Ощущение чужого разума исчезло, собственное сознание показалось Дирку дном пустого колодца.

— Ну как? — спросил Жареный Курт, когда Дирк открыл глаза, — Что говорят ангелы?

— Попробуют нас вытащить из той кучи коровьего говна, в которую мы влезли, — ответил Дирк, — Но как и когда это произойдет мне…

Еще две гранаты разорвались на поверхности, с недолетом в несколько шагов. В траншею посыпалась сухая трава, скошенная осколками. Дирк выбросил пустые цилиндры стрелянных гильз и, повозившись, перезарядил ружье. Пику он воткнул в землю у своих ног — чтобы не было необходимости тянуться при случае. А случай ему скоро представится, в этом он был уверен.

И это случилось раньше, чем он предполагал.

Дирку показалось, что он слышит шаги. Замерший по другую сторону прохода Юльке, забыв про отстреленные пальцы, тоже напрягся. В секундной тишине, возникшей между разрывами снарядов, «Висельники» услышали тихий скрип земли под чьим-то тяжелым сапогом. Должно быть, гренадеры понадеялись, что их гранаты поразили цель и теперь собирались проверить оборону на прочность. Возможно, они сами не знали деталей здешнего устройства траншей и полагали, что противник уже сбежал, воспользовавшись ходами сообщения. Они не знали, что бежать тут некуда.

Первый сунувшийся француз умер быстро — Юльке ударил его в затылок своим проверенным «свинобоем». Боек на длинной ручке пробил сталь легкого шлема без особого труда. Раздался короткий скрежет, а вслед за скрежетом — мягкий хруст вроде того, что издает сочный плод, раздираемый руками. Рядом с ним тотчас попытался проскочить второй, но Мертвый Майор, точно ждавший этого, коротким ударом снизу вверх всадил ему в живот лезвие своего топора. Гренадер всхлипнул и стал заваливаться, бессмысленно прижимая руки к ране. И умер еще прежде, чем коснулся земли.

Через его тело на «Висельников» уже перли его товарищи, и Дирк понял, что сейчас мертвецов просто сомнут числом. Можно быть самым сильным бойцом, но в подобной собачьей свалке, когда негде толком даже замахнуться, успеха не гарантирует даже сила мертвеца.

Дирк ударил ближайшего к нему француза стволом ружья, но тот ловко уклонился, и в свою очередь рубанул Дирка саперной лопаткой. Удар был хорош, если бы не рефлексы, отточенное не хуже топора лезвие вонзилось бы в щель сочленений доспеха. Французов становилось все больше, они перли, словно одержимые, и вскоре узкое пространство траншеи оказалось заполнено мундирами и кирасами. И бились гренадеры с яростью диких животных. Дирк едва успевал парировать сыплющиеся на него удары, но и остальные «Висельники» оказались не в лучшем положении — несмотря на тесноту, соотношение сил было не в их пользу. Французы, понадеявшись на свои силы и опыт, устремились в решительный штурм. И Дирк испытал что-то вроде уважения к этим безумцам, которые осмелились напасть на мертвецов. Слишком слабые и беззащитные, они, тем не менее, пытались отвоевать каждый шаг, пусть даже он доставался им ценой жизней их товарищей. Стоя плечом к плечу, французские гренадеры образовывали эффективное построение по три человека в ряд, и в первую же минуту сумели отшвырнуть «Висельников», выжав их с занимаемой позиции.

Француз с лопаткой нанес несколько молниеносных ударов, от которых панцирь Дирка глухо зазвенел. Не будь на мертвеце доспехов, бой был бы уже закончен — и не в его пользу. Прыткие дьяволы. Такие же штурмовики, как и они сами, безжалостные и стремительные, словно рой хищных насекомых. Траншеи тоже были для них родным домом, и гренадеры умели в них драться. Дирк отступил на шаг, изобразив ложное отступление, и когда француз шагнул вперед, намереваясь обрушить на него сверху свое оружие, резко протянул руку. Он ухватил противника пальцами за широкие поля его шлема и резко рванул вниз. В последнее мгновенье жизни гренадер увидел жало пики, торчащее из земли, там, где Дирк его оставил. Но это мгновенье было коротко — пика пробила его голову насквозь, высунув выщербленное жало из затылка и выбив кусок затылочной кости.

А потом началась сущая мясорубка, и Дирк, освободив пику от мертвого тела, оказался в самой ее гуще. Больше не было боя, не было обмена ударов и парирования, не было сторон и тактических схем. Только хруст костей, крики боли и звон железа.

Французы атаковали с яростью, которая оглушала, как бьющий в лицо шквальный ветер. Не считаясь с потерями, они перли на «Висельников», которые вынуждены были отступать под этим напором, и Дирку казалось, что еще секунда или две — и эта безумная сила разорвет вставшее у нее на пути препятствие и хлынет дальше.

— Держаться вместе! — выкрикнул Дирк, и его голос был едва слышен на фоне гремящего металла, — Отходим!

Приказ был лаконичен, но понятен. Единственный шанс выжить в этой ситуации заключался в том, чтобы любой ценой сохранить порядок, не позволив атакующим гренадерам вклиниться между «Висельниками». Прочная лобовая броня доспехов позволяла сдерживать нападение даже превосходящего противника, но стоит французам разрушить плотину, сдерживающую их в ущелье траншеи — и все пропало. Разделенные, отбитые друг от друга, «Висельники» не смогут продержаться и пяти минут. Плотный человеческий ком просто облепит их и раздавит.

Дирк отступал плечом к плечу с Жаренным Куртом, и это соседство было более чем эффективным — дубинка в руках опытного рубаки беззвучно падала раз за разом на чужие головы, а кинжал разил зарвавшихся французов от бедра, молниеносными змеиными выпадами. Окажись на месте атакующих обычные французские пехотинцы, уже умылись бы кровью и бросились назад, подвывая от страха и боли. Но гренадеры действовали слаженно, сочетая решительность с осторожностью, и уже через минуту ожесточенного боя Дирк понял, что резня сама собой не утихнет. Она будет длиться до тех пор, пока хоть кто-то останется на ногах. Никто не собирался отступать.

«Висельники» пятились, выстроившись по двое — Дирк и Жареный Курт отходили, контратакуя передних французов, Юльке и Мертвый Майор били из-за их плеч пиками и метали гранаты. Но французам ширина траншеи позволяла сохранять боевой порядок по четыре человека в ряд, и при всей своей ярости бились они, выказывая немалый опыт. Их тактика была проста, но, как и многие простые вещи, эффективна. Пока один гренадер сдерживал и блокировал удары «Висельника», уходя в глухую оборону, другой атаковал сам, пытаясь поднырнуть и поразить тонкие элементы доспеха. В первую же минуту боя Дирк получил несколько чувствительных ударов, которые хоть и не пробили его защиту, оказались достаточно неприятны. И если мертвецам пока удавалось осуществлять организованный отход, в любой момент ситуация из просто опасной могла превратиться в критическую. Тоттмейстер обещал помощь, но когда и в каком обличье она придет, Дирк не знал. Это означало, что надеяться надо лишь на себя и свои силы, сдерживая стремительное наступление.

Дирк сделал выпад пикой, метя под подбородок французу, но тот мгновенно прикрылся окованным топорищем, и лезвие бессильно проскрежетало по металлу. В тот же момент второй гренадер обрушил на мертвеца собственную булаву — примитивное оружие, чьим бойком служила большая ржавая шестерня, насаженная на рукоять. Дирк парировал удар, попытавшись отвести его в сторону стволом ружья, но заключенной в нем силы оказалось достаточно, чтобы смести преграду и обрушиться на его шлем. Сталь, которой и так за сегодня досталось немало, не выдержала. Даже у металла есть запас прочности. Как и у человеческого тела. Заклепки зазвенели, и Дирк на несколько секунд потерял контроль над своим телом — хоть булава и не пробила черепа, сильнейшее сотрясение вызвало кратковременную потерю ориентации.

К счастью, его прикрыл Жареный Курт, на которого навалились сразу четверо французов. Натиск гренадер едва не смял «Висельника». Как ни быстры и безжалостны были его удары, сыпавшиеся направо и налево, против опытного противника, превосходящего его числом, он не мог продержаться долго. Один из гренадер поднырнул под его рукой и, оказавшись в «мертвой зоне», ткнул мертвеца в правую подмышку коротким кинжалом. Граненое лезвие легко вошло в сочленение доспехов почти на всю длину. Когда оно вынырнуло из пробитого отверстия, крови на нем не было, лишь лохмотья кожи и похожая на старый сироп коричневатая жижа. Курт покачнулся, но устоял на ногах. У отчаянного гренадера осталась секунда, чтобы насладиться своим ударом, после этого у него осталась только боль — когда палица «Висельника» ударила его в низ кирасы, вбив расколотые пластины брони внутрь живота, превратившегося в одну большую открытую рану. Француз рухнул, но за ним встал следующий. Бурлящий человеческий поток отбросил не успевшего придти в себя Дирка назад, точно он был лишь крошкой, попавшей в гудящую от давления трубу.