Лора двинулась дальше по комнате, отметив неудобный черный диван, обитый тканью, со спинкой из орехового дерева, этажерку с кучей фаянсовых безделушек в углу.

От двери раздался шепот, и, оглянувшись, она увидела, что Джемми настойчиво подает ей знаки.

— Что такое? — спросила она.

Он приложил палец к губам и на цыпочках вошел в комнату.

— Ш-ш! Бабушка тебя услышит. Лучше выходи скорее. Лора понизила голос, но не двинулась с места.

— Я просто знакомлюсь с вашим домом, — сказала она ему. — В конце концов, я буду жить здесь и хочу увидеть все.

— В гостиную входить не полагается, — прошептал Джемми. — Бабушка открывает ее только для гостей и по воскресеньям. Завтра мы придем сюда. Но если бабушка поймает тебя сейчас, она рассердится.

— Не вижу, за что, — ласково возразила Лора, оставаясь где была. Потом, не дожидаясь дальнейших возражений, она продолжила: — Это портрет твоего дедушки над камином? Ты помнишь его, Джемми?

Джемми пристально посмотрел на картину и покачал головой.

— Он умер, когда папе было только десять лет. И знаешь что. Его лошадь понесла и сбросила его, когда он слишком много выпил…

В тоне Джемми послышались грустные нотки, и Лора поспешила сменить тему. Однако чувство удивления не покидало ее. Странно, что миссис Тайлер вышла замуж за такого красивого, бесшабашного человека. Правда, вообще трудно было представить себе миссис Тайлер молодой женщиной.

— Разве ты не боишься ее? — удивился Джемми.

— Твою бабушку? А почему я должна бояться?

— Моя мама боялась ее. Иногда мне приходилось защищать маму от бабушки.

— Нет причины бояться, — сказала ему Лора. — Нам надо помнить, что у твоей бабушки в жизни было много неприятностей. — Она бросила взгляд на портрет. — И что она не может свободно передвигаться, как другие. Возможно, мы бы тоже стали раздражительными, если бы нам пришлось сидеть весь день в доме и мы не могли бы выходить на улицу.

— Я думаю, она смогла бы выходить, если бы захотела, — зашептал Джемми, с опаской оглядываясь. — Однажды я слышал, как доктор говорил ей, что у нее ничего такого нет, чего нельзя было бы вылечить при ее силе воли. Но она так рассердилась, что отослала его прочь и с тех пор не желает видеть доктора в доме.

Опять тема была не для обсуждения с Джемми, но его слова вспоминались ей, пока они поднимались вместе по лестнице. Гнетущий, подчиняющий дух Аманды Тайлер почти ощутимо пронизывал весь дом. Может ли быть, чтобы женщина в кресле-каталке была в чем-то сильнее той, которая может ходить самостоятельно? — «Я спрошу об этом отца», — мелькнула мысль, и тут же нахлынула волна всепоглощающей боли от сознания того, что она уже никогда ни о чем не сможет его спросить.

Воскресенье наступило слишком быстро и принесло ощущение натянутости, по сравнению с которой прежняя торжественность казалась почти легкомысленной. Воскресенье, как сразу стало очевидно, было временем для молитв, чтения Библии и более ничего. Весь дом был погружен в темноту, голоса звучали приглушенно.

Как и предсказывал Джемми, они все утро провели в гостиной. Ставни и шторы были закрыты, только свет лампы и свечей немного уменьшал мрак, а огонь камина согрел воздух в маленьком радиусе вокруг очага. Кресло миссис Тайлер было поставлено около центрального стола, на котором покоилась тяжелая Библия, и она острыми глазами, не нуждавшимися в помощи очков, читала слова своего мстительного Бога.

Лора сидела на жестком диване рядом с Уэйдом, крепко сжав руки на коленях, стараясь не шевелиться. Бог миссис Тайлер был не знаком ей, и она была не совсем уверена, что верит в Него. Для ее отца Бог всегда был близким другом и поверенным. Его почитали и уважали, но с чувством любви, а не страха. Это был Бог, которого часто и тепло вспоминали в разговоре. Когда руки и мозг отца делали для пациента все, что могли, дело переходило в руки доброго Друга. Все высшие решения принимались как справедливые и правильные, несмотря на боль, которую они могли принести тем, кому недоставало мудрости понять их таинственную цель. Но эта цель никогда не рассматривалась как месть за прошлые грехи.

Бог миссис Тайлер являлся с огненным мечом и безжалостным судом. В нем не было сочувствия или прощения людской слабости. Старая леди склонила голову и молилась ему своим звенящим голосом.

«Благодарю тебя, Боже, за поражение врагов наших возлюбленных Соединенных Штатов. Пошли справедливую смерть и разрушение на дурную Конфедерацию. Принеси нашим силам скорую победу, и пусть злые погибнут в бессильном поражении!»

Ее голос звучал в тихой комнате мрачно, как приговор, и Уэйд склонил голову вместе с ней. Но Лора не хотела молиться ангелу смерти о разрушении Юга. Она совсем не считала, что Север во всем прав, так же, как была не уверена и в правоте Юга. Это были воюющие братья, и смерть одного должна в конечном счете стать сердечной мукой другого. Оба были неправы, оба совершали глупость.

Она украдкой посмотрела на Джемми и обнаружила, что он вместо молитвы с любопытством наблюдает за ней. Когда она ему улыбнулась, он испуганно опустил голову и крепко зажмурил глаза.

Молитва была очень долгой, Лора не сумела сохранить неподвижность, и диван раза два скрипнул под ней. Когда же моление, наконец, закончилось, она бессознательно испустила вздох облегчения, и Миссис Тайлер пристально посмотрела на нее.

— Лора, я не чувствую в тебе должного почтения в Божий день.

Лора не удержалась и тихим ровным голосом высказала свои мысли:

— Я не понимаю одного: почему ваш Бог поражает также и солдат Севера.

Уэйд расстроенно смотрел на нее, а Джемми заерзал на жестком стуле.

В глазах миссис Тайлер засверкал огонь.

— Есть только один Бог, и я не потерплю неуважения к нему в своем доме. Смертные, подобные нам, не подвергают сомнению Его действия. Правильно, чтобы дурные были наказаны.

— Но я знаю многих на Юге, кто тоже верит в Бога, — мягко возразила Лора. — Они молятся Ему так же, как и мы.

Они думают, что Он поможет их делу, потому что правы они.

Миссис Тайлер повернулась к сыну.

— Уэйд, мы закончили молитвы. Помоги мне, пожалуйста, вернуться к себе в гостиную. А потом, я полагаю, ты объяснишь своей жене обычаи этого дома. Я в данный момент не чувствую в себе достаточно сил.

На взгляд Лоры, она была нисколько не слабее обычного, но Уэйд подтянул костыль и встал. Выкатывая кресло матери в коридор, он не взглянул в сторону Лоры, Лора осталась на месте, борясь с возмущением, разгоревшимся в ней с пугающей силой.

Как только отец с бабушкой скрылись из виду, Джемми подошел к ней.

— Ты в немилости, — сказал он. — Если не поостережешься, она отправит тебя спать без ужина.

Лора взяла в свои руки обе его тоненьких ладони, поразившись хрупкости его маленьких костей.

— Джемми, — взмолилась она. — Бог не такой. Он хороший, добрый и прощающий. Я не думаю, что он ходит с пылающим мечом, убивая людей, потому что считает их дурными.

— Ты отправишься в ад, — сказал Джемми. Он вывернулся у нее из рук и выбежал из комнаты.

В полдень обед подавали в столовой. Еда была плотная и обильная: жареный цыпленок под густым сливочным соусом, горячие пресные галеты, печеная фасоль, картофельное пюре и рассыпчатый яблочный пирог. Благодарственная молитва была сверхдлинная, ее читала миссис Тайлер, как бы намекая, что хотя Лора и не заслужила этого пиршества, Бог намеревался позволить ей поесть — на этот раз.

Уэйд избегал смотреть Лоре в глаза, но прилагал особые усилия, чтобы занять мать разговором. От Джемми участие в беседе не ожидалось, и Лора молча ела, подавляя чувство тошноты от одного вида жирного соуса на тарелке. Как выразился Джемми, она была в немилости даже у Уэйда. Ей попалась вилочковая грудная косточка и, съев мясо на ней дочиста, она незаметно опустила ее в карман платья, чтобы потом сыграть с Джемми в «загадай желание». Но к остальной еде она едва прикоснулась — лекция миссис Тайлер прошла впустую.