Скрывая свое удовлетворение, Глоудж ограничился тем, что тихо сказал:

- Как вам будет угодно, господин Хэммонд. - При этом сделал вид, что идет на уступку.

3

В эту ночь перед очередным этапом операции доктор Генри Глоудж спал крайне тревожно. Его раздирал внутренний конфликт между надеждой и страхом. Какими окажутся первые результаты применения стимулятора "Омега" на людях? В случае провала у него не будет выбора в отношении дальнейших шагов. Даже если его действия могли быть расценены как убийство.

Доктор Глоудж рассматривал такой поворот событий как-то отрешенно, не испытывая особенного волнения. В прошлом ему не раз удавалось тайно ставить довольно смелые опыты, постоянно создавая при этом впечатление, что он строго соблюдает научные принципы. Обогащенный знаниями, полученными в ходе этих никому не известных экспериментов, он мог даже позволить себе комбинировать добытые, порой интуитивно, результаты с данными более простых исследований.

Он считал, что по своему научному значению проект "Омега" целиком оправдывает применение подобных тайных методов. Если рассматривать вопрос объективно, рассуждал он, в сопоставлении с намеченной высокой целью, то жизнь двух молодых людей, выбранных им на роль "подопытных кроликов", ровно ничего не значила. Их физическое устранение в случае неудачи эксперимента было бы столь же естественным делом, как и в случаях с любым другим животным.

Конечно, тот факт, что опыт ставился над людьми, а не над животными, повышал степень личного риска для него, Глоуджа. Именно это волновало его теперь, когда он уже сделал им первую инъекцию. Не раз в ту ночь он выныривал из своего полного кошмаров полусна только для того, чтобы снова оказаться перед лицом этой мучительной реальности, и затем, выбившись из сил, весь в поту, заново погружался в забытье.

И когда пробило четыре часа, он вскочил на ноги почти с облегчением. Для поднятия духа доктор проглотил несколько порошков сильных стимуляторов. В последний раз проверил свое снаряжение. Только после этого Глоудж покинул квартиру, за рулем специально экипированного для его целей фургона черного цвета направляясь к семейному пансионату, где проживала мисс Эллингтон.

К четверти шестого утра он прибыл к месту назначения. Барбара жила на обрамленной деревьями авеню, в старом квартале города, предназначенном для резиденций, в восьмидесяти километрах к западу от комплекса Альфа. Не доезжая двухсот метров до её дома, доктор припарковал фургон к противоположной стороне улицы и выключил мотор.

Готовясь к этой стадии эксперимента, Глоудж ещё на прошлой неделе заложил в тайник под корой одной из смоковниц у дома Барбары миниатюрную записывающую головку, соединенную с микрофоном в её спальне. При этом выступавшая наружу часть этого устройства была умело закамуфлирована им под ржавый гвоздь. Вынув из перчаточника в кабине своего грузовичка магнитофон, Глоудж вставил в ухо телефончик и включил контакт.

Покрутив с полминуты регулятор громкости, он побледнел. На прошлой неделе ночью он дважды проводил проверку своей закладки. Микрофоны оказались настолько чувствительными, что улавливали даже дыхание и биение сердца любого находившегося в помещении человека. Поэтому сейчас у Глоуджа была абсолютная уверенность в том, что ни одного живого человека в комнате Барбары не было.

Он лихорадочно перемотал пленку магнитофона на запись, сделанную час назад, и с облегчением вздохнул.

В тот момент Барбара Эллингтон была у себя. Отчетливо прослушивались её спокойное и ровное дыхание, сильные с замедленными интервалами толчки сердца. Доктор Глоудж слишком часто имел дело с аналогичными записями при экспериментах над животными, чтобы ничуть не сомневаться в том, что эта подопытная первую фазу проекта "Стимуляция. Точка Омега" перенесла успешно и без каких-либо осложнений.

Это радостное известие после тягостных ночных кошмаров чрезвычайно разволновало доктора. Чтобы прийти в себя, ему потребовалось несколько минут. После нескольких попыток он сумел, наконец, выделить в записи тот момент, когда Барбара, как это было очевидно, проснулась и принялась ходить по комнате. Глоудж слушал эти звуки, как зачарованный. Временами ему казалось, что он и в самом деле видит девушку, точно знает, что она сейчас делает. Так, он ясно различил, что на несколько секунд она как бы замерла, затем радостно и приглушенно рассмеялась. Это заставило ученого вздрогнуть от восторга. Через минуту громко захлопнулась дверь, и в комнате девушки воцарилась та самая пустая мертвящая тишина, которая так неприятно поразила его в начале прослушивания.

В тот четверг Барбара Эллингтон проснулась с мыслью, которая никогда ранее не приходила ей в голову: "К жизни не следует относиться всерьез".

Удивленная Барбара все ещё продолжала раздумывать над этим неожиданным для неё постулатом, как откуда-то вынырнул ещё один абсолютно не типичный для неё вопрос: "Что же это за извращенная сила, которая толкает меня быть рабыней мужчины?"

Эта мысль показалась ей естественной и абсолютно очевидной. Она не означала, что надо вообще порвать с мужчинами. Барбара по-прежнему любила Вэнса, во всяком случае она так считала, но любила его... по-другому.

Вспомнив о Вэнсе, она улыбнулась. Быстро и цепко оглядев комнату, она поняла, что проснулась сегодня на два часа раньше, чем обычно. Лучи солнца пробивались в окна почти горизонтально. До этого утра она считала, что лишать себя хотя бы малой частицы драгоценного сна - это просто ужасно.

А сейчас ей вдруг подумалось: "Почему бы не позвонить Вэнсу? Мы могли бы чудесно прокатиться на машине ещё до работы..."

Она уже протянула руку к телефону, но, подумав, отказалась от своего намерения. Пусть, бедняжка, поспит ещё немного!

Она оделась быстро, но почему-то более тщательно, чем это делала раньше. Взглянув на себя в зеркало, Барбара отметила, что выглядит привлекательней, чем считала себя до сих пор.

"И даже намного привлекательней", - поправила она себя через секунду. Заинтересованная и несколько смущенная этим открытием, она вернулась к зеркалу и принялась изучать свое отражение. Да, это было её, столь знакомое Барбаре, лицо. Но в то же время оно было и каким-то иным, не свойственным ей, лучезарным. И снова в её голове промелькнула свежая мысль. От неё устремленные на Барбару из глубины зеркала сиявшие глаза, казалось, расширились.

"Но я же выгляжу раза в два жизнерадостнее, чем прежде!"

Это её поразило... доставило удовольствие... а затем заставило задуматься: "Интересно, с какой это стати?"

Ее изображение в зеркале слегка нахмурилось, но затем беззаботно расхохоталось.

В Барбаре произошли изменения. Чудесные, ещё не закончившиеся. В глубине её существа что-то трепетало от накатывавшихся на окраины сознания могучих и неведомых сил. Пробудилось любопытство - что же все-таки происходит? Но оно оказалось легким и игривым, а не навязчивым и вызывающим беспокойство.

"Когда захочу, тогда и УЗНАЮ", - сказала она самой себе, и любопытство сразу же улетучилось.

"Ну а теперь..." - девушка ещё раз оглядела свою комнатку. Уже больше года она служила ей приютом, пристанищем, убежищем. Но сейчас Барбара в этом не нуждалась. Сегодня её не удержать в четырех стенах!

Улыбнувшись, она приняла решение: "Пойду разбужу Вэнса".

Ей пришлось пять раз нажать на кнопку звонка, прежде чем она услышала, как Вэнс задвигался.

- Кто там? - наконец хрипло, еле ворочая языком, спросил он.

Барбара смешливо крикнула:

- Это я!

- Боже мой!

Послышался звук отодвигаемого засова, и дверь открылась. Вэнс уставился на свою гостью заспанными глазами. Поверх пижамы на нем был накинут домашний халат. Его угловатое лицо было багровым, а рыжие волосы торчали в разные стороны.

- И что это ты заявилась в такую рань? - изумился он, впуская Барбару. - Ведь всего лишь половина шестого!

- Какое сегодня чудесное утро! Я не могла позволить себе и дальше валяться в постели. Мне захотелось зайти за тобой, чтобы прогуляться вдвоем до работы.