Любовь.

Ведь именно она зарождалась между нами?

Обдумав все, я решила, что да.

— Сайлас?

Он обернулся с нежной улыбкой на бородатом лице, от которой у меня воспарило сердце. Сайлас стоял возле своей лодки, и я впервые увидела ее название, написанное на боковине.

«Эверли»

— Твоя лодка называется «Эверли»? — спросила я.

Он пожал плечами. Черт возьми, до чего же Сайлас был сексуален.

— Девичья фамилия моей матери. Когда мы встретились в аэропорту, я счел это чем-то вроде судьбы.

Приближаясь к Сайласу, я гадала, что такого особенного знала Моника. Поскольку хоть она и отправила меня в леса, зато прямиком к мужчине моей мечты.

Почему-то Сайлас не смотрел мне в глаза. Он глянул поверх моего плеча.

— Чувствуешь? — спросил он.

Принюхавшись, я уловила запах гари.

— Да, чувствую, — я повернулась, следуя за его взглядом.

— Что за нахрен? — пробормотал Сайлас. — Кажется, дом горит, — он бросился к коттеджу, и я побежала следом.

— Твою мать, — закричал Сайлас, едва мы добрались до крыльца.

Из приоткрытой двери валил дым. За ней виднелся оранжевый огонь.

— Включи шланг, — крикнул Сайлас.

Я сорвалась с места, зная, что иных вариантов нет. Шланг подсоединялся к патрубку у озера всего в паре дюжин шагов от нас. Повернув кран, я потащила шланг к коттеджу, где Сайлас уже разбивал окна, чтобы выпустить дым.

Закрыв лицо своей футболкой, он схватил шланг и бросился в дом.

— Сайлас, будь осторожен, — выкрикнула я ему вслед.

Чувствуя себя беспомощной, я схватила с крыльца пару рыбацких ведер и, добежав до озера, наполнила их.

Я поставила оба на крыльцо. Сайлас выглянул из дома и, забрав их, вернулся к тушению пожара.

Наблюдая за ним, я ничего не могла сделать, и у меня скрутило живот то понимания того, что пожар начался из-за разведенного мной огня.

Вскоре вода была повсюду. Из дома со шлангом в руке вышел Сайлас и потянулся ко мне. Все его лицо было перепачкано сажей, руки грубы, а глаза горели. Я боялась, что он начнет кричать и воздаст мне по заслугам.

Но Сайлас просто крепко обнял меня и прижал к своему твердому телу. Он окутывал меня своей силой и держал стальной хваткой, не позволявшей мне сдвинуться ни на дюйм. Посмотрев на меня сверху вниз, Сайлас напряг челюсти.

— Нам нужно уходить, — сказал он. — Коттедж сгорел. Мы не можем здесь оставаться.

— Сайлас… — начала я, но тут же замолкла, не зная, что сказать.

— Ни одна вещь не уцелела. Все сгорело. Все твои книги. До единой.

— Сайлас, мне так жаль. Какая же я глупая. Это все я виновата.

Отступив, он сглотнул, похоже, сдерживая эмоции, готовые вырваться наружу. Со шлангом в руке Сайлас прошел в коттедж, и я последовала за ним, прикрывая лицо рубашкой. В воздухе почти не осталось кислорода, и было сложно дышать.

Сайлас не ошибся, мы лишились всех наших вещей.

Какой же я была дурой.

В доме не нашлось ничего, что можно было спасти. На полках стояли мои книги, уничтоженные дымом и водой.

А все потому, что я не умела жить в лесу. И своими попытками лишила нас жилья. О чем я думала? Я не разводила огонь с тех пор, как была десятилетним ребенком. К тому же, практиковалась я во время походов и с помощью взрослых.

— Дверца дровяной печи была открыта. Полагаю, в топку положили слишком много дров. Когда огонь разгорелся, поленья, скорее всего, выпали на пол и подожгли всю вязанку. Поэтому пламя разрослось очень быстро.

Я сглотнула, понимая его правоту. Разведя огонь, я отвлеклась на кофе, а потом просто вышла на улицу. Как полная идиотка.

Сайлас — человек, знавший все о жизни в дикой местности — никогда не захотел бы глупую девчонку вроде меня.

— Когда я закончу, нам нужно будет улетать. Нет смысла оставаться здесь, — он стоял посреди своего сожженного дома и поливал его из шланга.

«Если мы не можем остаться, тогда куда нам идти?» — размышляла я, покидая опаленную хижину.

Сайлас не смотрел на меня, но его глаза были полны тоски. Ведь перед ним была девчонка, разрушившая его жизнь. Невеста по почте, объявившаяся здесь и сжегшая все, что он любил.

Взлетая на самолете вместе с Эверли, я чувствовал себя истощенным. Не так все должно было быть.

Поливая дом из шланга, я чувствовал облегчение от того, что огонь не спалил парадную дверь и не дошел лесов — но, черт, он и без того нанес немало ущерба.

Эверли ничего не говорила, лишь тихо плакала. Богом клянусь, с момента прибытия на Аляску она большую часть времени проливала слезы.

Ну, и много раз оставалась без трусиков.

Тем не менее, это было не смешно. Застенчивая, неуверенная в себе, но милая девочка, с которой я познакомился неделю назад, давно исчезла. И осталась эта женщина, измученная и сломленная, а все потому, что встретила меня.

Да пошло оно все.

Я собирался добраться до Анкориджа и поговорить со своим адвокатом. Составить новый план моей чертовой жизни.

Приземлившись, мы отправились в магазин и набили полную тележку предметами первой необходимости: едой и бельем. Поход за покупками не был беззаботным, ведь мы оба прекрасно понимали его причину. Он означал, что мы лишились всех наших вещей.

Лишились всего.

Регистрируясь в гостинице, мы напоминали грузчиков — грязные, голодные, в перепачканной одежде. Я хотел притянуть Эверли к своей груди, но не знал, как это сделать. Она наконец-то перестала плакать, однако по-прежнему не смотрела мне в глаза и не говорила ни слова. Мы вернулись к тому, с чего начали.

Приняв душ, я переоделся и, остановившись на пороге с ключами в руке, сказал Эверли, что скоро вернусь.

— Мне пойти с тобой? — спросила она, сидя на расправленной кровати в одном лишь полотенце. Эверли выглядела маленькой и испуганной, ей следовало отдохнуть.

— Останься здесь, мне просто нужно кое о чем позаботиться.

— Ты хочешь аннулировать брак? — спросила она неловко и отчаянно.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Я не знаю, сможешь ли ты меня простить, — она покачала головой, и ее подбородок задрожал в преддверии новой волны слез. — Я не знаю, ненавидишь ли ты меня.

Твою мать. Тремя длинными шагами я дошел до кровати и заставил Эверли встать. Полотенце упало на пол, но мне было плевать.

Я не мог выйти из этой комнаты, пока моя жена считала себя брошенной.

— Послушай меня, Эверли, — у меня заходилось сердце, и кровь неслась по венам, разгоняемая страстью и болью. Мне очень не хотелось видеть Эверли такой, и было ненавистно знать, что именно я тому причина. В ту же секунду как она сказала, что не хочет жить в лесах, я должен был сесть вместе с ней в самолет и отвезти ее, куда бы ей ни захотелось.

Поскольку, черт возьми, пускай я любил жить в захолустье, но это было мелочью по сравнению с адреналином, вызванным ее пребыванием рядом со мной.

— Слава Богу, — сказал я, обхватив ладонями лицо Эверли. — Слава Богу, ты не пострадала при пожаре.

Она растаяла, прямо здесь, в моих руках, и я удержал ее, поклявшись никогда не отпускать. У нее блестели глаза от слез, и мое сердце преисполнилось любовью.

— Сайлас, мне так жаль. Я такая глупая. Это все моя ошибка, — прорыдала Эверли.

— Я не потеряю тебя, Эверли, — ответил я и, припав к ее губам, поцелуем подтвердил обещание. Я всей душой верил, что сдержу слово. Я грубо поцеловал ее, после чего выдал самую сокровенную правду: — Эверли, я тебя люблю.

Она отстранилась и изумленно уставилась на меня. Не говоря ни слова.

Я лишил ее дара речи, но ничуть не расстроился. Она бы вскоре все поняла.

— Серьезно, — уверил я. — Мне нужно закончить кое-какие дела, но я вернусь. Вернусь к тебе, — я покинул отель, сел в машину и поехал прямиком к офису моего адвоката. Я не собирался аннулировать брак, но, мать вашу, мне нужно было решить кое-какие вопросы, прежде чем вернуться к Эверли.