Слушая Яманоути, Ёсинобу кивал в знак согласия и в конце разговора весьма искренне поблагодарил его за предупреждение.

В конце концов, бакуфу откликнулось на императорский эдикт публичным обещанием «покончить с варварами». В общественном мнении страны это выглядело так, что правительство, в отличие от времен Ии Наосукэ, наконец-то ясно высказалось за изгнание чужеземцев. Многие напрямую связывали это изменение правительственной позиции с тем, что Ёсинобу, любимый сын Нариаки, занял в бакуфу пост сёгунского опекуна. Видимо, уважение, которое «патриоты» питали к Нариаки, действительно было чем-то сродни фанатичной вере во всемогущество своего божества.

В это время в Японии жил-был один крестьянин, который столь страстно желал изгнать из страны варваров, что задумал захватить замок Такасаки и тем добиться падения правительства бакуфу. Это был молодой человек по имени Сибусава Эйдзиро, старший сын зажиточного крестьянина из деревни Тиараидзима уезда Хандзава провинции Мусаси. Позднее он взял себе имя Эйити и прославился как один из отцов-основателей японского капитализма[57].

Кроме земледелия, все Сибусава занимались торговлей. Торговали шариками индиго[58], причем столь успешно, что семья стала одной из самых богатых в округе, а при отце Эйдзиро даже получила почетное право на ношение фамилии и самурайского меча[59].

Когда невысокий, плотный крестьянский юноша надевал самурайское платье и укладывал блестящие черные волосы в пучок, он очень напоминал настоящего воина. В самурайской одежде Сибусава Эйдзиро и явился однажды в особняк к вассалу дома Хитоцубаси Хираока Энсиро, который теперь снова служил у Ёсинобу.

Кстати сказать, когда с Ёсинобу сняли все обвинения и он занял пост сёгунского опекуна, то его вассала тоже освободили от службы (а фактически – ссылки) в провинции Кофу. Хираока опять стал правой рукой Ёсинобу и пользовался в обществе большим уважением.

«А, значит, для того, чтобы попасть к господину Хитоцубаси, нужно сначала снискать расположение Хираока Энсиро», – смекнул молодой человек из деревни Тиараидзима…

Сибусава с тех пор, когда ему сделали прическу «клюв коршуна», то есть с 14–15 лет, помогал родным в семейном деле – продаже шариков индиго – и часто по торговым делам ездил далеко от дома, вплоть до Синсю. При этом он вел довольно странный для представителя своего сословия образ жизни; например, ходил по большей части в одежде мещанина, но, отправляясь в Эдо брать уроки фехтования на мечах, обязательно переодевался в самурайское платье[60]. Сибусава был учеником Кайхо Хомпэй, мастера школы Одинокого Клинка Полярной Звезды…

«Для того, чтобы поднять армию, нужно прежде всего заручиться поддержкой дома Хитоцубаси», – размышлял 24-летний Сибусава (это тоже, кстати, свидетельствует о той огромной популярности, которой пользовался Ёсинобу).

Крестьяне провинции Мусаси издавна отличались непокорным нравом и знали толк в ратном деле. Хотя «белым спинам» – земледельцам – запрещалось носить оружие, мало кто из них не умел владеть мечом. Некоторые, как, например, Кондо Исами и Хидзиката Тосидзо – современники и земляки Сибусава, тоже выходцы из провинции Мусаси – даже стали организаторами так называемой Новой Гвардии[61].

Но самый грандиозный военный план созрел все-таки у Сибусава. Он хотел собрать окрестных молодцов и в двенадцатый месяц второго года Бункю (1862 год), вечером дня зимнего солнцестояния, взять штурмом замок в Такасаки, а затем, используя его в качестве базы, поднять гарнизоны восьми провинций Восточной Японии и начать, таким образом, войну за правое дело изгнания варваров. Далее планировалось совершить бросок по дороге, идущей на Камакура, захватить недавно открытый для иностранцев порт Иокогама, вырезать всех чужеземцев и тем самым вынудить бакуфу начать с ними решительную борьбу по всей стране.

Сибусава был не одинок в своих замыслах; один грамотей из соседней деревеньки Накасэ по имени Момонои Гихати вызвался помочь Сибусава поднять мятеж. Его группа той же ночью собиралась ворваться в замок Нумата в Дзёсю.

Для того, чтобы запастись необходимым оружием и получить поддержку единомышленников, и наезжал в Эдо Сибусава Эйдзиро. Потребные для нападавших мечи, пики и кольчуги поставлял ему Умэдая Синносукэ, владелец оружейной лавки в квартале Янагивара эдосского района Канда.

…После реставрации Мэйдзи господину Умэдая так понравилось вспоминать эту историю, что он даже построил для этого небольшую сценическую площадку под названием Павильон Белой Сливы. Воображая себя чуть ли не Аманоя Рихэй[62], он с удовольствием рассказывал о том, как построил у себя в усадьбе амбар и превратил его в подпольную мастерскую, где день и ночь ковали кольчуги…

Хираока принял молодого крестьянина в своем доме у «Сосны бдений»[63] в эдосском районе Нэгиси.

– Да Вы в своем уме? – только и спросил он, узнав о планах Сибусава.

– Конечно! – убежденно ответил юноша и стал говорить о том, что если об этих планах узнает бакуфу, то его наверняка схватят, и поэтому он решил под большим секретом рассказать все лично Хираока, просто потому, что он ему доверяет. – И еще: надеюсь, что с помощью Вашей милости мы станем вассалами дома Хитоцубаси, – продолжал Сибусава. – Нет, жалованья нам не надобно! Даже если только на словах споспешествуете – будем очень благодарны. Сейчас у меня под рукой молодцев пятьдесят-шестьдесят. Стоит только господину гёбукё приказать – не пощадим живота своего!

Сибусава хотел поступить по примеру своего земляка Кондо Исами, отряды которого вошли в Киото, получив формальное покровительство семейства Аидзу, и надеялся, что Хитоцубаси окажет такую же поддержку его воинству.

– Подождите! – прервал его Хираока. Сам он уже давно отошел от примитивной теории «изгнания варваров» и вместе с Ёсинобу ратовал за открытие страны. Но объяснять здесь этому завороженному собственными идеями юнцу, что выдворять иностранцев сейчас по меньшей мере неблагоразумно – это значит самому ставить себя под удар. Поэтому Хираока сделал вид, что согласен с гостем, и попытался несколько охладить его пыл:

– Всему свое время. Вам действительно нужно немного подождать.

Сибусава, это, естественно, не понравилось:

– Но господин Хираока!.. Так Вы что, тоже из этих… из нерешительных?

– Почему Вы так думаете?

– Да в Эдо все так говорят. Вот смотрите, хоть господин Ёсинобу и стал опекуном сёгуна, а совершенно ничего не изменилось. А все почему? Да потому, что, как поговаривают, это господин Хираока насупротив идет, за чужеземцев ратует, да господину Хитоцубаси свет-то в окне и застит!

– Да ничего подобного! – заявил Хираока и поспешил проводить «человека долга» до дверей, пригласив его приходить почаще.

А потом стал размышлять о том, как бы переманить гостя на свою сторону. Это было задание Ёсинобу. Дело в том, что Ёсинобу собирался переехать в Киото. А там ему непременно понадобятся люди. Дом Хитоцубаси получает от бакуфу всего 100 тысяч коку риса в год. В общем, это не клан, а просто одна из ветвей дома Токугава. Конечно, здесь есть слуги (взять хотя бы самого Хираока), но они подчиняются не даймё, а напрямую сёгунату, да и труд у них не ратный, а по большей части канцелярский, бумажный. А Ёсинобу в Киото наверняка понадобятся вассалы для несения полноценной воинской службы, причем это должны быть люди знающие и способные, да к тому же хоть немного разбирающиеся в государственных делах. И если не дать Ёсинобу таких людей, то он и в Киото увязнет в межклановом соперничестве.