– Мадж! Мадж, вставай!

Он заколотил в дверь, выходящую прямо на берег.

Не дождавшись отклика, отступил и запел. Через несколько секунд раздался скрежет засова.

Дверь распахнулась, и Джон-Том шагнул через порог – пришлось согнуться в три погибели, чтобы не треснуться о притолоку. Дверь была рассчитана на взрослых выдр, ей бы еще фута два высоты, тогда и люди не были бы в претензии.

Потолки были повыше, но все-таки пришлось двигаться согнувшись и старательно избегать подвешенных к сводам деталям интерьера. Лампы светили еле-еле; чаропевец сильно щурился.

– Мадж! Мадж!

Выдра не оказалось в кухне с круглыми оконцами на реку и грубой приземистой мебелью. Не нашел его Джон-Том и в гостиной.

Мадж находился в спальне – лежал буквой S на бесформенной груде постельного белья. Комната хранила отметины и Виджиного стремления к чистоте и порядку, и анархических вкусов ее благоверного.

– Мадж, поднимайся.

– Мф-ф… Че? – Выдр перекатился на спину, одурело заморгал, усы задергались. С головы свалился ночной колпак ручной вязки. – Кореш, ты че тут делаешь? Не видишь, я дрыхну без задних лап, любовные сны смотрю…

Джон-Том состроил гримасу и указал на единственное окно – через него лился свет.

– День в разгаре.

– В разгаре?.. – Заспанный выдр невидяще уставился на прикроватный столик. – А скока времени-то?

– Полвосьмого. Вставай.

– Полвосьмого! Утра? – Ворча, Мадж даже не сполз – стек с кровати. – И за че вы, людишки, так солнечный свет любите, не возьму в толк.

– Давай шевели хвостом, – нетерпеливо понукал чаропевец.

– Ладно, ладно. Не ори на своих. – Мадж протер красноватые глаза и выпрямился. – С чего такая клепаная спешка?

Джон-Том не искал стул – знал, что в этом логове не найдется сиденья, способного выдержать его вес. Он очень осторожно опустился на край постели. Рама отсутствовала – матрас лежал прямо на циновке.

– Мадж, я знаю, скука одолела тебя ничуть не меньше моего. Сам в этом не далее как вчера признался.

Его приятель потянулся – так выгнул спину, что едва не воткнул голову между собственными ногами. Мало кто из невыдр мог бы повторить это чудо позвоночной акробатики. Хребет Джон-Тома сочувственно дрогнул.

– Так че, ты меня только для того и оторвал от сладкого сна, чтоб об этом напомнить?

– Сегодня утром я, как велела Талея, прибирался в доме и… Мадж, послушай. – Джон-Том подсел ближе к настороженно глядящему другу. – Мы уже сколько лет торчим тут безвылазно. Ничего интересного не происходит. Разве что Банкан сбежал с Нииной и Сквиллом и у них было небольшое приключеньице.

– Небольшое приключеньице?! – возмущенно тявкнул Мадж. – Да они полдесятка раз едва не окочурились! Клепаные сучьи дети! Совсем от лап отбились, взрослых не уважают!

– Знаю, – успокоительно произнес Джон-Том. – Но они сделали то, ради чего уходили, и вернулись целыми и невредимыми. Ты их историю слышал. Неужели она тебя не взволновала, неужели тебе не захотелось тряхнуть стариной, посмотреть, что творится в дальних уголках света?

– Фигня там творится, кореш.

– Ты же понимаешь, что я имею в виду.

– Эт точно, понимаю. – Выдр зевнул, продемонстрировав острые зубы, и лениво почесал в паху. – Боюсь, чувак, я слишком сдружился с коечкой. И вдобавок нигде не требуются волонтеры. Ну, ты понимаешь, че я имею в виду.

– Ты прав, может быть, ничего важного в мире и не происходит, – согласился Джон-Том. – Но Клотагорб вечно занят по горло, да и сдает он с годами. Наверное, за всем уследить он не в состоянии. А ну как проглядел проблемку-другую, вот к чему я клоню.

– Я ваще не врубаюсь, как этот твердокожий дотянул до наших дней, – удивился Мадж. – Три стольника! Четыре! Поглядишь на него – никакой разницы не заметишь. Черепахи не шибко стареют. Да к тому же клепаная спина ему, кажись, никада не причиняет хлопот. Так несправедливо.

– Но ему приходится день-деньской таскать на себе панцирь, – напомнил другу Джон-Том. – Это тоже несправедливо. Проведать его, что ли, спросить, не чувствует ли он где-нибудь непорядок? Не могу больше сидеть сиднем, помогать по дому и отгонять чарами заурядные детские болезни и бытовых паразитов. Осточертело играть на вечеринках и праздниках. Мадж, я скучаю по былым треволнениям!

Выдр задумчиво посмотрел на него.

– Ты че, про те треволнения, када не знаешь, раздавят тебя, как жука, или глотку перережут, или ритуально разорвут на кусочки? Таких тебе треволнений подавай? Приятных воспоминаний, чувак, вот че я тебе на это пожелаю.

– Нет, Мадж, ты ведь не от чистого сердца говоришь. Я знаю, тебя тоже тоска заела! Не меньше, чем меня.

– Понятное дело, скучно. До мозга моих клепаных костей, чувак. Но нет таких приключений, ради которых стоило бы рисковать спокойной житухой и хорошим самочувствием.

– Ну, хоть бы пустяковое, а, Мадж? – взмолился Джон-Том. – Ради которого не надо забредать на край света и подвергаться серьезным опасностям. Так, пустяковая перемена мест, увеселительная прогулка.

– А как же трижды обожаемая Талея?

– Я ей записку оставлю. Она поймет.

– Ну, еще б не поняла. Записку! А я для Виджи сочиню. До свиданья, крошка. Ушли за приключениями, к концу года вернемся, не скучай. Ага, ей это понравится.

– Она простит. – Джон-Том излучал фальшивую уверенность. – Обе простят. Как будто мы так уже не уходили.

– Чувак, ты напряги мозги. То было давно. Еще как давно. Сдается мне, по части ожидания мужей наши супружницы слишком долго не практиковались.

– Мадж, у меня нет выбора, – с жаром убеждал Джон-Том. – Это сильнее меня, против естества не пойдешь. Да и ты не будешь отрицать, что испытываешь точно такие же чувства. – Он поднялся. – Пошли.

– Пошли? – Выдр облизал губы. – Куда пошли, кореш? Щас полвосьмого утра.

– Семь сорок две. – Джон-Том задержался в дверях спальни. – Клотагорба навестим, куда же еще? Где-то что-то наверняка происходит.

Какая-нибудь пустячная, случайная-преслучайная катастрофка только и ждет, когда ее устранят чаропесенкой-другой.

– Ага, а какой-нибудь масенький ножичек тока и ждет, чтоб влезть мне между ребер, – проворчал выдр. – Ну да ладно. Вижу, ты от меня ни за че не отцепишься, дай хоть маленько времени – одеться, – и я тебе в угоду пожертвую шикарным сном. – Он погрозил долговязому другу коротким пальцем. – Парень, но я тебя предупреждаю. Не собираюсь с дурацкой улыбкой на роже глядеть, как ты кладешь жисть на алтарь смертельной опасности, чтоб потешить идиотское тайное влечение.

– Обещаю, Мадж, никаких опасностей не будет. У меня тоже жена и ребенок, между прочим.

– Ага. К ним бы в придачу мозгов капельку.

Выдр громко выругался, пытаясь влезть в непокорные шорты.

Грандиозный старый дуб по-прежнему высился над поляной, безмятежный, как сама вечность. Громадные скрюченные узловатые корни мощно зарывались в землю будто хотели ухватиться за ядро планеты.

Древо казалось бесстрастным и неколебимым, неподвластным времени или силам природы.

Чего нельзя было сказать о его обитателе, понял Джон-Том, когда они с Маджем приблизились. Как и дом чаропевца, это дерево было куда просторнее, чем выглядело снаружи, – благодаря великолепным чарам для распирания пространства, изобретенным древним колдуном еще в молодости.

К дверям вела грубая дорожка из плитки. Джон-Том остановился у входа, потянулся к выступающей из коры кнопке.

– Э, чувак, погодь-ка, – Мадж поднял лапу. – Это че?

– Правильно я говорю, давненько ты сюда не заглядывал. Идея взята из моего родного мира. Я подробно изложил ее Клотагорбу, и он, похоже, все понял верно. Называется – дверной звонок. Куда лучше, чем колотить в дверь. Правда, я не уверен, что он действует.

Джон-Том вдавил белую кнопку указательным пальцем.

В глубине Древа хором грянули духовые трубы, впечатляюще исполнив приветственный туш. Одновременно материализовалсясекстет очаровательных певчих птах и на птичьем языке, напомнившем Джон-Тому латынь, поприветствовал гостей. Трубы умолкли, птицы исчезли, а вместо них по бокам портала взвились две черные тучки величиной с петуха. Над дорожай раскатился гром, миниатюрные молнии ударили в табличку посреди двери, осветив надпись.