Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за "винтики", которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм.

Сталин

Кто-то должен наблюдать за винтиками…

Хрущев

Октябрьская революция, как справедливо утверждают советские идеологи, открыла новую эру, была феноменом неизвестным в прошлом. Продолжаются горячие споры относительно оценки Октября: одни считают, что это "шаг вперед", другие – "шаг назад", третьи – "шаг на месте". Все признают, что 25 октября 1917 г. следует отмечать в календаре красным: впервые была совершена революция, ставившая целью не только захват власти, "государственной машины" по выражению Ленина, но создание идеального общества, неиспытанной ранее человечеством политической. экономической и социальной системы. Октябрьский переворот был совершен с целью осуществления Проекта – плана достижения Цели. Захватив власть, проектанты уже знали, что цель может быть достигнута только при условии создания Нового человека. Они уже знали как это сделать: "Пролетарское принуждение во всех своих формах начиная от расстрелов… является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи".1

Задача была поставлена ясно и недвусмысленно. Герцен, изучая французскую революцию, сформулировал "великую основную мысль революции": "Желая восстановить свободу народа и признать его совершеннолетним с ним обращались как с материалом благосостояния, как с мясом освобождения (chair au bonheur publique) вроде наполеоновского пушечного мяса".2 Вожди Октябрьской революции презирали "свободу народа", не думали признавать его совершеннолетним и с первых же дней прихода к власти принялись за обработку "человеческого материала капиталистической эпохи", или, как выражался Герцен, "мяса освобождения".

Современник революционных событий Максим Горький не перестает повторять в Новой жизни, начиная со дня захвата власти большевиками до закрытия газеты в июле 1918 года: "Рабочий класс не может не понять, что Ленин на его шкуре, на его крови производит только некий опыт…"3; Ленин "работает как химик в лаборатории, с тою разницей, что химик пользуется мертвой материей… а Ленин работает над живым материалом"4; "народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них – та лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтобы лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку"5; "с русским пролетариатом производят опыт"6; "большевики производят жесточайший научный опыт над живым телом России"7; "революционер относится к людям, как бездарный ученый к собакам и лягушкам, предназначенным для жестоких научных опытов…"8

Изо дня в день Горький повторяет в Несвоевременных мыслях: большевики во главе с Лениным производят жесточайший научный опыт над живым телом России, русского народа, русского пролетариата. Он подчеркивает "научность" опыта и его жестокость. Несомненна для Горького – свидетеля революции – цель "опыта": переделка живой человеческой материи. Десятилетия спустя опыт продолжается.

В 1917 г. для Горького не было сомнения: жестокий опыт над русским народом, который производят комиссары "заранее обречен на неудачу".9 Знаменитый писатель, пришедший в ужас от революции, для которой он столько сделал, полагал, что "измученная полуголодная лошадка может издохнуть".10 Десятилетия спустя мнения относительно результатов опыта расходятся.

Одно время казалось, что эксперимент великолепно удался. В 1949 г. Правда не сомневалась: "Черты коммунистического будущего, которые когда-то казались нам далекими, как свет дальних звезд, теперь существуют рядом с нами зримые, ощутимые, живые"." Газете вторил роман: "Владимир Ильич говорил, что в "основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма". Это говорилось в двадцатом году. Прошло почти три десятка лет, и мы создали новое общество и новых людей".12 Книга Советские люди, выпущенная Политиздатом в 1974 г., объявила, что Советский Союз – первое на земле царство свободы трудового человека, стал родиной "нового, высшего типа человека разумного – Хомо Советикус".13 Авторы книги с предельной ясностью подвели итоги блестяще завершенному эксперименту: миллионы лет эволюционировала клетка к Хомо Сапиенс – человеку разумному, на протяжении 60 лет шло его "очищение от скверны" и в Советском Союзе родился высший тип Хомо Сапиенс – Хомо Советикус, новая биологическая особь. В 1976 г. Брежнев рапортовал Двадцать Пятому съезду: советский человек – важнейший итог прошедшего шестидесятилетия.14

В восьмидесятые годы твердая уверенность стала подтачиваться сомнениями. В 1981 г. главный идеолог Суслов признал, что советский человек сформирован еще не окончательно, еще не удовлетворяет всем требованиям партии.15 В 1983 г. очередной главный идеолог Черненко настаивает на необходимости продолжать работу, подчеркивая, что "формирование нового человека не только важная цель, но и непременное условие коммунистического строительства".16

Расходятся мнения относительно степени завершенности "дела" и вне идеологических кругов. Эдуард Кузнецов, размышляя а камере смертников, записывал в дневник: "Духовная сфера становится объектом грубейшего манипулирования, конечная цель которого – выведение нового человека…"17 Для него – это проект и цель. Александр Зиновьев считает, что "дело" завершено: "… Мы первыми вывели этот новый тип человека…"18

Все согласны в главном – идет, с первых дней революции, процесс формирования нового человека. Мнения расходятся только о степени приближения к цели. На протяжении минувших десятилетий модель Советского человека менялась. В 20-е годы в ходу была модель революционера-разрушителя старого мира: железные комиссары, стальные чекисты. Ей на смену пришел созидатель Нового мира: "индустриальный человек", "научно-организованный человек" (НОЧ), "усовершенствованный коммунистический человек" (УСКОМЧЕЛ) – строитель утопии, от которого требовалась идейность, но также энергия, инициатива. Сталин провозгласил окончательный идеал – винтик: советский человек должен чувствовать себя винтиком гигантской машины государства. Хрущев объявил неизбежным создание к 1981 г. "винтика", "сочетающего в себе высокую идейность, широкую образованность, моральную чистоту и физическое совершенство"19.

Внешние различия модели скрывали единство содержания. Целью было и есть создание инструмента для строительства нового мира. Великий писатель Андрей Платонов, еще в 20-е годы, предупреждал о начавшемся процессе творения "государственного жителя". Каждая из моделей Советского человека содержит как основную черту – чувство принадлежности к государству, ощущение себя частицей, "винтиком" государственной машины, членом коллектива. Евгений Замятин через три года после революции описал государство будущего, в котором отношения между человеком и системой определены математически точно: "… Две чашки весов: на одной грамм, на другой – тонна, на одной "я", на другой – "Мы", Единое государство. Не ясно ли: допускать, что у "я" могут быть какие-то "права" по отношению к Государству и допускать, что грамм может уравновесить тонну – это совершенно одно и то-же. Отсюда распределение: тонне – права, грамму обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты – грамм и почувствовать себя миллионной долей тонны".20

Замятин открывает необыкновенно важный закон формирования Нового человека: для достижения цели – создания инструмента строительства Нового мира – необходимо не только желание руководителей расплавить "граммы" в "тонну", но и желание руководимых – "граммов" – влиться в "тонну", врасти в коллектив. Успех операции по выведению нового типа человека зависит от степени готовности отказаться от "я", от интенсивности сопротивления процессу, который в 30-е годы обозначался в Советском Союзе металлургическим термином – "перековка".