В романе Достоевского "Братья Карамазовы" содержится великолепно написанная, небольшая по объему, но глубокая по смыслу поэма о "Великом инквизиторе". Действие происходит в Испании XVI столетия, во время инквизиции, когда во славу божию в стране ежегодно горели костры, на которых сжигали еретиков. Господь возжелал посетить детей своих и в образе человеческом явился перед ними. Его узнают, окружают, следуют за ним, а он простирает руки к людям, благословляет их, наделяет своей исцеляющей силой больных и убогих. На глазах изумленной толпы прозревает слепой с детства старик. Народ плачет от умиления и благодарит его. Он останавливается на паперти Севильского собора в ту минуту, когда в храм вносят гробик с семилетней девочкой. Мать умершего ребенка падает к его ногам и с мольбой восклицает: "Если это ты, то воскреси дитя мое!" Он глядит с состраданием на преклоненную перед ним несчастную, убитую горем женщину и произносит таинственные слова. "Девочка подымается в гробе, садится, удивленно раскрывает глаза и улыбается". Всеобщее смятение, крики, рыдания. Свершилось чудо.

Поэма о "Великом инквизиторе" была введена Достоевским в ткань романа отнюдь не для того, чтобы показать чудо воскрешения. Цель ее раскрыта в последующем - обращенном к господу богу - монологе девяностолетнего старца о чуде, тайне и авторитете - трех силах, оказывающих магическое воздействие на людей. Мы привели лишь начало поэмы, поскольку оно способствует, на наш взгляд, лучшему пониманию сути трилогии Стефана Цвейга "Врачевание и психика".

Чудо исцеления и воскрешения всегда было той завораживающей силой, к которой испокон веков тянулись страдающие различными недугами люди. И если чудо воскрешения мог совершить только, господь, знавший все тайны бытия, то почему бы человеку, обладающему знаниями в сферах физиологии, психологии и медицины, не попробовать свои силы на поприще исцеления немощных телом и духом людей! Может быть, и он способен на чудо исцеления! И, как показывает история развития человечества, во все времена находились дерзновенные врачеватели тела и духа, добивающиеся успеха на этом поприще и становящиеся в глазах окружающих их людей магами и чародеями, творящими настоящие чудеса.

Наше время не составляет исключения в этом отношении. Буквально за последние годы, когда пресс идеологического воздействия на умы стал не столь жестким, как это было в предшествующие десятилетия, мы все стали свидетелями необычайного ажиотажа вокруг отечественных врачевателей тела и души. Видимо, чудо исцеления является по-прежнему, как и сотни лет тому назад, огромной силой, оказывающей воздействие на массовое сознание.

История развития человечества свидетельствует о том, что знание и вера, научные и иные средства познания мира и лечения людей сосуществовали рядом на протяжении столетий, постоянно вступая в борьбу друг с другом. Погруженные в заботы наших беспокойных будней, с тревогой глядя в будущее, многие из нас не имеют ни времени, ни сил для того, чтобы оглянуться назад, обратить свой взор в прошлое и извлечь из истории полезные для себя уроки. И все же не следует забывать простую истину: прошлое, настоящее и будущее тесно переплетены между собой в круговерти человеческого бытия. Поэтому для лучшего понимания современности имеет смысл обратиться к прошлому и посмотреть на то, как и каким образом складывались отношения между знанием и верой, академическими и иными средствами лечения людей в предшествующие столетия.

Для этого вовсе не обязательно вникать во все тонкости и нюансы идейных баталий, некогда разыгрывавшихся на авансцене человеческой жизни. От читателя, не обремененного поисками ускользающей от сознания истины, не требуется нырять в глубинные воды, темные омуты истории, чтобы, почерпнув со дна крупицы знания, всплыть на поверхность современности со спасательным кругом всезнания. Ему достаточно ознакомиться с каким-либо обобщающим трудом, в доступной форме излагающим важные вехи исторического прошлого, чтобы проникнуться ощущением преемственности между минувшим и настоящим. И если этот труд написан не занудно-скучным наукообразным языком, а изящным художественным слогом, красочно воспроизводящим жизнь неординарных людей прошлого, читатель не только не будет сожалеть о потраченном времени, но и испытает истинное удовольствие от его прочтения.

Книга новелл, так называемых "романизированных биографий", австрийского писателя Стефана Цвейга (1881 - 1942) относится именно к таким произведениям. В ней читатель найдет талантливое, с поэтическим оттенком, цепко схваченное описание жизненного пути трех различных по образованию и темпераменту людей, прославившихся в XVIII, XIX веках и в начале XX столетия в Западной Европе и Северной Америке нетрадиционными методами лечения человеческих недугов. К этому специфическому жанру "романизированной биографии", - непревзойденным мастером которого является С. Цвейг, принадлежат кроме трилогии о Ф. Месмере, М. Бекер-Эдди и З. Фрейде, художественные биографии С. Кастеллио, М. Стюарт, Э. Роттердамского, а также трилогии "Три певца своей жизни: Казанова, Стендаль, Толстой", "Три мастера: Бальзак, Диккенс, Достоевский" и "Борьба с безумием: Гёльдерлин, Клейст, Ницше".

Однако не следует думать, что трилогия "Врачевание и психика" - это исключительно художественное изложение биографий Ф. Месмера, М. Бекер-Эдди и З. Фрейда. Замысел венского писателя более значителен: на фоне колоритных фигур своего времени показать историю развития идей, связанных с практическим использованием некоторых психических методов лечения. Заслуга С. Цвейга, на наш взгляд, состоит именно в том, что он удачно совместил элементы биографического эссе с подробным, насколько это возможно в рамках художественного осмысления, описанием концептуальных основ месмеризма, так называемой "христианской науки" и психоанализа.

Нам меньше всего хотелось бы навязывать читателю свои суждения, основанные на личностном восприятии трилогии С. Цвейга, и тем более поучать его относительно того, как и под каким углом зрения он должен оценивать авторскую позицию. Не видим смысла и в каких-либо излишне пространных, идейно-содержательных комментариях, в которых довольно часто звучат не столько просветительские, сколько назидательные интонации. Их тональность, как правило, задается малопривлекательной, более того, оскорбительной установкой, в соответствии с которой как бы подспудно выражается недоверие к рядовому читателю, не способному будто бы самостоятельно разобраться в мировоззренческих тонкостях, находящих свое отражение в ткани авторского повествования. В действительности же читатель не столь наивен, чтобы непременно выверять свои потаенные мысли с расхожими, грубо навязываемыми или тонко преподносимыми идейными сентенциями, предназначенными для ограждения его от искуса соскальзывания в преисподнюю инакомыслия.

Разумеется, с высот самодовольного сознания современника не трудно снисходительно похлопать по плечу австрийского писателя, упрекнув его в лучшем случае непринужденно, а в худшем - развязно в каких-то упущениях и упрощениях, связанных с изложением месмеризма, "христианской науки" и психоанализа. Действительно, в настоящее время существуют более обстоятельные исследования о зигзагах теоретических исканий и практической деятельности "духовных вождей" (С. Цвейг) этих идейных движений. Например, о З. Фрейде в мировой научной и публицистической литературе написано необозримое количество трудов. Имеются и солидные биографические работы, документально выверяющие чуть ли не каждый шаг в становлении и развитии психоанализа. В фактологическом отношении многие из них несомненно содержательнее биографического эссе С. Цвейга. И тем не менее по доступности восприятия, художественному изяществу и образной насыщенности все они уступают, на наш взгляд, трилогии, написанной австрийским автором в 1930 году.