Высоко наверху, на скамье с подушками, мой хозяин лорд Чам изучал груду документов, слушая вполуха. Но вот он поднял глаза, осмотрел меня и пожал плечами.

– Ему не нужны умения. Добавьте его к дани.

Мало может быть в жизни более унизительных состояний, чем стоять рабом перед оценщиками и узнать, что ты практически ничего не умеешь. Ситуация была бы забавной, если бы не предвещала опасность. То, что эти расчетливые практичные бизнесмены из Перуштара сочли непригодным для любого занятия человека моего опыта на двух мирах, было ударом по моему самолюбию, которого у меня не меньше, чем у каждого. Я пробрался один в окутанный облаками Занадар, чтобы спасти из крепости Тутона прекрасную принцессу Шондакора; я, преодолевая тысячи опасностей, под чужой личиной проник в тайный совет Черного Легиона, выигравшего множество битв на всей планете; я приобрел любовь всего народа ку тад, восхищение преданных товарищей и сердце самой прекрасной женщины двух миров – и вот я отнесен к числу человеческих отбросов, олигархи Нарука не нашли во мне никаких достоинств. Конечно, это болезненная рана для моей самооценки.

И вот, пока я удивлялся этому приговору, стражники вывели меня из комнаты и отвели в загон по соседству, где собралась пестрая компания калек, слабоумных, больных и непослушных. Вот к этой непривлекательной компании меня и присоединили. Мой ошейник соединили с общей цепью. Потом стражники вышли из помещения, а я присел на корточки, кипя от бессильного гнева.

Слева от меня старик, костлявый, с покрасневшими глазами, совершенно беззубый, непрерывно болтал и при этом стонал, будто сейчас наступает его последний момент.

Справа прикован полоумный, со слюнявым ртом, с пустыми равнодушными глазами, которые свидетельствовали, что он в состоянии безмозглого растения.

И между этими двумя – Джандар с Каллисто, герой тысячи битв, величайший фехтовальщик двух миров. Позже, когда негодование пройдет, я вполне могу найти ситуацию забавной. Но в этот момент, однако, я кипел от негодования и поклялся отомстить беззаботным олигархам Нарука, которые не могут разглядеть первоклассного бойца, стоящего перед ними.

Вскоре я успокоился, и место гнева заняли дурные предчувствия.

Я причислен к дани, к безымянному легиону обреченных и отчаявшихся людей, чья судьба – загадка; об этом способе избавления от слабых и ненужных рабов я узнал в первый день своего пленения, когда случайно подслушал разговор старого раба Канелона и рабыни Имарры.

С внутренней дрожью, которую предоставляю представить читателю, я вспомнил, как Канелон и Имарра обсуждали загадочную участь тех, кого отнесли к дани. Теперь у меня была причина проклинать свою осторожность. Получив некоторую информацию, не предназначавшуюся для моих ушей, я решил, что впоследствии она мне пригодится, и не стал расспрашивать Канелона о дани, когда была возможность.

Конечно, тогда я не знал, как быстро будет решена моя судьба. И все равно я бранил себя за то, что тогда не использовал представившуюся возможность.

К чему же меня приговорили?

Дань – кому?

На залитый кровью алтарь какого-то варварского бога? Для пыток какому-то свирепому племени, чье вторжение откладывается из-за предложенной человеческой дани?

Кому меня отдают в дань?

Никто этого не знает. Но скоро я узнаю сам – на собственном опыте.

В толпе калек, слабоумных и ни к чему не пригодных меня вывели из виллы и отвели в загон на краю города, где мы провели ночь под холодным дождливым небом; нас стерегла хорошо вооруженная бдительная стража.

А утром мы вышли из города Нарука, направляясь к неизвестной цели и загадочной судьбе.

Я дошел до такого места в своем рассказе, где должен описать события, свидетелем которых не был, приключения, в которых не принимал участия.

В то время, когда эти события происходили, я о них ничего не знал и узнал только много времени спустя.

Первым обнаружил мое отсутствие на борту «Джалатадара» ятун Коджа.

Гигантский артропод заметил, что меня не видно. Воздушный корабль, в котором мы совершали полет к Городу-в-Облаках, парил над поверхностью Корунд Ладж. Пополнив запас пресной воды, корабль поднялся на высоту в три тысячи футов и двинулся на запад в направлении Белых гор.

Берега большого внутреннего моря быстро исчезали за кормой летающего галеона. Купола и башни Нарука скрылись за горизонтом; под килем небесной машины пролетел Ганатол. Скоро «Джалатадар» полетит над холмистой местностью, а потом и над горным хребтом, в котором расположена крепость бесчестных небесных пиратов. Вначале Коджа ничего не заподозрил. Огромный человек-насекомое заметил только, что на палубе меня больше не видно. Чуть раньше артропод видел меня у перил; когда он снова посмотрел, меня не было; только наш занадарский пленник капитан Ультар стоял, небрежно прислонившись к резной балюстраде.

Коджа направился туда, где стоял прежний капитан «Джалатадара».

– Джандар спустился вниз или поднялся в контрольный купол? – своим серьезным, лишенным выразительности голосом спросил верный ятунский воин. Ультар бросил осторожный взгляд на затянутого в хитин гиганта. И с деланным равнодушием отвернул глаза.

– Я его не видел, капок, – ответил Ультар.

Хитиновая маска, служившая Кодже лицом, не способна была менять выражение, он продолжал спокойно смотреть на занадарского капитана, который нервно ерзал под этим серьезным взглядом.

– За несколько мгновений до того, как я сюда поднялся, он стоял у перил, – терпеливо сказал Коджа. – Я помню, как ты подошел к нему и встал рядом. Ты должен был заметить, куда он пошел…

– Говорю тебе, я его не видел! И перестань меня допрашивать, капок! – неожиданно выпалил Ультар.

Большие глаза невозмутимо рассматривали нервничавшего небесного пирата. Капок – уничижительное слово, используемое иногда для оскорбления людей-насекомых. Его можно перевести как «паразит». Кодже не понравилось, что это слово применили к нему, но он не человек и реакции у него не человеческие. Вообще артроподы Танатора не испытывают человеческих эмоций; считается, что у них нет эмоций вообще, поскольку их эндокринная система совершенно не такая, как у человеческих рас Танатора. Это, однако, заблуждение. Я объяснил Кодже смысл дружбы, и он сам нашел свой способ любить, потому что я уверен: это неуклюжее чудище любило меня с преданностью и верностью, редкими даже среди людей.

Впрочем, Коджа не стал реагировать на оскорбление; он стоял, продолжая без всякого выражения смотреть на напряженного, нервничающего занадарца. Возможно, он обдумывал причины такого беспокойного поведения, а может, формулировал вопрос по-другому. Во всяком случае занадарский пленник с бранным словом неожиданно повернулся и быстро ушел.

Коджа смотрел ему вслед, продолжая размышлять над странностями его поведения. Потом поднялся в контрольный купол проверить, нет ли меня там, и, конечно, меня не на нашел, потому что в этот момент я без сил выбирался на берег. Дежурил Валкар, это была его смена. Красивый принц ку тад дружески приветствовал серьезного человека-насекомое и ответил, что уже некоторое время меня не видел.

– Джандар сейчас не на дежурстве. Может, он отдыхает в своей каюте. Погляди там.

Коджа поблагодарил его и повернулся. Но меня не было ни в каюте, ни на камбузе, ни в кладовых, ни на колесной палубе, ни на корме. Меня как будто вообще не было на борту «Джалатадара»!

Ятунского воина это крайне озадачило. Но там, где человек уже поднял бы тревогу, холодный дисциплинированный ум артропода продолжал накапливать данные, а сам Коджа терпеливо искал меня, пока не пришел к окончательному выводу, что меня на борту нет.