Гарри не позволил темным воспоминаниям наполнить его душу — ведь если он вспомнит Фреда, то тут же ярко встанет перед глазами последняя битва за Хогвартс. Большой зал. Мертвые люди. Люди, погибшие за него, за мир, за жизнь.

— Дядя Гарри, а разве такая школа есть?

Гарри обернулся, глядя на немного изумленное лицо девочки.

— Да, Аманда, такая школа есть. Я там учился.

— А почему папа там не учился?

— Потому что твой папа — не волшебник. Ты волшебница, поэтому будешь учиться в специальной школе для магов, — слова давались легко, хотелось только верить, что Аманда не сомневается в сказанном по сути чужим человеком.

— А откуда ты знаешь, что я волшебница?

— Я не знал. Знали в школе, поэтому прислали тебе письмо. Там все всегда знают.

— Но ведь я никогда не колдовала, почему там решили, что я волшебница?

— А ты подумай, было что-нибудь странное в твоей жизни? Что-нибудь, что ты не могла объяснить? Что-нибудь случалось, когда тебе было плохо, ты злилась или сердилась? — Гарри вспомнил свой разговор с Хагридом в старой лачуге много лет назад.

— Ну… однажды, совсем недавно, — кивнула Аманда, улыбнувшись. — Кристина Стоун обозвала меня толстой коровой, я очень обиделась и разозлилась. А потом у нее волосы стали в салатово-розовую полоску. Это было смешно.

— Вот видишь. Все волшебники начинали с этого — с маленьких безобразий, — Гарри присел перед девочкой на колени и заглянул в глаза. — В школе тебя научат контролировать магию, пользоваться ею. Там у тебя будет много друзей. Там интересно.

— А ты волшебник, дядя Гарри?

Гарри лишь кивнул, потом достал палочку из заднего кармана брюк, подумал и сотворил из воздуха мыльные пузыри, — Ал очень любил подобные развлечения — мысленно попросив прощения у Министерства магии. Благо, в этом доме уже — или еще — не зарегистрировано ни одного мага.

Аманда в восторге захлопала в ладоши.

— А у меня тоже будет такая?

— Конечно, тебе все купят. У тебя будет волшебная палочка.

— Дядя Гарри, а где все это можно купить?

Гарри улыбнулся — кого-то эта девочка, так просто поверившая в волшебство, ему напоминала.

— Есть такое место. Если твои родители разрешат, я могу взять тебя туда. Сегодня, — Гарри вспомнил, что дома его ждут, чтобы отправиться на Косую аллею.

Аманда счастливо закивала.

— Тогда я пойду и поговорю с ними.

Гарри спускался вниз, мысленно хваля себя за состоявшийся разговор. Ему легко было говорить с Лили или сыновьями, но он не думал, что так легко будет разговаривать с девочкой, которая ничего не знала о другом, не маггловом, мире.

Дурсли сидели в гостиной в напряженной тишине. Когда Гарри вошел, они поднялись. Из-за угла выглянул Зак.

— Все в порядке, — улыбнулся Гарри, потирая шею. — Вам нужно отослать согласие в школу.

Супруги обреченно кивнули.

— Еще я хотел бы взять Аманду, чтобы купить ей все для занятий, — Гарри посмотрел на Марию. — Мы с моими детьми как раз сегодня собираемся за покупками.

— Да, конечно, — нерешительно произнесла Мария. — Может, я ее приведу…?

Гарри пожал плечами:

— Почему нет. Давайте встретимся с вами через час, — Гарри посмотрел на часы, подаренные ему на семнадцатилетие семьей Уизли, — у ресторана «Кросс-велл» в Лондоне. Вы знаете, где он?

Мария кивнула. Гарри улыбнулся, подал руку Дадли.

— Тогда не прощаюсь. И, Дадли, не смей больше запирать дочь. Не повторяй ошибок своих родителей.

С этими словами волшебник вышел из дома, пересек улицу и исчез, трансгрессировав в другую часть Англии, в маленький пригород, где стоял его дом.

Она сидела в гостиной, нервно перебирая страницы журнала «Ведьмин досуг», то и дело поглядывая на часы. Сверху доносился хохот ребят — видимо, они все вместе сидят в одной из спален. Джинни усмехнулась, вспомнив, как Гарри несколько лет назад ругался, поскольку Джеймс и Лили, поссорившись, разнесли чуть ли не половину дома.

Мысль о Гарри снова заставила Джинни взглянуть на часы. Почти час дня, а Гарри все нет.

Привычка волноваться за него, за самого дорогого и любимого, появилась у нее с курса третьего. Она постоянно переживала о том, где он, что делает, не грозит ли ему опасность, не голоден ли он, не больно ли ему. Самым страшным стал год, когда они почти не виделись — год, когда Гарри, Рон и Гермиона слонялись по Англии, стараясь приблизить конец Волан-де-Морта.

Это было страшное время для всех, а для Джинни — особенно. Она не знала, как помочь Гарри. Да и не могла помочь. Мысль о том, что Гарри может в любой момент погибнуть, беззащитный, в тот год не оставляла ее, казалось, ни на секунду.

А потом было несколько лет безоблачного счастья, свадьба, семья. Но он стал мракоборцем, и все пошло по новой. Ночные дежурства, экстренные вызовы, облавы, расследования. Часто посреди ночи Джинни не спала, ожидая, когда муж шагнет из камина — усталый, немного грязный, сонный, но живой. И этот страх за него, вечно идущего по лезвию бритвы со своей дурацкой привычкой всех спасать и всех защищать, стал вторым чувством после любви, что сопровождали Джинни все эти годы.

Вот и сейчас, даже зная, что Гарри просто ушел к магглам, она терзалась беспокойством. В полдень они должны были идти за покупками, а его все не было.

— Джинни, оставь в покое журнал, он тебе ничего не сделал, — мягко произнесла Гермиона, садясь рядом с подругой. В руках ее была книга из шкафа. — Он скоро придет, что ты?

Джинни вздрогнула, подавшись назад, она не ожидала, что Гермиона понимает, о чем думает Джинни. Хотя почему нет — Гермиона тоже жила с этим страхом много лет, ведь она тоже любила Гарри.

Но от того, что Гермиона понимала переживания подруги, Джинни стало еще хуже.

— Я ничего, — буркнула миссис Поттер, вставая. — С чего ты взяла?

Гермиона лишь покачала головой, наблюдая за сестрой Рона. Поторопился бы Гарри.

Джинни же ходила по гостиной, сложив руки на груди. Она волновалась, но старалась себя успокоить, потому что глупо все время терзаться, лишь муж выйдет за порог. Просто пока он в мире магов, где все его знают, он практически в безопасности. Но ведь в маггловом мире может случиться все, что угодно! Она не понимала, почему именно сегодня на нее напало такое жуткое чувство беспокойства, но никак не могла с ним справиться и взять себя в руки.

Джинни непроизвольно вспомнила утро, когда Гарри помогал ей готовить завтрак. Впервые за долгие месяцы он был не уставшим и задумчивым, а веселым, бодрым, что-то насвистывал себе под нос. И Джинни не выдержала — привлекла его к себе, встала на носочки и поцеловала — нежно, благодарно, ласково.

И он ответил — причем очень быстро их поцелуй стал глубоким, страстным, зажигающим огонь и заставляющим кровь быстрее бежать по венам. Его сильные руки посадили ее на стойку, а она смогла зарыться руками в волосы, которые так любила. Они забыли о времени, просто целуясь и лаская друг друга. Его большие теплые руки — она так их любила. Только он мог одним прикосновением заставить ее содрогнуться от удовольствия, ловить ртом воздух. И только его губы были такими мягкими, такими сладкими.

Джинни тряхнула головой, прогоняя наваждение. Прошло двадцать лет, а у них не прекращался медовый месяц. Пусть часто он уставал, еле добирался до постели. Но чего только стоили ночи, когда он прижимал ее к себе, зарывался лицом в ее волосы и так засыпал. Или вечера, когда они в обнимку сидели во дворе на качелях и просто молчали.

— Ну, где же он?! — наконец, не выдержала она тишины.

— Я здесь, — сзади раздался шорох, и теплый голос покоем окутал Джинни. Она развернулась и буквально упала в объятия мужа. Он чуть улыбнулся Гермионе поверх рыжей головы, успокаивающе поглаживая жену по спине. — Что случилось?

— Просто Джинни немного волновалась, ты обычно не опаздываешь, — улыбнулась в ответ Гермиона, вставая. — Как дела у Дурслей?