— За ней пошел Шрайк.

— Вряд ли он найдет ее... О чем вы говорили?

Мэгони открыл рот, помолчал и растерянно пробормотал:

— Вообще-то я не помню... Надеюсь, ничего серьезного...

Браз склонился над вокотайпом. Белый лист бумаги был заполнен плотными мелкими строчками.

— Что это такое?

— Ну... это поэма...

Это было его любимое занятие. Он был не только командором клуба, но и его хроникером. И он писал поэмы, расходившиеся по всему городу и за его пределами. Они помогали сохранять надежду его ребятам и другим отчаянным парням.

«Словно волк, — прочитал вслух Браз, — словно

одинокий волк, которого я постоянно ношу в себе,

И который твердит мне, едва наступит утро,

Чтобы я убивал и убивал,

И после этого опять искал, кого убить.

Я сам подобен свирепому волку в дебрях,

Что рыщет, отыскивая след вторгшихся врагов.

Он несет им смерть, и его смертоносное дыхание

Достигает даже их звезды.

Каждый из нас подобен сейчас волку,

Льву, змее или скорпиону,

Хорьку или гордому ястребу,

Каждый из нас сейчас хищник,

Вернувшийся с долгой охоты».

Браз остановился и посмотрел на Мэгони.

— Это ты про наш клуб, правда? Ведь это мы!

— Да, это мы, когда мы делаем то, что должны делать. Браз снова взглянул на обломки микро.

— Ты полагаешь, что это может грозить нам большими неприятностями?

— Нам грозят гораздо большие неприятности, — пожал плечами Мэгони, — из-за нас самих. Например, из-за меня, неспособного вспомнить, что было вчера. Вы выбрали меня командором, но я знаю, что с головой у меня не все в порядке.

Он поднял руки и помассировал себе виски медленными движениями пальцев так, как показывал ему доктор Крейн.

— Ну, тебя же прилично задело, — сказал Браз успокаивающе. — Ты здорово пострадал во время вторжения. Ну а я уцелел. Мне просто повезло.

Мэгони помолчал, потом улыбнулся.

— Конечно, ты прав, — сказал он. — И все же все мы — члены одного клуба, и это главное. Не так ли?

Постепенно опускалась ночь. Городской шум, приглушенно доносившийся в помещение клуба даже днем, сейчас был почти не слышен.

Парни входили один за другим. Молодые, решительные и безжалостные.

Наконец Мэгони решил включить свет. Прищурившись, он обежал взглядом лица собравшихся. Все уже избавились от оружия, сложив его в стороне, и опустили на пол своих котов. Образовались две темные груды, одна мертвая, другая живая, но обе одинаково опасные для врага. Коты дружелюбно обнюхивали и облизывали друг друга, а затем с мяуканьем разбредались по всему помещению. Оружие, казалось, еще не остывшее после сегодняшней бойни, угрюмо пялилось срезами стволов.

«Красные коты», поблескивая глазами, которых они не сводили со своего командора, молча ожидали, когда он заговорит.

Сентио, Крим, Абдул, Джеки, Хорек, Айдони и все остальные, вернувшиеся после целого дня охоты.

Прежде чем сообщать им плохие новости, он должен был прочитать им новую поэму. Да-да, именно это еще больше сблизит их, еще крепче спаяет в одно целое — великое братство членов клуба.

Мэгони подошел к вокотайпу, взял листок с текстом и принялся читать слегка прерывающимся от волнения голосом.

— Вот и все, — наконец сказал он. — Вот как выглядит для меня наша жизнь. Мы, молодые парни, мы последними сохранили на этой Земле способность убивать ради самозащиты. Мы нападаем и днем, и ночью. Наш клуб — сильнейший в городе. С нами не могут соперничать ни «Черные драконы», ни «Вампиры Земли». Мы можем быть жестокими, но иногда... иногда мы забываем о подозрительности, о вечной подозрительности, ежедневно, ежечасно спасающей нас...

И он рассказал о случае с микро. Лица присутствующих остались невозмутимыми. Только глаза заблестели сильнее от сдерживаемого гнева.

— Шрайк, — закончил Мэгони, — еще не вернулся. Он ушел сразу после полудня...

Все переглянулись.

— Но это значит... Это значит, что он мог попасть в засаду, — сказал Хорек.

— Не обязательно. Вы знаете, что Шрайк, так же, как я, как большинство из вас, получил «встряску» во время вторжения. От нее остаются следы, почти всегда заметные. Что касается Шрайка, то он время от времени, независимо от того, чем он занимается, внезапно замирает, после чего довольно долго выходит из оцепенения и не сразу вспоминает, что делал и о чем думал. Я сам забыл, что эта девушка была одной из моих сестер. Это я приказал Бразу привести ее сюда... и я больше ничего не помню.

Он пристально вглядывался в окружавшие его бледные лица и не находил на них ни малейших следов осуждения. Но и жалости тоже. Почти все они были похожи на него. Но чем свирепей звери, тем быстрее они настигают добычу. «Красные коты» — самые безжалостные из диких животных...

На лицах нет дружеских улыбок. Только жажда действия, неудержимое стремление снова оказаться на улицах города, снова мчаться к этому невероятному порту, где кишели враги, чтобы подстерегать их и убивать, убивать, убивать...

— Тео, Бенни, Сентио и Айдони... Вы сейчас отправитесь в город и постараетесь отыскать Шрайка. Остальные ждут здесь. Нам хватит работы на всю ночь.

— Какой работы? — поинтересовался Хорек. В его голосе прозвучала нотка агрессивности; в глазах светилась откровенная зависть к тем четверым, которые должны были выйти в город.

— Если микро был использован по назначению, — сказал Мэгони, — то мы можем ожидать нападения уже сегодня вечером. Всем ясно?

Никто не ответил ему, и парни молча принялись за дело.

Шрайк думал, сколько ему осталось дышать, сколько он еще протянет.

Он лежал в тени, почти на том же месте, где упал, и старался не прислушиваться к крадущимся шагам преследователей, неумолимо смыкавших вокруг него смертельный круг.

Его мысли вернулись к девушке, и он заставил себя думать только о ней, потому что эта мысль подразумевала действие, была своего рода бегством от жуткой реальности, от близкого конца.

Он быстро обнаружил следы девушки, потому что точно знал, куда она должна была направиться, куда обычно спешат шпионы.

Вскоре он увидел ее. Она перебегала улицу, и лицо ее было мучнисто-белым от невыносимого ужаса. Шрайк понял, что она вспомнила о своей сумочке. Забытая в клубе сумочка означала одновременно две смертельные опасности — с одной стороны, преследование клуба, с другой — санкции полиции. И самое страшное, не только полиции, но и Чужих.

В этот момент, в эту самую секунду, он принял решение убить ее. Он продолжал следить за девушкой, когда она бежала узкими извилистыми улочками, приближаясь к порту. Время от времени, когда его накрывала гигантская тень очередного диска, бесшумно взлетавшего из порта, он останавливался и поднимал голову. Однажды он при этом едва не потерял девушку из виду. В конце концов, измотанная бегством, она попыталась укрыться в тени громадного складского помещения. И тогда Шрайк рванулся вперед и догнал ее.

Она сразу же поняла, что ее ждет, и попыталась позвать на помощь. Выстрел Шрайка опередил крик. Ее тело, похожее на тряпичную куклу, отбросило к стене; нечто жуткое оказалось на месте красивой белокурой головки. Почти сразу же Шрайк уловил приближение Чужих с помощью того, что он называл шестым чувством.

На мгновение он застыл, прижавшись к стене и оледенев от ужаса. Наконец ему удалось стряхнуть оцепенение, и он бросился бежать, меняя направление на каждом перекрестке и стараясь запутать следы.

Но теперь его загнали в тупик. Чужие прекрасно представляли, что он лежит здесь, вымотанный преследованием, а раненая рука не даст ему возможности обороняться.