Он услышал стук в открытую дверь и повернулся, сразу же наткнувшись взглядом на высокого, атлетически сложенного немного лопоухого мужчину в выглаженном синем костюме. Это был его начальник, капитан Синглтон. Сейчас его внушительные уши — подсвеченные тусклым светом коридора — выглядели особенно оттопыренными. В руках он держал две банки пива.

— Винни, кого ты пытаешься впечатлить? — спросил он, входя в комнату.

Д’Агоста поставил запись на паузу и откинулся на спинку стула, устало потерев руками лицо. Синглтон сел на соседнее с ним место и поставил перед д’Агостой одну из банок.

— Этот кофе подлежит аресту и тщательной экспертизе. Лучше выпей вот это.

Д’Агоста схватил ледяную банку пива, открыл ее, услышав в ответ приятное приветливое шипение, и отсалютовал ею.

— Большое спасибо, капитан.

После чего он сделал долгий, преисполненный наслаждения глоток, в то время как Синглтон только открывал свою банку.

— Итак, что у тебя?

— Если вы о записях с камер безопасности, то nada[6]. Между зонами покрытия этих трех камер очень большое слепое пятно, и я уверен, что именно там и было совершено преступление.

— Есть записи с прилегающих зон?

— Это они и есть. В основном из жилых районов. Ближайший магазин находится в квартале оттуда.

Синглтон кивнул.

— А как насчет чего-нибудь, что помогло бы связать это убийство со случившимся прошлой ночью? С тем известным адвокатом, Кантуччи?

— Кроме самого акта обезглавливания, ничего. MO[7] в этих двух случаях существенно различается. Разное оружие, разный способ проникновения и выхода. На первый взгляд, жертв так же ничто не связывает. К тому же, в случае с Озмиан голова была отсечена двадцать четыре часа спустя после смерти жертвы, тогда как у Кантуччи она была отсечена практически сразу после смерти.

— Значит, ты не думаешь, что эти убийства связаны?

— Возможно, нет, но два случая обезглавливания один за другим — весьма странное совпадение. Пока что я ничего не исключаю.

— А что насчет записей безопасности из дома Кантуччи?

— Ничего. Данные попросту стерли, а жесткие диски изъяли. Камеры, расставленные вокруг дома и на обоих углах Третьей Авеню, были заблаговременно отключены. Парень, который прикончил Кантуччи, явно был профессионалом своего дела.

— Профи, который использует лук и стрелы?

— Да. Возможно, подобным образом он хотел оставить некое сообщение. Этот Кантуччи был настоящим отморозком. Не так давно он перестал защищать в суде одну семью и как ни в чем не бывало, стал работать на их конкурентов. У него рыльце в пушку было сильнее, чем у большинства преступников, которых он защищал, к тому же он был вдвое богаче каждого из них и втрое умнее. Так что врагов у него было предостаточно. Мы работаем в этом направлении.

— А Озмиан?

— Дикарка. Команда криминалистов на всякий случай осмотрела ее комнату в доме ее отца — ничего примечательного. Мы проверяем ее недалеких друзей и знакомых, но пока эта нить никуда нас не привела. В общем, мы в процессе.

Синглтон хмыкнул.

— Вскрытие подтвердило, что ей выстрелили в спину и некоторое время держали в неизвестном месте — достаточно долго, чтобы она истекла кровью — только потом ее перенесли в гараж, где сутки спустя ей отрезали голову. У нас куча волос, волокон и отпечатков пальцев, над которыми трудится лаборатория, но что-то мне подсказывает, что эти улики никак не помогут нам раскрыть это преступление.

— А отец?

— Очень умный. Мстительный. Настоящий мудак. У него сумасшедший характер: легко выходит из себя, орет, дает волю рукам, а затем мгновенно успокаивается. Страшный человек…

А ведь он был таким тихим, когда явился вчера днем на опознание тела! Но как только увидел родинку на ее левой руке… в общем, последующее за этим напугало д’Агосту до чертиков.

— Я не удивлюсь, если у него есть люди, втихаря разыскивающие убийцу параллельно с нами. Надеюсь, мы выйдем на этого парня первыми, потому что если это сделают люди Озмиана, от него, должно быть, мало что останется, и нас ждет очередной висяк.

— Разве он не скорбит?

— Разумеется, скорбит. Просто по-своему. Если в личной жизни он такой же, как и в деловой, то его способ пережить скорбь — это найти преступника, освежевать его заживо, сделать галстук из его кишок и повесить его себе на шею.

Синглтон поморщился и сделал очередной глоток пива.

— Мстительность богачей. Господи, помоги нам, — он взглянул на д’Агосту. — Есть какая-то связь с деловыми интересами отца? Ну, знаешь, кто-то мог убить дочь, чтобы отомстить ее отцу?

— Эту линию мы тоже прорабатываем. Он был вовлечен в кучу судебных процессов, неоднократно получал угрозы. Эти люди из интернет-индустрии ведут себя как викинги.

Капитан хмыкнул, и некоторое время они сидели молча, погрузившись в свои мысли. Для Синглтона подобная манера ведения дел была обычным явлением: он оставался в участке допоздна и работал над делами, когда штаб-квартира совсем пустела и затихала, и где можно было в дружеской беседе обсудить ход дел. Именно поэтому он был таким хорошим копом и отличным парнем.

Наконец, он поерзал на месте.

— Ты знаешь этого парня, Гарримана из «Пост», который разнюхивал подробности дела и подтрунивал над моими парнями? Он хорош?

— Он просто ужасен. Потому что из и без того большой истории он раздует настоящую бомбу.

— М-да…

— А что насчет ФБР? Какие у них планы? И с чего они взяли, что это дело подпадает под их юрисдикцию?

— Не волнуйтесь — с ними я могу сработаться.

— Рад это слышать, — Синглтон поднялся. — Винни, ты отлично справляешься. Так держать. Если тебе понадобится какая-либо помощь — любая, какую я могу только оказать — просто дай мне знать.

— Конечно, капитан.

Синглтон ушел. Д’Агоста с сожалением бросил пустую пивную банку в мусорное ведро и вернулся к просмотру бесконечных нудных видеозаписей.

Лейтенант д’Агоста припарковал свою патрульную машину на огражденной лентой территории загородного дома. Он вышел из автомобиля, и его помощник сержант Карри открыл дверь с другой стороны. Д’Агоста позволил себе минуту осмотреться и окинуть взглядом загородный дом из розового гранита, расположенный в середине квартала на пересечении Второй и Третьей Авеню и окруженный безликими деревьями гинкго.

Жертва преступления — Кантуччи — был одним из худших адвокатов мафии, о которых он знал. Скользкий, как угорь. Он ходил по лезвию ножа в течение двух десятилетий, вызывался на несколько судебных разбирательств в присутствии присяжных, но всегда выходил сухим из воды, и у него даже не отобрали лицензию. По всему выходило, что он был, своего рода, неприкасаемым.

По крайней мере, так было до недавнего времени — пробил его час. Д’Агоста задавался вопросом, как, черт возьми, убийце удалось проникнуть в этот дом, миновав при этом довольно мощную систему безопасности.

Он покачал головой и сквозь темноту декабрьского вечера направился к входной двери. Карри открыл ее, и д’Агоста шагнул в фойе, озираясь по сторонам. Этот дом был из тех, что изобилуют редким антиквариатом, известными картинами и персидскими коврами. Лейтенант уловил слабый запах химических веществ и растворителей, которые криминалисты используют на месте преступления. Но их работа здесь уже была завершена, поэтому ему не пришлось надевать полный комплект специального обмундирования в виде ботинок, шапочки для волос и халата, за что д’Агоста был искренне благодарен, ведь воздух здесь и так был тяжелым и спертым, потому что металлические ставни особняка были все еще опущены.

— Вы готовы провести осмотр, сэр? — спросил Карри.

— Где консультант по безопасности? Мы договорились встретиться с ним здесь.