Наконец он выпрямился. Его и без того скучающий, рассеянный взгляд еще немного потускнел.

— Что?

— Винсент, похоже, что у нас образовалась настоящая проблема.

— Какая именно?

— Голова была отделена от тела прямо здесь, — он указал вниз. — Вы видите эту крошечную зазубрину в полу?

— В полу много зазубрин.

— Да, но в этой есть небольшой фрагмент ткани. Наш убийца приложил огромные усилия, чтобы отрубить голову, не оставив никаких следов, но это весьма трудоемкая работа, и он в какой-то момент потерял бдительность и сделал эту крошечную зарубку.

— Так, где же кровь? Я имею в виду, если бы на этом месте была отрезана голова, осталась бы хоть какая-то кровь.

— Хм! Крови не было, потому что голова была отрезана через много, много часов или даже через несколько дней после того, как жертву застрелили. Она уже истекла кровью в другом месте. Только взгляните на эту рану!

— После? Когда именно?

— Судя по втягиванию этих вен в шею, я могу заключить, что, по крайней мере, через двадцать четыре часа после смерти.

— Вы хотите сказать, что убийца вернулся и отрезал голову через сутки?

— Возможно. Или мы имеем дело с двумя лицами, которые могли действовать как сообща, так и порознь.

— Два убийцы? Что вы имеете в виду?

— Первый — убил и бросил ее, а второй... нашел ее и забрал голову.

Лейтенант д’Агоста остановился у парадного входа особняка 891 по Риверсайд-Драйв. В отличие от окружающих его зданий, которые были обильно увешаны веселыми рождественскими гирляндами, особняк Пендергаста — сохранившийся в прекрасном состоянии, несмотря на возраст — был темным и выглядел нежилым. Слабое зимнее солнце пробивалось сквозь тонкий облачный покров, проливая рассеянный утренний свет на реку Гудзон сквозь ширму деревьев вдоль шоссе Вест-Сайд. Это был холодный, унылый зимний день.

Глубоко вздохнув, д’Агоста прошел под въездными арочными воротами, направился к парадной двери и постучал. Дверь почти мгновенно открыл Проктор, таинственный шофер и верный помощник Пендергаста. Д'Агоста был немного озадачен его внешним видом: Проктор очень сильно исхудал с того момента, как он видел его в последний раз. Обычно он выглядел сильным, даже массивным, и его присутствие всегда было ощутимым, теперь же Проктор казался почти хрупким. Неизменно невыразительным оставалось лишь его лицо, а тщательно выглаженная одежда — рубашка «Лакост» и темные брюки — все же наводила на мысль о том, что молчаливый помощник Пендергаста находится на работе.

— Доброго дня, хм, мистер Проктор... — д'Агоста так и не определился, как ему следует обращаться к этому мужчине. — Я пришел встретиться с агентом Пендергастом. Он дома?

— Он в библиотеке, следуйте за мной.

Но в библиотеке агента не оказалось. Он неожиданно появился в столовой, одетый в свой обычный безупречный черный костюм.

— Винсент, добро пожаловать, — он протянул руку, и они поздоровались. — Оставьте пальто на стуле, пожалуйста.

Д’Агоста лишь сейчас задумался о том, что Проктор не предлагал забрать у него верхнюю одежду, хотя дверь он открыл, как заправский дворецкий. Кто же он все-таки такой? У д’Агосты всегда было ощущение, что этот человек в доме играет роль гораздо большую, чем роль простого слуги и шофера. Но понять до конца природу его отношений с Пендергастом лейтенант так и не смог.

Винсент снял пальто и собирался перекинуть его через руку, но — к его удивлению — теперь Проктор среагировал и забрал верхнюю одежду гостя.

Пока они с Пендергастом пересекали столовую, направляясь в приемную, взгляд д’Агосты не мог не задержаться на пустом мраморном пьедестале, где когда-то стояла ваза.

— К слову, — заговорил Пендергаст, указывая на пьедестал, — думаю, мне следует вслух выразить свои искренние сожаления. Мне очень жаль, что Констанс ударила вас этой вазой династии Мин.

— Да… мне тоже, — отозвался д’Агоста.

— Примите мои извинения за то, что вы не получили объяснения причин этого поступка раньше. Но она сделала это, чтобы спасти вам жизнь.

— Хорошо. Понятно, — кивнул лейтенант, хотя лично для него даже после этих извинений история так и не обрела смысл. Как и многое другое связанное с той безумной чередой событий. Он огляделся. — Кстати, насчет Констанс. Где она?

Лицо Пендергаста посуровело.

— Уехала.

Ледяной тон агента подавил всякое желание задавать дальнейшие вопросы. Повисла неловкая тишина, но Пендергаст быстро смягчился и протянул руку.

— Пройдемте в библиотеку, и вы расскажете мне все, что узнали.

Д'Агоста последовал за ним через приемную в теплую и красивую комнату с камином, темно-зелеными стенами, дубовыми панелями и бесконечными полками старых книг. Пендергаст указал гостю на кресло с одной стороны от огня, а сам расположился в соседнем.

— Могу я предложить вам выпить? У меня есть зеленый чай.

— Хм, кофе было бы здорово, конечно, если он у вас есть. Черный, два кусочка сахара.

Проктор, маячивший у входа в библиотеку, тут же исчез. Пендергаст откинулся на спинку кресла.

— Я так понимаю, что вы опознали труп.

Д'Агоста поерзал.

— Да.

— И кто же это?

— Удивительно, но нашлось совпадение отпечатка пальца. Результат мы получили почти сразу. Я думаю, дело в том, что отпечатки были сделаны по средствам оцифровки, когда она подавала заявку на вхождение в систему «Global Entry»[3] — вам же знакома TSA, программа «Доверенный путешественник»? Ее зовут Грейс Озмиан, двадцать три года, дочь Антона Озмиана, технологического миллиардера.

— Знакомое имя.

— Он разработал часть технологии, используемой для передачи музыки и видео через Интернет. Основал компанию под названием «ДиджиФлуд». Пережив довольно трудное детство, он сумел очень быстро сделать карьеру. Теперь он богат, как черт. Каждый раз, когда его программное обеспечение загружается на какое-либо устройство, его компания получает за это прибыль.

— И вы говорите, что это была его дочь?

— Именно. Он — представитель второго поколения ливанцев, окончивших Массачусетский технологический институт с повышенной стипендией. Грейс родилась в Бостоне. Мать погибла в авиакатастрофе, когда Грейс было пять лет. Девчонка росла на Верхнем Ист-Сайде, ходила в частные школы, училась плохо, никогда не работала, и, вроде как, вела разгульный образ жизни, тратя деньги своего отца. Несколько лет назад ездила на Ибицу, затем посетила Майорку, но около года назад вернулась в Нью-Йорк и осталась жить с отцом в Тайм-Уорнер-Сентер. Там у него апартаменты с восемью спальнями — на самом деле, это две объединенные квартиры. Озмиан сообщил о пропаже дочери четыре дня назад. Он поставил на уши весь департамент полиции Нью-Йорка и, вероятно, с ФБР поступил точно так же. У этого парня хренова туча связей, и он бил во все колокола, пытаясь найти свою дочь.

— Не сомневаюсь, — Пендергаст поднес чашку к губам и сделал глоток. — Она принимала наркотики?

— Возможно. Этим сейчас многие грешат — что богатые, что бедные, разницы никакой. Никаких записей на этот счет нет, но ее пару раз забирали в состоянии алкогольного опьянения и за нарушение общественного порядка, причем совсем недавно — около полугода назад. Анализ крови тогда показал наличие кокаина. Хотя до этого она никогда не попадалась на наркотиках. Мы составляем список всех, с кем она общалась — у нее была довольно большая толпа поклонников. Главным образом, недоумки из Верхнего Ист-Сайда и всякий европейский мусор. Как только известим ее отца, то сразу же, засучив рукава, отправимся к ее «друзьям». Конечно же, вы можете при всем этом присутствовать.

Проктор принес кофе.

— Вы хотите сказать, что Озмиан еще не знает? — спросил Пендергаст.

— Хм, нет... ее опознали всего час назад. И отчасти именно поэтому я нахожусь здесь.