И тогда начинает Крошка. Он садится, подняв к луне острую мордочку, и выводит тоненьким голосом:

– Ах, я Крошка, я белая собачка, я просто живу и живу!

– А я учёный, я умный, – подхватывает грубым голосом Головастый. – Я славные песни пою!

За Головастым начинает Бывшая Такса:

– Ох, я Такса, Бывшая Такса, где же вы, детки мои? – В такие минуты Бывшая Такса вспоминает своих щенков.

Тут и Хромой подвывает:

– Дайте Хромому, подайте Хромому, киньте хоть маленький осколочек луны!

И после всех с блестящими глазами и вытянутой шеей щемящим криком начинает свою песню Чёрный:

– А я Чёрный, я весь чёрный, я чёрный снаружи и внутри! Отойдите от Чёрного, не жалейте Чёрного, я весь чёрный снаружи и внутри!

Кроме нас, в овраге бывают привязанные. Это совсем другие собаки. Их приводят гулять люди.

Привязанные отличаются от нас тем, что носят ошейник.

Как-то я сказал знакомому бульдогу:

– Никогда бы не стал носить ошейник.

– Это потому, что у тебя нет медалей, – ответил тот. – Ошейник надевают, чтобы носить медали.

– Подумаешь, – сказал я. – А я знаю, где лежит золотое колечко!

– Да, – сказал он, – у меня много медалей. Послушай, как они звенят. Я породистый.

– Колечко очень красивое, – сказал я.

– У моего Человека тоже есть медаль, – добавил бульдог. – Он тоже породистый.

– Это ещё надо проверить, – заметил Головастый.

– Самой лучшей породы! – заверил бульдог.

– Самая лучшая порода – это пудель, – сказал умник Головастый.

– Да, да, мой Человек пудель, – поспешил согласиться бульдог.

– А может, и нет. – Головастый наморщил лоб. – Может, лучшая порода – это шавка.

– Да, да, – сказал глупый бульдог. – Кажется, мой Человек шавка.

Почти все привязанные очень важные. Многие не здороваются и делают вид, что мы им не ровня. Все их разговоры сводятся к хвастовству.

– Знаешь, какой мой Человек? – начинает привязанный. – Мой Человек выше этой лавки!

– А мой Человек бегает быстрее тебя, – отвечает другой привязанный.

– У моего Человека дома есть здоровенная палка. Он может тебя проучить.

– А у моего Человека такие клыки, что он перегрызёт тебя пополам!

Самый смешной из привязанных это Балконный. Есть один такой пёсик, его только на балкон выпускают, а на улице я его ни разу не видел.

Такой ругливой собаки я в жизни не встречал. Балконный просовывает морду сквозь прутья и целый день ругается страшными словами.

– Только попробуй залезь на мой балкон, ррав!

– Только попробуй ограбь мою квартиру, рруф!

– Только попробуй плюнь в меня, только попробуй!

– Всех, всех перекусаю! В кллочья рраздеру!

Я как-то ему сказал:

– Эй ты, балаболка, слезай вниз, поговорим. Тогда я тебе и квартиру ограблю, и на балкон залезу, и плюну тебе прямо в нос.

Тут Балконный прямо с ума сошёл. Он стал грызть железку и поливать меня сверху слюной:

– Рраздеру-рраскурочу-рразом-порешу!

А сам-то от горшка два вершка. Вот ведь какие бывают собаки, просто стыд и срам.

Кое-кто из наших завидует привязанным. Как-никак это сытый народ. Живут в тепле, не знают заботы. Чёрный привязанных не любит и всегда задирает их.

Что до меня, то не знаю, как можно целый день высидеть на балконе вроде ругливого. Мне нравится свобода. А свой Человек у меня есть, как у любого привязанного. Правда, не часто мы видимся, но я буду верен ему всю жизнь.

Лето шло своим чередом. Уже миновали денёчки свежей травы и приближалось время пушариков. Есть такой белый цветок. Дунешь на него, и он разлетится на много крохотных пушинок. Бегать за такой пушинкой и ловить её на нос – старая собачья игра.

Как-то утречком на автобусной остановке вышел человек с двумя собаками. Собак он оставил, а сам сел в автобус и уехал.

Пёсики были очень похожи друг на друга. Так, ничего себе пёсики, с длинными мордами и острыми ушами.

Автобусы катили один за другим, а тот, кто привёз их сюда, не возвращался. Собаки с надеждой смотрели на каждый автобус. Они вертелись под ногами у людей. Их отгоняли, но они не уходили.

– Видал? – спросил меня Чёрный. – Новое пополнение.

Он прошёлся мимо пёсиков туда-сюда, с презрением поцарапал асфальт задней лапой, а потом поднял её и окатил столб. Это означало насмешку и угрозу.

Пёсики поняли и прижались друг к другу.

– Эй, вы, чего здесь делаете? – грозно спросил Чёрный.

– Ждём, – ответили они робко.

– Кого это ждёте?

– Нашего Человека.

– А где же он?

– Он скоро вернётся.

– А вы знаете, что это наше место?

– Нет, не знаем, – тихо ответили пёсики.

Подбежал Крошка, подошёл Головастый, приковылял Хромой, подоспела Бывшая Такса, и все уставились на новых собак.

– Видали? – сказал Чёрный. – Они ждут своего Человека. Утром он их привёз, а сейчас уже вечер. Они ещё думают, что он вернётся.

– Ха-ха-ха! – захохотал Крошка.

– Если утром, то, конечно, не вернётся, – рассудил Головастый.

– Да, это самое… – прохрипел Хромой.

– Меня точно так же привезли и бросили, – печально сказала Бывшая Такса, поправляя свой бант.

– Слышали? – сказал Чёрный. – Как вас зовут?

– Вавик и Тобик, – ответили они.

– Что это за имена? – Чёрный презрительно поморщился. – Вавик и Тобик! Разве не стыдно отзываться на такие клички?

– Ха-ха-ха! – заливался Крошка.

– Теперь вы будете просто Новые, – сказал Чёрный. – Ну-ка идите сюда!

– Не пойдём, – ответили те дрожа.

– Не пойдёте? – удивился Чёрный. – Вы не хотите меня слушаться?

– Мы слушаемся своего Человека, – ответили те.

– А теперь будете слушаться меня! – рявкнул Чёрный. – Ваш Человек просто вас бросил. Он никогда не вернётся!

– Мы не верим, – ответили пёсики.

– А вы знаете, что я здесь главный? – сказал Чёрный, оскалив клыки.

– Не знаем, – твердо ответили пёсики.

– Тогда я вас проучу, – мрачно сказал Чёрный и пошёл к ним вразвалку.

За ним, хоть и нехотя, двинулся Головастый, засеменил Крошка, потянулась Бывшая Такса, заковылял Хромой. Проучить двух молодых пёсиков такой ораве ничего не стоило.

– Не трогай их, Чёрный, – сказал я.

– Не мешай, Гордый, – ответил он.

– Не трогай, – повторил я. – Пусть ждут. Они сами поймут, что их Человек не вернётся, и попросятся к тебе в стаю.

– Мальчики такие скромные, – робко добавила Бывшая Такса.

Хромой кашлянул.

– Они попросятся, – ещё раз сказал я, а сам приготовился заступиться за пёсиков.

– Ладно. – Чёрный остановился, он почувствовал, что я уже начал злиться. – Пусть сами попросятся.

Конечно, ему хотелось дать взбучку новичкам. Он поступал так всегда, чтобы лучше слушались. Но лишняя ссора со мной ему тоже не выгодна. Всё-таки Чёрный меня уважал и всё ещё надеялся, что я стану его правой лапой.

Так в нашем овраге появились две новые собаки. Их так и прозвали – Новые. Первое время они глаз не спускали с автобусной остановки и всё говорили про своего Человека. Какой он сильный, как его боятся соседи, сколько у него дома ошейников и поводков. Новые никак не могли поверить, что их Человек просто обманщик.