Используя счетно-вычислительные машины, авторы проекта втиснули обычный четвертьмнллионный город в двенадцать гигантских башен, соединенных сетью труб.

Каждая башня имеет сто этажей. По своим параметрам она превосходит все строения, когда-либо возводившиеся на Земле.

Двенадцать башен образуют внешнюю оболочку города.

Под ней расположены жилые помещения, заводы, учреждения, рестораны, кинотеатры и плавательные бассейны.

Башни оборудованы автоматической системой снабжения.

Мусор не вывозится. Отбросы по пневмотрубам направляются прямо из квартир в машинное отделение под землей, где и перерабатываются. По пневмотрубам же в квартиры доставляется продовольствие: хозяйка по телевидению знакомится с ассортиментом товаров в магазинах и делает заказ, который с быстротой молнии доставляется на дом пневмопочтой. Дома расположены по кругу диаметром полтора километра и соединены между собой огромными трубами, в которых находятся современные системы транспорта. По подземным трубам можно достичь любой башни в городе за считанные минуты. На высоте сто и двести метров башни соединены движущимися тротуарами в стеклянных трубах. Автомобилей в городе нет. Они находятся в подземных гаражах и могут использоваться только для загородных поездок.

Авторы проекта озабочены лишь тем, что его реализация потребует решения тысяч научных и технических проблем.

Но возникает закономерный вопрос: а как быть с решением проблем социальных? Для кого задуман подобный город-рай?

Не ясно ли, что людям труда, не говоря уже о безработных, там нет места? И вновь мы возвращаемся к исходной точке. Развитие техники и все блага, которые она сулит, предназначаются для узкой элиты, тогда как обезличенная масса, деиндивидуализированная личность, станет лишь ненужным отбросом рисуемой буржуазными идеологами цивилизации, отбросом, обреченным на строго запрограммированную жизнь.

У честных ученых на Западе такая перспектива вызывает серьезную тревогу. "Преклонение перед техническим прогрессом ради него самого должно прекратиться", - заявил один видный американский экономист.

Все чаще раздаются голоса о том, что все более сомнитель.ной становится наука, которая пытается осуществить все, что она в состоянии достичь, не задумываясь заранее над моральными и социальными последствиями. "Способность человека бездумно разрушать свою среду почти безгранична", - говорил американский ученый Стеббинс, профессор Калифорнийского университета.

Многие буржуазные ученые при этом справедливо отмечают, что основную угрозу среде обитания человека несет гонка вооружений и накапливание оружия массового уничтожения.

"Если положение не изменится, - отмечалось в американском журнале "Тру", - то в пещерных погребах гор Манзано, на расстоянии часа езды от старого города индейцев Альбукерка (штат Нью-Мексика, США), могут оправдаться все самые мрачные прогнозы. Там хранится столько водородных бомб, что можно поднять на воздух всю планету".

И в том месте солнечной системы, где сейчас обитает человек, останется огромное черное радиоактивное облако. Подобные тревоги обоснованны. Беда лишь в том, что в них нет даже упоминания о подлинном источнике этой опасности - реакционной социальной системе империализма, несущей миру угрозу напряженности, гонки вооружений, военных конфликтов.

Современные буржуазные идеологи под видом "нового образа мыслей" подсовывают массе прогнозы и фантастику, призванные увести людей от реальных социальных проблем и примирить с курсом на обесчеловечение, проводимым империализмом, пропагандируя опасную идею неизбежности потери веры в социальные идеалы. Как писал западногерманский журнал "Шпигель" уже десять лет назад, цинично оправдывая этот курс, "не оправдалась надежда XVIII века, что просвещение поможет создать новую научно обоснованную и базирующуюся на разуме систему идеалов. И все социал-философские системы с того времени, продолжал "Шпигель", лживо намекая прежде всего на марксизм, - так и не смогли опровергнуть то, что в общем нечего противопоставить пессимистическому выводу, который франкфуртский философ Макс Хоркхеймер в 1946 году сформулировал следующим образом: "Развитие технических средств сопровождается процессом обесчеловечения. Прогресс угрожает уничтожить ту самую цель, которую он призван осуществить, - идею человека". Тем самым людям подбрасывается мысль, что все мечты о социальной справедливости были и остались утопией и научное определение путей раскрепощения человека, данное марксизмом-ленинизмом, тоже якобы осталось в рамках утопизма. Это ныне самый расхожий штамп антикоммунизма. Но утопия и научное социальное прогнозирование принципиально различны.

Мир утопии пришел к нам из дали веков.

".Кто из нас не знает с детства приключения Робинзона Крузо на необитаемом острове? Но весь сюжет знаменитого романа Дефо - сплошная мистификация. В основу был положен действительный случай - английский моряк Селкирк спасся во время кораблекрушения и добрался до необитаемого острова, где пробыл много лет. Но в отличие от литературного Робинзона он одичал и потерял человеческий облик, главной причиной чего было отсутствие общения. Невозможность развития интеллекта вне общества подтверждают и известные случаи существования детей в джунглях, в звериных стаях. Такие дети, как правило, вернуться в человеческое сообщество, стать людьми уже не могли. Человек - самое общественное из всех живых существ. Живя как человек среди себе подобных, он не только страдает от пороков общественной организации прошлого и настоящего, проклинает их, борется против них и стремится изменить общество к лучшему, но и постоянно мечтает об этом лучшем, справедливом мире добра и равенства, любви и взаимопомощи, победы над злом, насилием и угнетением одних людей другими.

Нет народов, которые не сотворили бы своих утопических идеалов. Они очень различны в зависимости от исторических условий и особенностей формирования тех или иных национальных общностей. Классическая западноевропейская утопия мало похожа на славянско-русскую или восточную, но природа их едина: вера в неизбежность социальной справедливости. Знаменитый Герберт Уэллс в 1902 году выступил с лекцией "Открытие будущего". Формулируя свое кредо, он говорил: можно по преимуществу интересоваться прошлым человечества, можно будущим. Правда, прошлое, настоящее и будущее неразрывно связаны. Все это стороны одной действительности. Отнюдь не безразлично, в какую сторону обратить свой взор... А сейчас, в начале двадцатого века, человечеству необходимо видеть свое будущее с особенной ясностью, исследовать все возможные его варианты, добиваться, чтобы осуществились наиболее благоприятные из них. Уэллс имел в виду отнюдь не только техническую, но прежде всего общественную сторону будущего, судьбу человечества, взлет человеческого разума, освобождение от насилия. Уэллс фантаст, стремящийся осознать социально-исторические реалии. Он не ставил задачи создать мир утопии. Его роднит с европейским утопизмом лишь вера в возможность избрать лучший, справедливый вариант будущего. А вера эта уходит своими корнями в христианскую мечту о тысячелетнем царстве праведников, порожденную Библией, которая определяла возраст мира в шесть тысяч лет. Если бог создавал мир шесть дней, а на седьмой отдыхал, то каждая тысяча лет приравнивается к одному дню, и седьмая тысяча, по образцу дня отдыха бога, провозглашалась тысячелетним царством праведников.