- Ну как? - спросил он друга.

- Нормально, - просто ответил тот, выкидывая докуренную до фильтра сигарету и тут же вытаскивая новую. - Хана грузину. Вот только тачку пришлось бросить.

- Да хрен с ней, - отозвался Глеб, поглядывая на часы.

То, что они задумали дальше, основывалось на точном расчете. Ровно в шесть часов домой приезжал Василий Малов, предприниматель, сумевший выбиться в большие люди за счет посреднических поставок на местном рынке. На окраине он отгрохал себе двухэтажный домище из белого кирпича. Но не это удивляло его земляков, а поразительная пунктуальность, столь необычная для русского человека, тем более из провинции. По Малову можно было сверять часы. Ровно в девять он выходил из дома, в час приезжал на обед, а с последним ударом часов, ровно в восемнадцать ноль-ноль его машина останавливалась около дома. Кое-кто сомневался в его российском происхождении, хотя немецкая педантичность сочеталась в нем с южной внешностью и сибирским происхождением.

Часы показывали без пятнадцати шесть, а Москвин не хотел отпускать Дему одного, слишком густые сети раскинула милиция. Но на приборной доске замигал датчик топлива, и, выругавшись, Глеб вынужден был свернуть к заправке. Хотя он спешил, торопил заправщицу, но все же опоздал. Когда "восьмерка" подъехала к котельной, на ней уже висел большой замок. Глеб глянул на часы, было без минуты шесть.

"Все, они уже там", - подумал он и сразу представил, как это должно быть: подъезжает машина Малова (он прекрасно помнил эту черную "ауди"), выходит хозяин и с проносящегося мотоцикла раздаются выстрелы. От дома Малова парни должны были уходить на окраину, это буквально пара минут для такого виртуоза, как Дема, а там уже луга, и в том, что там его друга никто не сможет остановить Глеб не сомневался.

Открыв замок, они втроем прошли вовнутрь. Баллон и Зубатик с расслабленным видом раскинулись на диване, Глеб же не находил себе места и мотался по боксу, вышагивая своей широкой, подпрыгивающей походкой. Наконец он решился.

- Съезжу, посмотрю, - бросил он и, выйдя за порог, пошел к машине.

Дорога до улицы, на которой жил Малов, заняла минут пятнадцать. Два раза Глеба останавливали, проверяли документы, заглядывали в салон и даже попросил открыть багажник. Это его удивило, машины раньше так тщательно не осматривали. Просто кому-то из городского начальства пришло в голову, что парни, так быстро исчезнувшие из района убийства Джанадзе, могли уйти и не только ногами. Дему и Зубатика все-таки приметили и теперь искали двоих: щуплого с сивыми волосами и высокого здоровяка, брюнета.

По дороге в городе ему попалась машина "скорой помощи", она неслась с воем сирен, но он не обратил на нее внимания.

К его удивлению, на тихой улочке, где отгрохал свой дворец Малов, не было ни милиции, ни белых медицинских машин. Это встревожило Глеба. Почти час он мотался по улицам города, но не нашел никаких следов Демы и Летяги. В надежде, что они уже в котельной, он вернулся туда, но парней не было. Тогда, прихватив Зубатика, Глеб отправился в контору, но Дема не приезжал и туда.

Вернувшись обратно в город, Москвин застал в гараже только мирно посапывающего Баллона.

"Вот нервы, - подумал он, - дрыхнет и хоть бы что!".

Оставалось только одно - ждать.

Только в темноте тихо, без света к гаражу подъехал мотоцикл. У выскочивших на звук мотора Глеба и Баллона вытянулись лица. Дема был один.

- А где Летяга? - сразу спросил Москвин.

Дема не ответил, только показал жестом, чтобы помогли загнать в бокс мотоцикл. При свете они разглядели, что и мотоцикл, и сам Дема в грязи.

- Ты где это был? - снова спросил Глеб, но Дема устало опустился на стул и показал на ведро с водой. Лицо его казалось серым от усталости. Выпив ковшик, он чуть отдышался, с благодарностью принял поднесенную Глебом сигарету и, лишь сделав глубокую затяжку, ответил:

- Нету Летяги. Убили.

- Кто? Где? - одновременно спросил и Баллон, и Глеб.

- Менты. Выезжаем из переулка и сталкиваемся лоб в лоб с патрульной машиной. Они машут - остановитесь. А какой тут остановитесь, у каждого по пушке в кармане и номера фальшивые. Стали уходить, они за нами, еще машина к ним пристроилась. Летяга выстрелил пару раз, потом слышу в ответ стреляют. Он вскрикнул и упал. Я сразу в переулок, а они видно по рации помощь вызвали, зажимают. Чудом просто прорвался - и в луга. С час уходил. А у них два уазика, пристали как два хвоста. Хорошо стемнело, там уж затаился, просидел в каком-то болоте, потом сюда.

Дема умолчал о самом главное. Патруль, что им встретился, был самым обычным, гаишники. Больше того, Глеб о нем предупреждал. Но после эйфории с первым кушем и от нетерпения быстрей закончить дело, Дема совсем забыл про предупреждение.

- Он точно мертв? - спросил Глеб, имея в виду Летягу.

- Не знаю. Скорее всего да, по-моему, по нему еще и машина проехала.

- Ладно, хорошо. Устал?

Дема только молча кивнул головой.

- Сейчас завезу тебя домой. Отдохнешь.

Уже в машине Дема сказал:

- Может, сегодня махнем из города, а? Черт с ними, с остальными баксами, нам и этих хватит.

Они втроем (Баллон внимательно слушал разговор) переглянулись, а потом Глеб отрицательно покачал головой.

- Глупо упускать такой шанс. Менты пока про нас ничего не знают, Нечай тем более. Завтра выясним, если будут платить, берем куш и уходим.

Подъехав к дому, где жил мотоциклист, он глянул вверх и улыбнулся.

- Мамочка тебя ждет.

Дема поморщился и, молча покинув машину тяжелой походкой, двинулся к подъезду.

Про мамочку Глеб помянул не зря. Дмитрию было три года, когда из семьи ушел отец. Судя по фотографиям и ласковому щебетанию матери, Дема пошел в отца, исчезнувшего на бескрайних просторах родины. Оставшись одна, мать всю скопившуюся в ее обширном теле любовь начала изливать на сына. Поклонение ребенку Антонина Ивановна возвела в ранг религии, культа. За свою жизнь Дема не знал, что значит убрать за собой тарелки со стола или вынести ведро с мусором. Учился он хорошо, и это еще больше убедило мать, что ее сын - самый необыкновенный ребенок на свете. Ее привело в ужас сообщение о том, что сыночек записался в секцию мотокросса, но отговорить его она не смогла.

Несмотря на отсутствие формального главы семьи, мама с сыном не бедствовали. Антонина Ивановна работала товароведом, и дом их был полной чашей.

Самой же трудной главой в отношении сына и матери было половое взросление Дмитрия. Он всегда пользовался успехом у девочек, и мать с ужасом ждала, что рано или поздно одна из них охомутает ненаглядного ребенка. Но немного разобравшись, она поняла, что Дема вовсе не собирается связывать себя с кем-либо семейными узами. Девочки у него менялись, если не каждый день, то через день. Приводил он их прямо домой, ради этого даже врезал в свои две проходные комнаты замок. После мотоцикла женский пол был самым большим хобби Демы. Привыкнув к своей неотразимости, он цинично называл объекты своих приключений просто "шкурами". Фраза типа: "Вчера снял одну клевую шкуру, трахал ее до утра" - звучала в его устах вполне естественно.

Чем он стал тяготиться в последнее время, так это как раз матерью. Ее слащавое сюсюканье, заглядывание в глазки, попытки как можно больше угодить чаду ненаглядному раздражали его все больше и больше. Так бывает всегда, когда излишняя любовь переходит в манию, а слащавость - в приторность.

В "конторе" известие об участи Летяги вызвало шок. В комнате повисла тяжелая тишина. Только Чира, подойдя к Глебу, дернул его за рукав и спросил:

- Глеб, ты ханки привез?

- Ах, черт, совсем забыл! - Москвин обернулся к Баллону и протянул ему ключи от машины. - Съезди в больницу, купи чего-нибудь.

При этом он чуть заметно подмигнул другу. Баллон уехал, а Глеб, отозвав в сторону Маркела, Суслика и Зубатика, начал обсуждать с ними план действий на завтра.

Вернулся Баллон быстро, подал Чире четыре ампулы и как-то странно глянул на Глеба. Но тот был увлечен разговором и не заметил этого. Тогда Баллон вмешался в дискуссию.