Скрипач стоял, покачиваясь. Раскрытые глаза смотрели в пространство, затянутые пеленой наркотического безумия. С уголка рта у него свисала нитка слюны. Тонкая, сухая рука трепетала над инструментом, то замирая, то двигаясь в одном ему известном синкопированном ритме.

За барабанами сидел тот, кто был нужен секретарю Анклава. Вернее, та. Белый Ящер был женщиной.

Морнетт кашлянул. Для приличия — он не сомневался, что Белый Ящер давно знает о его появлении. Теперь надо было ждать. Лучший наёмный убийца, постоянным клиентом которого был Анклав, мог себе позволить быть не как все. Особенно в часы отдыха. В это время к ней лучше было не соваться. Если бы не прямой приказ его превосходительства, старшего мага, секретарь близко бы к борделю госпожи Май не подошёл.

Музыкант за барабанами поднял голову. Мотнулись белые волосы, гладкие, длинные, они прядями свисали на плечи, обрамляли узкое лицо, падали на обнажённую грудь. Блеснули синие глаза с красными зрачками.

Морнетт содрогнулся. Он уже имел дело с убийцей, и каждый раз переговоры от имени Анклава стоили ему пучка нервов. Никогда не знаешь, что придёт этой женщине в голову. Секретарей много, виртуозов своего дела мало, и случись что с Морнеттом, его смерть спишут на издержки работы.

— Ты пришёл сообщить мне о смерти сестры, маг? — голос Белого Ящера был тих и напоминал шуршание камешков в ладони главы Анклава.

— Я принёс контракт, госпожа.

Маленькие барабаны отозвались дробным стуком. Трепетание сердец многих жертв послышалось в этом звуке секретарю.

— Она умерла, я знаю. Я почувствовала это. Тогда я была с любовником. Он заплатил за мою боль.

Морнетт молча ждал. Торопиться было нельзя.

— Кто-то умрёт. Медленно и мучительно. Я знаю. Покажи контракт. Смерть убийцы будет частью оплаты.

Он протянул свиток. Контракты, по традиции, писались на дорогом пергаменте. Белый Ящер развернула свиток, пробежала зрачками по строчкам.

Узкие губы медленно расползлись в улыбке. Морнетт с радостью отвёл бы глаза от этого зрелища, но не мог. Убийце надлежало смотреть прямо в лицо.

— Предмет похищен от гавани Наратии… — прошелестела Белый Ящер. Между острых зубов быстро скользнул красный язык, облизнул губы и так же быстро убрался. — Да. Это случилось там. Я беру контракт. Подписывай, маг.

Морнетт уколол безымянный палец, выдавил на пергамент каплю крови и прижал. Убийца сделала то же самое. Одно кровавое пятно наложилось на другое. Потом секретарь взялся один край листа, Ящер — за другой, Морнетт провёл ладонью над контрактом и прошептал несколько слов. Пергамент вспыхнул, и в несколько мгновений истлел, разошёлся в струйках алого дыма. Сделка была заключена.

— Аванс, — секретарь положил на барабан тугой мешочек. — Остальное — по исполнении.

— Исполнение не задержится, — Белый Ящер взяла мешочек двумя пальцами, будто гадкое насекомое. — Скажи мне, маг, что моя сестра делала в Наратии? Выполняла ваш контракт?

— Не могу ничего сказать, госпожа. Даже если бы знал…

— Она никогда не позволила бы застать себя врасплох, — прошипела убийца. Лицо её заострилось ещё больше, тёмная кожа побледнела, челюсть выдвинулась. Морнетт невольно отступил. — Никогда. Если я узнаю, что здесь замешана ваша гнилая компания…

— Разумеется, госпожа. Прошу извинить, мне нужно идти.

Секретарь с достоинством поклонился — боги знают, чего ему это стоило — и, стараясь не торопиться, вышел из зала. На раздавшийся за спиной шум не обернулся. Он знал — если ты его слышишь, значит, жертвой стал кто-то другой.

Он спустился по лестнице, каждая балясина которой изображал пикантные моменты из жизни живых и не очень существ, и прошёл в холл первого этажа. Там был ресторанчик для клиентов, там за отдельным столиком сидела сама хозяйка и просматривала счета.

— Госпожа Май.

— Господин Морнетт, добро пожаловать! Отдельную комнату, девочку, мальчика? «Фиолетовый букет» сегодня чудо как хорош, — хозяйка улыбнулась секретарю сердечной улыбкой.

Секретарь Анклава улыбнулся в ответ. Обмен любезностями состоялся, приличия соблюдены. О финансах госпожа Май предпочитала говорить с магом-счетоводом. Остров принадлежал Анклаву, и бордель стоял на его земле. Однако само здание и всё, что там было, вместе с мебелью и девочками, было собственностью госпожи. Это давало повод для пикантных операций и захватывающих дел, которые, как знал Морнетт, добавляли немало остроты в жизнь мага-счетовода. Что они давали госпоже Май, знала только сама госпожа Май. Никто до конца не поймёт, что на уме у самки ний'зи. Особенно такой перезрелой, как хозяйка борделя.

— Всего доброго, госпожа Май. Удачной торговли.

— И вам всего наилучшего, господин Морнетт.

Хозяйка борделя проводила взглядом уходящего секретаря. Пухлые губы её улыбались, полное лицо, немного оплывшее, но всё ещё привлекательное, выражало сердечную любовь и заботу.

Продолжая улыбаться, она подняла пухлый пальчик и подозвала распорядителя.

— Бигзи, кажется, я слышала шум наверху. Узнай, не пора ли там прибраться.

Бигзи, худой, жилистый майити, поклонился. Выносить мусор за белокурой темнокожей клиенткой, что поселилась на третьем, было неприятно, но прибыльно. Дама никогда не скупилась.

В ванной он выудил из тёмной жидкости порванный цветочный венок, положил к прочему мусору. Объёмистый мешок быстро наполнялся. Случайные пьяницы, любители специй и прочая шваль уже угомонились и лежали в нелепых позах на полу. Что же, надо будет сделать несколько ходок и приготовить компостную яму побольше. Многие бродяги и выпивохи считали за счастье умереть такой смертью, и бывало, дрались за право забраться на третий этаж, где кутила Ящер.

Бигз не одобрял таких мыслей, но мог их понять. К тому же эти бездельники никому не были нужны, и только отягощали своих близких. Хорошо, что Анклав регулярно пополняет борделю запас заклинаний. Удобная вещь — разорвал бумажку, и любая дрянь превращается в жирный навоз.

Из центрального алькова доносился размеренный перестук барабанов. Стройная, тёмная, вся будто сделанная из полированного дерева женщина стояла к нему спиной. Пальцы её порхали над инструментом, то опускаясь, то замирая в воздухе.

У её ног лежал пожилой майити-музыкант, сжимая в объятиях свою виолончель. Майити крепко спал. Рядом, сонно положив голову ему на бедро, пристроился флейтист. Скрипач нашёлся поодаль, насаженный на смычок. Струйка слюны засыхала у него на отвалившемся подбородке.

— Это ты, Бигзи? — не поворачиваясь, спросила дама, продолжая играть. Пальцы её выбивали дробный, размеренный ритм. В алькове звучал тихий военный марш. — Я немного напачкала. Включи в счёт. Я уезжаю.

— Да, госпожа, — Бигзи поклонился тёмной спине, стараясь не смотреть на ложбинку между лопаток, проходящую по стройному телу, вплоть до округлых полушарий бёдер. — Как скажете, госпожа.

Госпожа медленно повернулась. Бигзи увидел её алые, неестественно большие зрачки, раздвинутые в ухмылке губы. Торопливо упал на карачки, стукнул коленями об пол и принялся шарить вокруг, сгребая всё подряд в мешок для мусора. Работать, ему надо работать. Ведь мешок ещё наполовину пуст.

— Отправь почтового ящера, — князь Нижних земель брезгливо отвернулся от неприятного зрелища. Казнь гонца — необходимое зло, это, можно сказать, демонстрация намерений. Хочешь, не хочешь, провести надо. — Напиши, что виновный наказан со всей строгостью.

Князь поморщился и мельком взглянул на помост. Палач дошёл до середины экзекуции. Каменную плиту, на которой было установлено колесо, густо забрызгала кровь и всякая гадость, на которую лучше не смотреть, иначе грядущий обед с дамами будет подпорчен.

— Опиши казнь в подробностях. Укажи, что мы огорчены и просим не отменять поставки, — князь скрипнул зубами.