Линкольн, штат Небраска, декабрь 1865 года

Раздался пронзительный свисток поезда. Каролина почувствовала, как вздрогнула сидящая рядом с ней на жестком сиденье шестилетняя сестренка Лили, и обняла плечи малышки.

Из-под нечесаных прядей светлых волос на Каролину внимательно смотрели карие глаза Лили. Семилетняя Эмма, сидевшая у окна, наблюдала, как мимо проплывал запорошенный снегом городок, расположившийся посреди прерии. При тусклом свете зимнего дня волосы Эммы отливали медью. Они, так же как и волосы Лили, нуждались в расческе.

Неопрятный вид сестренок приводил Каролину в отчаянье. Не было ни щеток для волос, ни смены одежды: все, чем они располагали, — поношенные пальто, туфли и невзрачные платьица — было подарено им сестрами милосердия в чикагском приюте Святой Марии.

В узком проходе между рядами сидений появилась грязная фигура кондуктора, во всем облике которого не было ни малейших признаков сострадания.

— Линкольн, Небраска! — прорычал он. — Местопребывание фермеров, лавочников, кузнецов. — Кондуктор сделал паузу и поглядел бусинками глаз поверх Каролины, Лили и Эммы. — Полагаю, местные жители предпочтут мальчишек, — изрек он наконец.

Каролина чуть теснее прижала к себе Лили и спокойно взглянула на кондуктора: на его лице выделялся большой, как картофелина, испещренный бордовыми прожилками нос.

— Девочки ничуть не хуже мальчиков, — произнесла она с твердостью в голосе, которую ей удалось выработать за восемь лет жизни, — они доставляют гораздо меньше хлопот.

— Выходите и стойте на платформе вместе с другими! — скомандовал им толстый кондуктор, в то время как дюжина мальчишек, толкая друг друга, уже пробиралась к выходу из вагона. Это были беспризорные ребятишки, круглые сироты; к их одежде были приколоты клочки бумаги с номерами: они надеялись, что будут приняты в какую-либо из семей, представители которых ожидали их на остановках.

Поезд со скрежетом затормозил; клубы пара пронеслись мимо окон вагона.

— Все будет хорошо, — тихо сказала Каролина, переводя взгляд с темноокой, встревоженной Лили на голубоглазую, спокойную Эмму. Она сама не верила своим словам, но у нее не было выбора: она была самой старшей из сестер, забота о Лили и Эмме была ее долгом.

Крупные снежинки, падая с неба, застревали в спутанных волосах Лили и Эммы. Девочки жались к старшей сестре, и Каролина, стремясь ободрить малышек, обнимала их хрупкие плечи. С тех пор как в Чикаго плачущая мать посадила их в поезд для сирот, Каролина молила Бога, чтобы Он не разлучал ее с сестрами. Но в глубине души она знала, что Он не отзовется на ее мольбу.

Каролина подумала, что Бог еще ни разу не внял ее молитвам. Зачем она вообще досаждает Ему своими просьбами?!

На платформу вышел крупный чернобородый мужчина в грязном шерстяном пальто. Прищурившись, он стал рассматривать сирот.

Каролина облегченно вздохнула, когда незнакомец выбрал двух мальчиков и удалился. Возможно, разлука наступит не сегодня. Она пошевелила озябшими пальцами, не переставая держать Лили за плечи.

Полная женщина в полинявшем коленкоровом платье и старом шерстяном плаще поднялась по ступенькам на платформу. У нее были пухлые румяные щеки и тусклый взгляд. Она стряхнула снег с ботинок и указала пальцем на Каролину:

— Я возьму тебя!

Каролина судорожно сглотнула слюну.

«Господи! — взмолилась она про себя. — Я не могу оставить Лили и Эмму, они такие крошки и так нуждаются в моей опеке».

Вспомнив, чему учила ее бабушка за год до своей смерти, Каролина сделала реверанс:

— Если вам угодно, мадам, — выпалила она, — то вот мои сестры Эмма и Лили, Обе они хорошие, здоровые девочки, достаточно взрослые, чтобы делать уборку и стряпать…

Женщина отрицательно покачала головой.

— Я беру только тебя, — повторила она настойчиво.

Каролина больше не могла сдерживать слез, и они текли по ее замерзшим, разрумянившимся на ветру щекам. Она так надеялась, что будет выбрана последней и сможет запомнить, на каких станциях остались ее младшие сестры.

Но Господь отказал ей даже в этом.

— Запомни все, о чем я тебе говорила, — прошептала Каролина, с отчаянием обняв Лили. Она наклонилась и взяла в свои руки маленькие, потрескавшиеся от холода ладошки сестренки. — А когда почувствуешь себя одинокой, просто пой песни, которые мы выучили у бабушки. Так мы станем ближе друг к другу.

Она замолчала, целуя Лили в обе щеки.

— Я обязательно найду вас, — добавила Каролина, — обещаю вам это!

Она выпрямилась и повернулась к Эмме.

— Будь сильней, — с трудом проговорила она. — И запоминай все, пожалуйста, запоминай.

Эмма понимающе кивнула, и слезы потекли по ее раскрасневшимся щекам. Она беззвучно прошептала «Прощай», не в силах произнести это слово вслух. Но Каролина поняла ее.

Кондуктор загнал оставшихся на платформе детей в вагон — больше не было желающих выбирать сирйт. Каролина последовала за своей приемной матерью вниз по скользким ступенькам платформы, не смея оглянуться назад.

— С моей точки зрения, — бормотала незнакомка, пробираясь по глубокому снегу и раскачивая широкими бедрами, — мисс Фоуб и Этель искушают судьбу, беря в дом такую девчонку со стороны только лишь потому, что им нужна собеседница.

Каролина почти не обращала внимания на это бормотание, слишком глубоко было ее горе. Только когда железнодорожный состав, трогаясь, громыхнул и стал удаляться от станции, она обернулась, чтобы посмотреть ему вслед: грохочущая громадина увозила с собой два существа, которых она любила больше всего на свете. Незнакомая женщина грубо схватила Каролину за руку и потащила за собой.

— У меня нет лишнего времени на такие пустяки, — продолжала ворчать она. — Осмелюсь сказать, мисс Фоуб должна была бы заняться этим сама, вместо того чтобы посылать меня.

Глубокий снег был перемешан с грязью и навозом. Каролина не без труда поспевала за женщиной. Ее не занимала болтовня спутницы, в мыслях она следовала за пыхтящим паровозом, увозившим на запад ее Дорогих сестер.

— Однако как тебя зовут? — требовательно спросила женщина, когда они прошли мимо городского рынка и направились к кирпичному зданию, отеля.

— Каролина Чалмерс, — ответила церемонно Каролина, поправляя приютское пальто и откидывая назад длинные темные волосы, мокрые от снега. — А как ваше имя?

— Мисс Ателиус Филлипс, — ответила женщина, удостоив наконец Каролину взгляда и продолжая тащить ее по скользкому тротуару мимо магазина и отеля. — Силы небесные! Теперь, когда я рассмотрела тебя как следует, вижу, что ты — маленький заморыш и вряд ли протянешь хотя бы неделю.

Каролина была полна решимости держаться столько, сколько потребовалось бы, чтобы найти Лили и Эмму. Она гордо подняла голову и сказала:

— Вы ошибаетесь на мой счет.

— Не дерзи мне! — строго сказала мисс Ателиус Филлипс, дернув Каролину за замерзшее ухо. — Я утверждаю, что бедняки не способны понять, когда им следует быть благодарными…

И она с новой силой потащила Каролину. Та попыталась высвободиться, однако мисс Филлипс была достаточно крепкой, и отделаться от нее было не просто. Они свернули за угол и вышли на улицу между двумя рядами домов. Мисс Филлипс подошла к забору с намерзшим снегом и открыла калитку.

— Вот мы и пришли, — сказала она, сохраняя прежний строгий тон.

Каролина окинула взглядом дом. Это было прочное двухэтажное строение с зелеными ставнями на окнах. Из кирпичной трубы клубился дымок. Она всегда мечтала о таком доме. Входная дверь была застеклена овальным матовым стеклом. Каролине показалось, что за ним прячется чье-то лицо. Через мгновение на крыльце появилась женщина с каштановыми волосами, в розовом платье. На ней была шаль, сколотая на груди брошью в виде камеи. Женщина улыбнулась Каролине, и та неожиданно для себя улыбнулась ей в ответ.