Свое место в капском парламенте занял в апреле 1881-го. Коллегам-депутатам он показался личностью экстравагантной. Категорически отказавшись надеть черный костюм и цилиндр, заявил:

— Я одет еще по-оксфордски, но думаю, что могу в этом костюме заниматься законодательством ничуть не хуже, чем в черном.

Потом Родс появлялся в парламенте, как и всюду, в своих неизменных хлопчатобумажных довольно мятых брюках. Привычную парламентскую процедуру он нарушал и тем, что в речах называл депутатов прямо по имени, а не по избирательному округу.

Красноречием он в парламенте не прославился. Зато выделился другим: видно было, что он знал, чего хочет. И всегда подчеркивал это.

Он увлекался яхтой — на просторах Столовой бухты, у подножия Кейптауна, было где погонять. И говорил о «почтенных депутатах»:

— Хотя они и имеют хорошо оснащенные яхты, но я осмелюсь бросить им вызов и заявить, что они не знают, к какой пристани плывут.

Себя же сравнивал с маленькой яхтой, которая имеет четкую цель.

Участие в работе капского парламента открыло перед Родсом широкие возможности. Постепенно он сумел обзавестись влиятельными союзниками. Сблизился с людьми, занимавшими ключевые посты, а затем и с самим Геркулесом Робинсоном, британским наместником на юге Африки. Робинсон (официально его пост именовался — губернатор Капской колонии и верховный комиссар Южной Африки) заинтересовался молодым человеком с такими широкими замыслами. Позже он стал поддерживать Родса буквально во всем.

Кроме губернатора в Кейптауне было и свое правительство во главе с премьер-министром. Родс близко познакомился с капскими политиками. Чтобы оказывать влияние на здешнюю политическую жизнь, он купил акции кейптаунской газеты «Кейп аргус».

Одно время — в 1882–1884 годах — он подумывал, не стоит ли стать членом британского парламента от Консервативной партии. Имперские планы консерваторов были ему очень близки. Еще раньше, в оксфордские годы, он вместе с четырьмя единомышленниками написал Дизраэли письмо с идеями о расширении Британской империи.

В 1885-м, когда и в политике либералов отчетливо проявились имперские тенденции, Родс всерьез задумался, не стоит ли ему баллотироваться в английский парламент от Либеральной партии. Но потом решил, что делить время между Южной Африкой и Англией, как это было в оксфордские времена, ему не по силам. И занялся южноафриканскими делами.

Главным из них английские политики считали тогда «бурскую проблему». Буры составляли большинство белого населения Капской колонии и всей Южной Африки. А их республики преграждали путь английской экспансии.

Буквально накануне появления Родса в парламенте всю «белую» Южную Африку всколыхнула первая англо-бурская война. Не сумев добиться от бурских республик согласия на «объединение», «федерацию» с английскими колониями, Великобритания в апреле 1877 года ввела войска в столицу Трансвааля Преторию, которая в те времена была маленьким поселком.

Зойск было не слишком много — двадцать пять солдат, го и их оказалось достаточно, чтобы поднять «Юнион Джек» и объявить Трансвааль аннексированным.

Трансваальские буры, жившие на фермах, разбросанных по обширной стране, не сразу узнали и тем более не сразу осознали свершившееся. Регулярной армии у республики не было. Фермеры должны были сами решать, как действовать.

Они собирались группами на просторах вельда (южноафриканской степи) и, посасывая длинные трубки, неторопливо обсуждали положение. Весьма неторопливо. Больше трех с половиной лет. Вспоминали свое первородство в «белой» Южной Африке, появление англичан и их непрестанные козни. Искали ответов в Библии, единственной книге, которую они привыкли читать.

В декабре 1880-го они наконец поднялись, выгнали англичан из страны и даже вторглись в британский Наталь. Завершило войну сражение на холме Маджуба 27 февраля 1881 года. Собственно, это трудно даже назвать сражением. Большой английский отряд во главе с генералом, ничего не подозревая, шел по дороге. Буры залегли по обочинам, и каждый взял на прицел офицера или солдата. Все было кончено в несколько минут. С тех пор и пошла по всему миру молва о бурах как о прекрасных стрелках.

Легко представить себе, какой накал страстей это вызвало в соседней Капской колонии, особенно среди тамошнего бурского населения.

Конечно, интересы буров, оставшихся в Капской колонии, не могли во всем совпадать с интересами их собратьев, тех, кто еще в тридцатые годы не захотели мириться с английским господством, ушли далеко на север и потом основали Трансвааль и Оранжевую республику. Но все же общность исторических судеб и неприязнь к англичанам объединяли их. Поэтому битва при Маджубе и восстановление независимости Трансвааля вдохновили их. И сделали менее сговорчивыми.

В среде капских буров выдвинулись свои вожди. Наиболее популярным из них стал Ян Хофмейер. Буры называли его «наш Ян». Он был членом капского парламента, издавал самую крупную бурскую газету «Зюйд Африкаан» и основал в 1878 году Союз защиты фермеров. В 1879 году возникла первая крупная бурская политическая партия — «Африканер бонд», — и Хофмейер вскоре стал ее лидером. Одним словом, он был символом пробуждавшегося национализма капских буров, связавших себя не с прародиной — Голландией, а с Африкой. Подчеркивая эту связь, они все чаще называли себя африканерами, то есть африканцами, хотя в ходу были еще и старые названия — «голландцы» и «буры» (по-голландски — крестьяне, фермеры).

Родсу все это было в новинку. В первое десятилетие своей южноафриканской жизни он не так уж часто сталкивался с бурами. В Натале их было мало, а на алмазных копях — и того меньше. Жили они лишь на окрестных фермах.

Вступив на поприще реальной политики, Родс должен был определить свое отношение и к этому сложному политическому вопросу.

Как же он повел себя?

Он не стал навязывать Хофмейеру и его единомышленникам идеи «Символа веры». Не в пример тем, кто кричал «Помни Маджубу!» и призывал «наказать» буров, Родс понимал, что нужна кропотливая, долгая, осторожная работа, чтобы исподволь подготовить возможности для объединения «белой» Южной Африки в будущем. Он подчеркивал уважение к национальным чувствам буров. Избирателям-бурам в своем округе говорил: «Голландцы — народ будущего в Южной Африке». В беседе с Хофмейером утверждал, что победа трансваальцев при Маджубе «должна заставить англичан уважать голландцев и оба этих народа — уважать друг друга». Он обещал, что его политика будет служить прежде всего интересам Южной Африки, а не Англии. Разумеется, «белой» Южной Африки.

Буры вообще-то не склонны были особенно доверять словам. Английских политиков они перевидали на своем веку немало. Сколько побывало тут, даже ч. п. — членов парламента! Приезжали, судили о чем угодно, обещали что угодно. Или говорили так, чтобы ничего не сказать.

Буры считали их бесполезными краснобаями, пустышками, у которых, как у киплинговского Томлинсона, даже черти в аду не смогли бы найти за душой ничего своего, собственного.

А Родс производил впечатление человека, имеющего твердые убеждения, практичного, сильного, со своим, и очень трезвым, взглядом на мир. Одним словом, такого, с которым стоит иметь дело.

И он достиг своего. Его отношения с «Африканер бонд» и с вождями капских буров оставались близкими почти полтора десятилетия. Близкими настолько, что буры поддержали его, когда он решил войти в капское правительство. И Родс вошел — правда, сначала ненадолго. С марта по май 1884 года он — казначей Капской колонии.

Одним словом, Родс сразу показал себя прагматиком в политике и, пусть не без промахов и провалов (у кого их не бывало), быстро сумел стать своим человеком в политических сферах Кейптауна. В полный круг идей своего «Символа веры» он никого не посвящал. Тем более — буров.

Еще в первой половине восьмидесятых годов он завоевал в «белой» Южной Африке славу практичного политика. Речь идет о первом завоевании, связанном с именем Родса, — о захвате обширных земель народа тсвана. Англичане называли тогда этот народ бечуанами, а их страну — Бечуаналендом. В наши дни это территория государства Ботсвана и прилегающей к нему с юга части Южно-Африканской Республики.