу и стал выбирать, что бы надеть сегодня. Наконец, услышав от зеркала — «если бы не волосы, я б на тебя запала» — он решил, что готов спуститься на завтрак. Он застегнул пряжку на ремне синих джинсов, поправил белую футболку, засунул в задний карман палочку и уже выходил через оставшуюся незакрытой дверь, когда звуки снизу заставили его на секунду замереть.

Из гостиной этажом ниже доносился смех отца. Причем такого смеха Джеймс, кажется, никогда не слышал. Отец просто истерически хохотал. Парень в недоумении поспешил по лестнице вниз, на втором повороте его настигла Лили, тоже со слегка испуганным выражением лица. Джеймс лишь пожал плечами в ответ на ее взгляд. Они одновременно влетели в светлую гостиную, отделанную в светлых тонах.

Их отец все еще корчился в муках на диване, из глаз его текли слезы, он держался за живот. Рядом стояла мама — в руках у нее был какой-то листок. Казалось, она тоже сдерживает смех.

— Папа… — осторожно произнесла Лили, подходя к отцу, который только начал приходить в себя. За его спиной уже начала смеяться мама. — Что с вами?

Отец поднял на Лили свои зеленые глаза, чуть прищуренные — очки он, видимо, успел снять в приступе хохота и отложить на столик с журналами. Он все еще смеялся, хотя уже совсем чуть-чуть, но зато на лице его была смесь изумления и торжества. Он обернулся к маме, которая выронила из рук письмо и тоже засмеялась.

— Ну, и почему такое веселье? — не выдержал Джеймс, подходя к маме и подбирая листок, который, судя по всему, и стал причиной приступа хохота у родителей. Лили выразительно посмотрела на брата, и тот прочел вслух довольно странное послание. Причем письмо было написано обычной шариковой ручкой магглов и на обычном тетрадном листе, что уже настораживало.

«Гарри, ты изумишься, что я тебе пишу, но мне нужна твоя помощь. Моей дочери одиннадцать лет, и два дня назад к нам пришел один из ваших и принес ей письмо. Он сказал, что Аманду приняли туда, где ты учился. Не мог бы ты прийти к нам, поговорить. Пожалуйста, как можно скорее. Твой кузен, Дадли Дурсль».

Джеймс прочел до конца и поднял недоуменный взгляд на Лили, которая лишь пожала плечами. А отец в это время опять зашелся хохотом, пытаясь вытирать слезы, что выступили на глазах.

— Это тот самый Дурсль, у которого ты провел детство, папа? — осторожно спросила Лили, пытаясь привести отца в чувства. Мама, вроде, уже успокоилась, но все равно, время от времени, хихикала.

Отец кивнул, тяжело дыша, оглянулся на жену, и они вместе опять засмеялись.

— То есть, у того ужасного маггла, твоего кузена, дочь — волшебница? — смогла выдавить Лили, и по ее лицу непроизвольно расплылась улыбка. Они с детства слышали рассказы матери о том, как великий Гарри Поттер воспитывался в доме тети и дяди, спал в шкафу под лестницей и терпел издевательства от двоюродного брата.

— Да, жизнь жестоко поступила с Дадли, — выдавил Гарри Поттер, глубоко вдыхая, — от смеха судорогой свело мышцы живота. — Бедняга, я ему почти сочувствую. Интересно, сколько сил он потратил на то, чтобы решиться мне написать? А главное — где он взял сову?

Джинни подошла к мужу сзади и взъерошила его и так растрепанные волосы.

— Ты сможешь все выяснить, когда с ним встретишься. Ты же пойдешь?

Гарри неохотно кивнул. Ему не очень-то хотелось возвращаться на Тисовую улицу, но мысль о девочке, которая, возможно, сейчас подвергается гонениям, как когда-то сам Гарри, не оставляли ему выбора. Джинни, наклонившись, чмокнула его в макушку, а потом пошла в сторону кухни.

— Я приготовлю вам завтрак, раз уж все встали, — ее рыжие волосы, убранные заколками, блеснули в лучах солнца. Отец под внимательными взглядами детей поднялся и взял письмо из рук Джеймса — на лице Гарри все еще читалось легкое изумление.

— Кстати, вы помните, что сегодня днем мы идем на Косую аллею? — отец выразительно посмотрел на халатик Лили, которая еще не потрудилась одеться. — На завтрак обещали прийти Уизли, так что, Лили, бегом наверх, иначе Рона и Хьюго хватит удар.

Лили фыркнула, но потом поднялась, мимолетно чмокнула отца в щеку и взбежала вверх по лестнице. Гарри улыбнулся Джеймсу и указал взглядом то же направление.

— Нет, отец, я не пойду будить Ала, — взмолился юноша, но понял по непреклонному выражению лица Гарри, что спорить бесполезно. Джеймс встал с дивана, на котором так удобно устроился почитать последние журналы по квиддичу, и поплелся наверх, чтобы растолкать младшего брата, впихнуть его в ванную и проследить, что он почистил зубы.

Джеймс всегда считал Альбуса недоразумением природы, но все-таки он, как-никак, был всего лишь маленьким мальчиком, который совершенно не умел справляться со своей магией — от него вечно все разлеталось и взрывалось — и имел просто катастрофически короткую память.

Джеймс поднимался наверх медленно, согревая себя мыслью, что, когда Ал пойдет в Хогвартс, самого Джеймса уже там не будет. И братец станет головной болью кого-то другого. С этой веселой мыслью он толкнул дверь в комнату Альбуса Северуса Поттера.

Рыжеволосая девушка стояла перед высоким зеркалом в резной раме и разглядывала себя, чуть улыбаясь. В зеркале отражалась ее комната, которую она обожала, — застеленная шелковым лоскутным покрывалом кровать, изящное кресло-качалка, где уютно утроился плюшевый кот, стол со сложенными в идеальном порядке книгами, пергаментами, разноцветными перьями, и полки, заставленные фотографиями и волшебными игрушками Уизли. На стенах висели флаги Гриффиндора, плакаты с актерами волшебного театра, где работала Мари-Виктуар, и рисунки Ала.

Лили обернулась к большой фотографии, где стояли и сидели ее родные. Вот бабушка Молли — она умерла почти пять лет назад, рядом дедушка Артур — очки, как всегда, съехали чуточку вниз. Он с нежностью смотрит на жену. Вокруг — их рыжие дети с супругами и внуки.

Вот дядя Джордж, Лили обожала его удлиненную шевелюру. Так он скрывал свою одноухость. Рядом стоит его жена, дочь Кэтлин и четверо сыновей. Дядя Билл обнимает Флер, такую захватывающе красивую, что Лили иногда сердилась за эту несправедливость природы. Их дочери тут же, причем Мари-Виктуар держит за руку Теда Люпина. Тут же Чарли с его румынской женой и их близнецами, Перси смущенно держит на руках маленькую дочку — у нее такое же выражение лица, что и у дяди Перси, разве что очков нет. Рядом долговязый дядя Рон. Он хмурится, поскольку опять поспорил с женой. Гермиона — почему-то жена дяди всегда была просто «Гермиона» — слегка улыбается, приобняв свою дочь Розу. Хьюго стоит рядом с мамой Лили — Джинни положила голову на плечо мужа. Гарри Поттер выглядит безумно довольным. А перед ним — такие похожие на отца Джеймс и Альбус. Сама Лили с краю — в тот день она была сердита на старшего брата за очередную шуточку.

Лили улыбнулась этому портрету, — все старались помахать ей рукой и послать улыбку — потом перевела взгляд на другие рамки. На полочке стояли ее любимые фотографии: мама и папа на Рождественском балу в Министерстве, Лили, Джеймс и Альбус три года назад в Сладком королевстве, а также подаренная отцом фотография его погибших много лет назад родителей.

Из коридора донеслось хныканье, которое отвлекло девушку от созерцания волшебных фотографий. Видимо, Ала подняли с постели.