Уходи. Пожалуйста, уходи. Здравствуй, Джоан!Я тут только что в спортцентре лазил по альпинистской стенке, а сейчас присел передохнуть и написать тебе несколько слов. Пока что у меня нет нужного снаряжения, но когда я стану студентом (я поступаю в Университет Ньюкасла, не помню, писал ли я тебе об этом), я обязательно раздобуду где-нибудь тросы, карабины, шлем и все что нужно. Как-нибудь ты могла бы рассказать мне о своих походах, мне пригодится хороший совет. Я считаю, что это самое прекрасное хобби. Конечно, я только начинаю и не все еще получается (на этот раз я не смог добраться до самого верха, но понял, что мне это вполне по силам. Когда я спускался, то вывихну л лодыжку, надо быть поосторожнее. Но когда все будет в порядке, я без проблем заберусь на вершину). Мне кажется, скалолазание у меня в крови. Когда ты жила у нас в Дербишире, приходилось ли тебе лазить по горам? У вас-то уж точно должно быть полно отличных скал, и в Озерном краю, и в Шотландии. Может быть, когда я наберусь опыта, я заеду к вам, и мы вместе полазаем по настоящим скалам? Ну, это, конечно, шутка, а так я бы с удовольствием заехал к вам как-нибудь:Твой сын,Кристофер.

Наверное, час с лишним мне пришлось ждать, пока Том налазается. Он, как поползень, без устали сновал по скале вверх-вниз, оглашая окрестности задорными криками. Я же за первые пять минут успел ободрать себе все пальцы, разбить колени и вывихнуть лодыжку. Зато я написал письмо маме. Мне казалось, что я нашел верный тон: не стал делать вид, что я мастер скалолазания, но все же намекнул, что между нами много общего. По крайней мере, у нее теперь была тема для ответа. Я засунул письмо в портфель и стал поджидать, когда Том сойдет с высот на землю.

Наконец и он выдохся.

— Ну как, ты в порядке? — он так заорал, что, наверное, все, кто был в пределах видимости, с интересом посмотрели на меня.

— Еще бы, — я бодро попрыгал. — Просто потрясающе. Супер.

— Но ты что-то слишком быстро сдался.

— Я вдруг вспомнил, что мне срочно надо написать письмо.

Том снисходительно улыбнулся. Он считает, что обаятельнее парня во всем Шеффилде не сыскать, но глянули бы вы на его зубищи!

— По пивку?

— Разве что кружечку, мне к завтрашнему нужно еще сочинение приготовить.

— Думаешь, тебе одному? — Том хлопнул меня по плечу. — Гамлет и кружка «Хайнекена». Отличная тема!

Я доковылял за ним до паба, сгорбившись, уселся за столик и обхватил кружку обеими руками, словно пытаясь согреть свое пиво. Вокруг гудела толпа, наши голоса тонули в невообразимом гаме.

Я подумал об Элен. Чем она сейчас занята, что с ней? На меня снова нахлынули мрачные мысли, вспомнились черные птицы со своими свирепыми клювами. Скорее бы уйти отсюда.

— Пора бы тебе заткнуться на минутку, — заметил Том. — Ты так тараторишь, что я и словечка не могу вставить.

Я пожал плечами. В пабе было слишком много народу, все смеялись, орали, толкались. Казалось, мы попали на рынок в Хоуп, где торгуют скотиной. Даже запах стоял соответствующий.

— Я летом еду за Ла-Манш, — сказал Том, когда шум немного улегся. — Помнишь наш план — объехать на велосипедах всю Францию? Едешь со мной?

Я помотал головой.

— Мы же собирались после выпускных, забыл что ли? Или у тебя кишка тонка?

— Я не садился на велосипед с тех пор, как мы с тобой гоняли по Дейлз.

— Ну у тебя еще есть время набрать форму. Каждое воскресенье километров по тридцать — сорок…

Я сокрушенно помотал головой. Я не мог представить, что расстанусь с Элен на целых четыре недели.

— Нет, ты подумай, это же Франция! — Том поднял стакан, будто произнося тост. — La belle France! Каждое утро — французские булки на завтрак! Ты ведь поедешь? Одному — совсем не то. Впрочем, я-то поеду в любом случае, но вместе веселее…

Я заколебался. Франция! Да, мы давно лелеяли эту идею и вроде бы договорились, что обязательно съездим, прежде чем разбежимся по колледжам.

— Вспомни, Крис, до зимней сессии ты ведь ни о чем другом не говорил.

— Просто расхотелось.

А вдруг Элен с Рутлин все-таки поедут в Бретань дикарями? Тогда бы мы могли к ним заехать. Но, с другой стороны, если Элен будет на шестом месяце, вряд ли она поедет. Интересно, как себя чувствуют беременные?

— Эй, Крис, заснул ты, что ли?

— Да так, задумался, — я отхлебнул из кружки. — А представь, если бы Офелия забеременела от Гамлета?

— Черт подери! — воскликнул Том. Запрокинув голову, он опорожнил свою кружку и, не утирая с губ пену, ошарашено уставился на меня. — Ну ты даешь, Крис, черт тебя подери!

22 марта

Здравствуй, Никто.

Сегодня я купила в аптеке тест на беременность. С утра мне опять было плохо. Это снова ты, чужак, проникший внутрь меня. Как зловредный микроб. Я не хочу тебя.

Но сперва нужно все проверить.

Я не пошла в школу. Мать с отцом ушли на работу. Я хотела попросить Рутлин купить набор для анализа, но не решилась. Я выбрала большую аптеку на другом конце города, чтобы меня никто не узнал. Долго не решалась подойти к прилавку, сомневалась, не лучше ли купить каких-нибудь пастилок от кашля и поскорее исчезнуть. Продавцом оказался мужчина. Он на меня даже не посмотрел. Может быть, тоже смутился, а может быть, давно привык продавать тесты испуганным школьницам вроде меня. Я накрасилась, стащила макияж у матери, хотя вообще-то никогда не крашусь: от краски у меня лицо чешется. Хотела выглядеть постарше, но, взглянув в магазине в зеркало, увидела, что стала настоящим пугалом: из-под румян проступают бледные щеки, ресницы от туши слиплись. Сев в автобус, я так сжимала пакет со своей покупкой, словно боялась, что на меня нападут грабители и похитят его.

В доме стояла звенящая тишина. Я заперлась у себя и задвинула шторы. Набор состоял из пластиковой ванночки, запечатанного полиэтиленового пакета с какой-то жидкостью, небольшой пробирки и стерженька, поразительно напоминающего палочку для коктейлей, только без бумажного зонтика на верхушке. Просто какой-то набор юного химика. Я налила в пробирку жидкость из пакета, и она тут же стала темно-фиолетовой. На меня накатил какой-то судорожный, икающий смех. Может быть, это были рыдания, точно не скажу. Руки так дрожали, что я чудом не разлила все на ковер. Но я взяла себя в руки, прочитала инструкцию, разобралась и сделала все как нужно. Осталось только подождать пять минут.

Я и не представляла, что пять минут могут длиться так долго. Пока я ждала, следя за секундной стрелкой на наручных часах, в доме стояла мертвая тишина. Как на экзамене, когда сидишь три часа, вертишь в руках билет и не знаешь ответа ни на один вопрос. Я пыталась представить, что сейчас делают другие. Мать стучит на клавиатуре у себя в банке, отец сортирует библиотечные каталоги и напевает себе под нос джазовый мотивчик. Дедушка заваривает чай, помешивая ложечкой в своем любимом заварочном чайнике и следя, как чаинки кружатся и опускаются на дно. Рутлин сидит на математике, где и я сейчас должна была быть. А Крис? Что делаешь ты, Крис, пока я сижу здесь над пробиркой, глядя на стрелку часов? Думаешь ли ты обо мне?

Когда я вынула пробный стерженек из раствора, он не порозовел. Он был такой же белый, как раньше. Я еще раз прочитала инструкцию. Если стерженек приобретает розовый оттенок, ты беременна. Если остается белым, ты не беременна. Я не беременна. Тебя нет.

Ты Никто. (Вечером того же дня)

Здравствуй, Никто.

Закончив с тестом, я пошла на занятия в музыкальный центр, как будто сегодня самый обычный день. А, собственно, чем он такой особенный? Мне надо было поработать над мессой Баха. Это необыкновенная музыка, я ее обожаю. Да и не я одна, я знаю много моих сверстников, на которых она производит необычайное впечатление. Я перелистывала музыкальный сборник и почему-то вслух произносила имена композиторов. Раньше я никогда не обращала внимания, какие у них прекрасные имена. Стравинский, Вивальди, Делиус… Эти имена словно специально созданы для тех, кто будет писать волшебную музыку. Да, с фамилией Гартон навряд ли станешь стоящим композитором. Я посмотрела в указателе на «Г», есть ли там Гартоны, и наткнулась на Глюка. Вот так фамилия, как пробка вылетает из бутылки, мне бы такую. Глюк, Глюк, Глюк, повторяла я, пока не заметила, что остальные ученики начинают на меня косо посматривать.