Личинки. Давленные. Самые маленькие из них были размером до колена, а самые большие — до пояса. Давленные, рваные, разбитые. И все, непременно, мёртвые. Их тела представляли собой отличный пиршественный стол для самых обыкновенных опарышей, с удовольствием копошащихся в смертельных ранах существ. Однако, это были лишь первые ласточки, потому как слабый сквознячок доносил до носа мужчины ещё более изысканные ароматы.

Артур надвинул очки на глаза, словно пытаясь впечатать их себе в лицо. Не очень-то приятное зрелище для человека, и даже для такого, как Артур… Впрочем, вспомнив теоретические наставления 'кулака великого предела' о том, что не нужно делать суждений, любить или ненавидеть образы воспринимаемые, англичанин решил двигаться дальше, взяв, однако, трость обеими руками. Как нельзя кстати пришёлся полный массивный застёгнутый на все пуговицы костюм англичанина, словно скафандр, отгораживающий Артура от внешнего мира и общества… Сделав усилие воли и прикрыв глаза, Артур попытался воспроизвести состояние 'столба великого предела', когда все образы становятся всего лишь иллюзиями и остаётся их суть, суть, которая не вызывает ни симпатии, ни антипатии у адепта, находящегося в возвышенном состоянии духа.

Постепенно этих самых образов становилось всё больше, а ситуация становилась всё тревожней. К личинкам начали прибавляться и взрослые насекомые. Эти существа были родственниками того, которое встретил Артур в аэропорту, и, надо сказать, их состояние несильно отличалось от состояния личинок. Чем дальше шёл мужчина, тем больше он видел мёртвых насекомых и их личинок. Видя лишь суть, он начал воспринимать всё происходящее немного иначе, ведь суть такова: кто-то напал на ясли этих странных существ и разгромил их. Насекомые пытались спастись сами, пытались спасти своё потомство, однако, их противник был сильнее. Он был безжалостен, если не сказать, что жесток. Сломанные панцири, раздавленные личинки, оторванные конечности и брюшки, сломанные жвала.

К образам прибавился ещё один, звуковой. Среди звуков капели, жужжания мелких насекомых и шуршания крыс, всё отчётливей слышался звук затачиваемого металла.

Артур перехватил трость в боевое положение, провёл поток ци в виде мурашек вдоль позвоночника и пошёл на звук. Именно ради этого и придумали 'кулак великого предела' — ради того, чтобы адепт смог бросить вызов и найти в конфликте более высокое состояние духа. Впрочем, Артур мысленно поправил себя: он спустился в эти крысиные апартаменты немного с другой целью… Сердце англичанина учащённо, но приятно забилось — давно он не был так близко к реальной опасности быть уничтоженным, но с другой стороны, усталость и скуку как рукой сняло…

И вот, наконец, он увидел цель своих поисков. Цель была хрупкой, бледной, осунувшейся рыжеволосой девушкой, замотанной в окровавленные бинты. Этих бинтов на ней было куда больше, чем одежды, давно превратившейся в лохмотья, но все еще опознаваемой как технический комбинезон корпорации G-Tech, первооткрывателей сигма-технологий.

Главным же было не то, что видел Артур, а то, что он чувствовал. Сведения подтвердились. И в то же время нет. Перед ним стоял его сородич. И в то же время нет.

'Объект Е.В.А.' была странным, противоестественным гибридом.

Высокий светловолосый мужчина казался чужеродным элементом посреди лаборатории, прежде всего из-за своего старомодного костюма, вооружения и манер. Скорее уместно он смотрелся бы на королевском приеме века эдак шестнадцатого. Однако, суетившиеся вокруг ученые явственно боялись и уважали его. Именно он был тут главным.

— Виконт, — склонил голову подошедший к нему 'начальник службы безопасности', как официально называлась должность командующего.

— Слушаю вас, — не оборачиваясь, ответил 'чужеродный элемент'. Голос его был вполне приятным, но в нем чувствовалось высокомерие человека, привыкшего во всем быть первым.

— Объект 'Е.В.А.' обнаружена. Прикажете атаковать?

— Подождите, — чуть улыбнулся виконт, — Мы не затем дали ей бежать, чтобы теперь просто пристрелить ее.

— Дали ей бежать? — недоуменно переспросил собеседник.

— Конечно! Я склонен полагать, что на нее мы поймаем рыбку покрупнее. Когда с ней вступят в контакт наши враги, проведите разведку боем. Но смотрите, не убейте: она должна донести информацию до наших врагов.

— Будет сделано, виконт.

— Хорошо. А теперь… Расскажите мне, как идет подготовка Столпа Творения.

Кардинал Финелла не мог поверить своим ушам. Новость, которую он только что услышал, поразила его до глубины его грешной души. Пожалуй, даже не его одного. Каждый из присутствующих в зале заседания Конклава был поражён настолько, что не мог вымолвить и слова. Удивление было настолько сильным, что у кардинала закололо в шее, под третьим позвонком, как это всегда бывало, когда он волновался.

Мужчина снова быстро оглядел зал, но, на сей раз, куда внимательней. Нет, не все были поражены. Члены внутреннего круга или, как их называли в Ватикане, 'Божья длань', не были поражены ничуть. Кажется, не были удивлены чудотворица Катерина и кардиналы Верт и Риоджа, но вот остальные не могли не опешить перед столь громким заявлением. Похоже, это известие до последнего не собирались выносить на публику. Даже если этой публикой являлся папский Конклав.

Это было целый час назад, но Чезаре всё ещё помнил, какое впечатление на него произвело это известие. Казалось, что всё происходило, словно во сне. Тогда это очень глупый сон, потому что Чезаре, как самому молодому, поручалось заняться самой скучной частью подготовки народа к ошеломительной новости: второму пришествию Христа. Да-да, именно это и собирался сделать Ватикан — использовать силы чудотворцев для того, чтобы призвать на землю подзадержавшегося мессию.

Чезаре пришёл в себя в коридоре. Он как раз обнаружил, что идёт прямо к себе в кабинет, размышляя только о том, какой должна быть брошюра, освещающая данное событие. И ведь назначили даже дату: 28 апреля 2018. Через шесть дней. Здесь, в Ватикане, в полдень. Соответственно, Чезаре следовало закончить свою работу по подготовке брошюр и плакатов, самое позднее, к завтрашнему полудню. Времени чуть больше суток, а ведь у него ещё так много дел.

Войдя в свой кабинет, Чезаре закрыл за собой дверь и запер на два оборота. Затем уселся на стул и обхватил голову руками. 'Устроить новое Пришествие'! Кто здесь сошел с ума — он, они или само мироздание? Новость казалась невероятной, но тем не менее, все говорило о том, что так оно и было.

Кое-как успокоившись, он откинулся на спинку, потер виски и начал готовить требуемые брошюры и плакаты. Он не особенно вдумывался в то, что делал: с его точки зрения, любой нормальный человек, прочитав в какой-нибудь брошюре о том, что ватиканские чудотворцы собираются вызвать Бога, счел бы это либо глупой шуткой, либо надувательством. Так что и смысла вкладывать душу в эту часть работы не было: брошюры и плакаты будут такими, что не придерешься, но не более того. Лучше подумать о том, как использовать ситуацию к своей выгоде… И на всякий случай — об искуплении грехов.

Ведь он привык учитывать все варианты.

Вообще же он не был особенно верующим. Не то чтобы он отрицал существование Бога, доказанное наукой, но его мысли редко обращались к высокому: куда чаще их занимали женщины, вино, музыка… и власть. Да, в новую сигма-эпоху церковная карьера снова была эффективным путем к власти: все еще будучи крохотным государством, Ватикан, тем не менее, обладал влиянием, не меньшим, чем в Средние Века. Не в последнюю очередь это объяснялось странным, аномальным количеством людей, обладавших магической силой, на службе Церкви — их называли паладинами и чудотворцами, хотя за пределами Церкви использовались термины 'амагусы' и 'маги'.