В общем, как бы вы их ни называли — будь то «псевдолуны», «квазиспутники» или «астероиды-попутчики», — все они вполне заслуживают того, чтобы за ними приглядывать, — хотя бы потому, что в один прекрасный день некоторые из них вполне могут обосноваться на более правильной орбитальной траектории.

Девять — это неправильный ответ.

Их либо восемь, либо десять, а может, и двадцать одна. Есть даже те, кто скажет: пара миллионов. Наверняка на этот вопрос мы с вами все равно не ответим — до тех пор, пока Международный астрономический союз наконец не придет к какому-то решению с давно просроченным определением «планеты».

Никто уже не считает Плутон девятой планетой. Даже наиболее консервативные астрономы и те признали, что это планета скорее по «культурным», чем по научным соображениям (фактически это означает, что они не станут понижать ее статус, дабы не огорчать народ).

 Первооткрыватели Плутона в 1930 году сами  были не вполне уверены в этом вопросе — почему, собственно, и называли его «транс-Нептуновым объектом», или ТНО, — эдакое нечто на задворках Солнечной системы, где-то там, за Нептуном.

Плутон гораздо меньше остальных восьми планет; он даже меньше семи их лун. И не намного больше, чем его собственный основной спутник Харон (еще два, меньшие по размеру, были открыты в 2005 году). Орбита Плутона эксцентрическая и лежит в отличной от остальных планет Солнечной системы плоскости, плюс ко всему у Плутона абсолютно иной химический состав.

Четыре наиболее близкие к Солнцу планеты имеют среднюю величину и скалистый рельеф; оставшиеся четыре — газовые гиганты. Плутон — это крошечный шарик льда, один из 60 тысяч маленьких кометоподобных объектов, и это как минимум, образующих пояс Койпера на самом краю Солнечной системы.

Все эти планетоидные объекты (включая астероиды, ТНО и массу прочих субклассификаций) в совокупности известны как «малые планеты». На сегодняшний день официально зарегистрировано 330 795 таких небесных тел, и каждый месяц открывают еще по 5000 новых. По оценкам астрономов, всего подобных объектов с диаметром более километра может быть что-то около двух миллионов. Большинство из них слишком малы, чтобы именоваться планетами, однако двенадцать дадут Плутону сто очков вперед.

Одна из таких «малых планет», открытая в 2005 году и получившая очаровательное имечко 2003 UB313, на самом деле даже больше Плутона. Недалеко от него ушли и остальные, вроде Седны, Оркуса и Кваора.

Вполне может случиться, что в конечном итоге мы с вами окажемся с двумя системами: восьмипланетной[8] Солнечной и системой пояса Койпера, включающей в себя Плутон и все остальные новые планеты.

Такой прецедент, кстати, уже был. Крупнейший из астероидов Церес считался десятой планетой Солнечной системы с момента своего открытия в 1801 году и вплоть до 1850-х, когда его статус был понижен до астероида.

Глядели бы в оба, но вряд ли столкнулись бы хоть с чем-нибудь.

Вопреки тому, чего вы насмотрелись в плохих научно-фантастических фильмах, пояса астероидов, в большинстве своем, места довольно пустынные. Бойкие по сравнению с остальным космосом, но все равно пустынные.

Вообще говоря, зазор между крупными астероидами (способными нанести космическому кораблю значительные повреждения) составляет примерно два миллиона километров.

И хотя существуют целые группы астероидов, называемые «семействами», — это те, что сравнительно недавно сформировались из более крупного небесного тела, — маневрировать внутри пояса астероидов совсем не сложно. Фактически, если выбрать абсолютно случайный курс и при этом встретить хотя бы один астероид, можно считать, что вам крупно повезло.

Но уж коли такое произойдет, вам безусловно захочется дать этому астероиду имя.

 На сегодняшний день в Международном астрономическом союзе имеется специальный Комитет по номенклатуре малых небесных тел, состоящий из пятнадцати членов и отвечающий за контроль наименования неуклонно раздувающегося штата малых планет. Как показывают последние примеры, занятие это вовсе не такое серьезное. Судите сами:

(15887) Дейвкларк, (14965) Бонк, (18932) Робингуд, (69961) Милошевич, (2829) Боббоп, (7328) Шонконнери, (5762) Уэнки, (453) Чай, (3904) Хонда, (17627) Шалтайболтай, (9941) Игуанодон, (9949) Бронтозавр, (9778) Изабельальенде, (4479) Чарлипаркер, (9007) Джеймс Бонд, (39415) Джейностин, (11548) Джерри-льюис, (19367) Пинк Флойд, (5878) Шарлин, (6042) Чеширскийкот, (4735) Гэри, (3742) Солнечныйсвет, (17458) Дик, (1629) Пекер и (821) Фэнни. (Bonk — «трах» (в самом интересном смысле слова); wanky — «дрочило»; Dick — по-англ. как мужское имя, так и «член»; pecker — «клюв» и, опять же, «половой член»; fanny — «женская задница» (если не сказать хуже).)

Смит, Джонс, Браун и Робинсон — все это официальные имена астероидов; так же как и Бикки, Бас, Бок, Лик, Кви, Хиппо (Bus — автобус; lick — лизать; hippo — гиппопотам.), Мистер Спок, Родденберри и Суиссэйр.

Эксцентричность в присвоении планетам имен — штука отнюдь не новая. Так, например, Плутон был назван Плутоном в 1930 году одиннадцатилетней школьницей из Оксфорда по имени Венеция Берни: ее дед, в то время работавший библиотекарем в Оксфордском университете, передал высказанное внучкой за завтраком предложение своему хорошему другу Герберту Холлу Тернеру, оксфордскому профессору астрономии.

 Возможно, 2003 UB313 в конце концов переименуют в Руперта — название, данное Дугласом Адамсом десятой планете Солнечной системы в его книге «Автостопом по Галактике». Случалось и не такое. Буквально за день до скоропостижной смерти Адамса в 2001 году очередной астероид получил имя (18610) Артур-дент[9]. А теперь и у Адамса есть свое собственное небесное тело: (25924) Дугласадамс.

 Да собственно, почти ничего. Основное содержимое атома — это пустота.

 Для пущей наглядности попробуйте представить себе атом размером с международный стадион. При этом электроны разместятся на самом верху трибун, каждый — мельче булавочной головки. Ядро же окажется ровно в центре футбольного поля, и размер этого ядра будет не больше горошины.

На протяжении многих веков считалось, что атомы (тогда еще чисто теоретическое понятие) есть мельчайшие единицы материи; отсюда и само слово «атом», по-гречески означающее «неделимый».

 Однако в 1897 году был открыт электрон, а в 1911-м — ядро. В 1932-м атом удалось расщепить — так мир узнал про нейтроны.

Но этим дело ни в коем случае не заканчивается. Положительно заряженные протоны и незаряженные нейтроны в ядре состоят из еще более мелких элементов. Эти поистине крошечные частицы, называемые кварками, получили в физике прозвища «странность» и «шарм» и представляются не в формах и размерах, а в «ароматах».

 Дальние спутники ядра — отрицательно заряженные электроны — настолько необычны, что никто их так больше не называет. Их нынешний официальный титул — «заряды плотности вероятностей».

К 1950 году было открыто так много субатомных частиц (более 100), что становится даже как-то неловко. Чем бы материя ни была, никто, похоже, так и не смог добраться до ее сути.

 Энрико Ферми — итальянец по происхождению, получивший в 1938 году Нобелевскую премию по физике за работы в области атомных реакторов, — сказал буквально следующее: «Если бы я мог запомнить имена всех этих частиц, я был бы ботаником».

 Со времен Ферми ученым вроде как удалось договориться насчет числа субатомных частиц, находящихся внутри атома, — двадцать четыре. Эта максимально правдоподобная версия известна как «стандартная модель атома», создающая впечатление, будто теперь у нас с вами имеется вполне сносное представление о том, что есть что в этом мире.