Утром 3 июля французы и индейцы с дикими воплями бросились на штурм. Картечь и частый мушкетный огонь остановили наступавших. Торжествовать победу не пришлось, случилось предсказанное стратегом Хафкингом. Нападавшие разместились на холмах, господствовавших над палисадом, и, укрывшись за деревьями, открыли убийственный огонь. Орудия замолкли — прислуга была перебита. Стрельба из мушкетов едва ли приносила урон французам, вирджинцы целились по дымкам выстрелов невидимых врагов. Хлынул проливной дождь, скоро мелкая траншея, опоясывавшая палисад, наполнилась водой. Порох подмок, постепенно все солдаты Вашингтона стянулись за палисад, но внутри форта, простреливавшегося перекрестным огнем, спасения не было.

Вашингтон, скользя и падая в грязи, смешанной с кровью, как мог ободрял защитников, но действительность была страшной — по истечении девяти часов непрерывного обстрела тридцать человек лежали убитыми и семьдесят было ранено. Идти на вылазку было бы самоубийством, лишь немногие вирджинцы имели штыки, а судя по воинственному реву из кустов, французы привели множество индейцев с томагавками. Вашингтону лишь удалось поддерживать темп ответного огня.

Сгустились сумерки, казалось, все было потеряно. Уйти было невозможно, враг перестрелял всех лошадей, еще один день осады — и конец. Внезапно французы предложили вступить в переговоры. Джордж отрядил к ним под белым флагом знаменитого знатока французского языка Ван Браама. В глубоком унынии он ожидал возвращения посланца. К всеобщему удивлению, Ван Браам явился промокший до нитки и улыбаясь во весь рот — французы, оказывается, за почетную капитуляцию. Невероятно!

При скудном отблеске свечи Вашингтон с офицерами склонились над мокрым клочком бумаги, на котором расплывались каракули, торопливо набросанные Кулоном де Вайером, братом убитого Жюмонвиля. Он явился лично отомстить за смерть брата. Ван Браам, запинаясь, переводил, и изумленный Вашингтон убедился, что он легко отделался. Французы разрешали вирджинцам с воинскими почестями и одной пушкой покинуть форт. Побитому военачальнику надлежало от имени Вирджинии дать обязательство год не вторгаться на французскую территорию. Поскольку он был в счастливом убеждении, что бассейн Огайо принадлежит англичанам, в его глазах условие не имело никакого смысла. Побежденный также подписывался под обязательством вернуть пленных, взятых при нападении на отряд Жюмонвиля, и выражал сожаление по поводу гибели благороднейшего француза.

Полковник не стал вдаваться в причины неожиданной сговорчивости французов и подписал соглашение о капитуляции. Вероятно, он имел преувеличенное представление о меткости огня вирджинцев, отметив в отчете о бое — убито «по минимальной оценке» 300 человек. Французы официально объявили о своих потерях — 2 убитых и 17 раненых.

4 июля 1754 года полковник Вашингтон с барабанным боем вывел своих воинов из укрепления и во главе колонны направился на восток. Слов нет, они стойко держались в бою, но теперь, измотанные, голодные, являли прискорбное зрелище. Не нашлось ни одного, кто бы оказался в состоянии поднять тяжелое знамя, пушку бросили, едва отойдя от форта. Неся на импровизированных носилках или поддерживая раненых, они с опаской поглядывали по сторонам — краснокожие грозили расправой. Индейцам удалось отбить, убить и оскальпировать двух раненых. Только вмешательство французских командиров предотвратило кровавую бойню.

Хафкинг, наблюдавший за боем с безопасного расстояния, резюмировал: «Англичане сражались как дураки, французы как трусы».

Оставив разбитый отряд, Вашингтон поторопился в Вильямсбург лично доложить Динвидди о неудаче. Тот принял полковника с отменной безличной любезностью (в аристократическом обществе — верный признак утраты интереса), приказав вернуться к остаткам разгромленного полка. Губернатор холодно заявил, что обещание Вашингтона вернуть пленных французов не будет выполнено. Морально по неписаному кодексу века Вашингтон оказался в незавидном положении.

Дальше — много хуже. Французы опубликовали текст соглашения о капитуляции в форту Необходимость. Только тогда Вашингтон понял причину сговорчивости французов. Победители, имея в виду, что официально Англия и Франция не находились в войне, открыли соглашение, бездумно подписанное Вашингтоном, преамбулой. В ней говорилось: «В наше намерение никогда не входило нарушать мир и согласие, существующее между двумя царствующими домами, мы только отомстили за убийство одного из наших офицеров, носителя официального послания». Ван Браам перевел слово «убийство» как «смерть». Вашингтон задним числом проклинал скверного переводчика, доказывая, что не понял содержание документа. Знавшие его, а таких было мало, верили, но в Европе малоизвестный полковник предстал как человек, виновный в убийстве и скрепивший признание своей подписью.

В 1756 году, когда уже бушевала Семилетняя война, Министерство иностранных дел Франции выпустило в свет официальную публикацию: «Меморандум, содержащий точные факты с подкрепляющими их документами, служащий ответом на заявление английских министров, разосланное по дворам Европы». На страницах 109–147 воспроизводился дневник Вашингтона, который он забыл в форту Необходимость. Публикация была переведена на английский язык, напечатана в Лондоне, Филадельфии и Нью-Йорке. Вашингтон громко жаловался, что никогда не вел систематического дневника, а делал «записи наскоро... Текст, конечно, претерпел странную метаморфозу, некоторые части исключены, а многое добавлено». Однако он не дал никаких поправок американским издателям, которые с радостью бы приняли их — еще до выхода книжки в свет они показали перевод Вашингтону. Не поверив своим глазам, он нанял переводчика сделать перевод специально для него. И оставил дело без последствий.

Из дневника ясно, что поездка Вашингтона в форт Лебеф была разведкой. Он предстал как человек, не щадивший усилий, разжигая военный конфликт. Губернатор Новой Франции Дюкень писал: «Нет ничего более недостойного, низкого и даже грязного, чем взгляды и образ мышления этого Вашингтона. Было бы приятно прочитать вслух прямо перед его носом этот отвратительный дневник».

В походе весной и летом 1754 года, который не удался, потому что не мог удаться, Вашингтон продемонстрировал качества волевого командира. Не имея возможности прибегнуть к палочной дисциплине, отличавшей тогдашние армии, он обуздал вольницу ополчения, превратив вчерашних охотников и земледельцев в неплохих солдат. Большего искусства ведения переговоров с индейцами или знания основ фортификационного дела от 22-летнего воина-любителя требовать было бы излишне.

Поражение в форту Необходимость укрепило в Европе представление о жителях английских колоний как неспособных держать в руках оружие. Британский посол во Франции генерал Албемарл писал герцогу Ньюкаслскому: «Вашингтон и многие подобные ему могут быть мужественными и решительными, но у них нет ни знаний, ни опыта в нашей профессии. Следовательно, на них нельзя полагаться». Динвидди постарался отмежеваться от неудачника, сообщив в Лондон: «Последнее дело с французами меня очень обеспокоило. Мои приказы командиру отнюдь не предусматривали нападение на врага до сбора всех сил».

Отношения между губернатором и Вашингтоном, никогда не отличавшиеся особой теплотой, отныне были окончательно испорчены.

Новое поражение вызвало озабоченность в колониях, докатившуюся до Лондона. На волне негодования Динвидди попытался, как и раньше, изобразить алчность компании Огайо делом государственной важности. Он приказал Вашингтону увеличить численность полка вирджинского ополчения до 300 человек и вновь идти по тому же пути на французов.

Проученный и обозленный Вашингтон отрезал: предприятие совершенно невозможное. При первых же известиях о новом походе ополченцы разбегутся. Если не ввести смертной казни за дезертирство, сохранить дисциплину не удастся. Губернатор заметил, что все дело в командирах. Коль скоро вирджинцы не могут составить полк, тогда ополчение следует разбить на роты, включив в королевскую армию. Вашингтону будет обеспечен ранг капитана. Оскорбленный Джордж подал в отставку.