Однако двенадцатилетняя Марика не оценила должным образом благих намерений брата. Не решаясь прямо нарушить запрет, она по неопытности своей и наивности вознамерилась «оживить» портал матери. Если бы Марика знала, сколько её старших собратьев-Конноров потерпели неудачу в подобных обстоятельствах, лишь напрасно потратив время и силы, она бы, конечно, отказалась от этой затеи. Но Марика знала лишь то, что портал не действует, так как на него не настроен ни один из ныне живущих людей. Вот она и решила исправить это положение, самостоятельно настроившись на «мёртвый» портал.

И как ни странно, это у неё получилось! После двух недель упорных трудов портал «ожил». Таким образом, Марика сэкономила по меньшей мере два месяца — поскольку сооружение и отладка нового портала, в зависимости от обстоятельств, требовали от двух с половиной до трёх месяцев каждодневной работы.

Поначалу Марика собиралась озадачить Стэна, послав ему запрос на прохождение через его портал, и уже с наслаждением представляла, как забавно вытянется смуглое лицо брата, когда он услышит её рассказ… Но вдруг она обнаружила, что из множества путей, связывающих «воскрешённый» портал с другими, три совершенно открыты для неё, и ей нет необходимости спрашивать разрешения хозяев этих порталов, чтобы пройти через них. Один путь, как легко установила Марика, вёл в Люблян, столицу Истрии, к порталу, которым пользовалась её мать до замужества, когда ещё жила в родительском доме. Это было в высшей степени странно: получалось, что, настроившись на мышковицкий портал матери, Марика одновременно настроилась на люблянский и без посторонней помощи стала хозяйкой сразу двух порталов… Нет, даже не двух!

Второй доступный портал находился далеко-далеко на востоке и очень высоко в горах. Здание, куда вёл портал, в момент посещения Марики было безлюдным, но отнюдь не заброшенным. Здесь частенько кто-то бывал. Произведя осторожное расследование, она поняла, кем были эти «кто-то». И в их числе… Марика была заинтригована.

Удивление Марики переросло в растерянность и даже в испуг, когда она попыталась определить местоположение портала, к которому вёл третий свободный путь. С этим порталом творилось нечто невообразимое. Он был то на севере, то на востоке, то где-то внизу, а то на небесах. В какой-то момент он находился в тысяче вёрст от Мышковича, секунду спустя оказывался совсем рядом, а потом уносился в такую невообразимую даль, что привычные меры длины теряли всяческий смысл. Таких расстояний в природе просто не существовало!

Здесь впору было бы обратиться к Стэну, но Марику, что называется, бес попутал. Возможно, свою роль сыграло то обстоятельство, что дело было в пятницу тринадцатого числа. Хотя, скорее всего, Марика просто была обижена на брата за его недоверие к ней, за его чрезмерную опеку. Но как бы то ни было, она решилась на отчаянный шаг. Шаг — в буквальном смысле этого слова. Она шагнула в неизвестность.

В тот незабываемый день, 13 лютого, три года назад, в её жизни произошли большие перемены…

Придерживая левой рукой шнурок, чтобы не падал гобелен, Марика поставила свечу на пол и указательным пальцем правой руки по очереди прикоснулась к семи определённым камням на узоре. По ходу дела она, как обычно, произнесла семь слов — по одному на камешек:

— Каждый-охотник-желает-знать-где-сидят-фазаны.

Это была детская считалка оттуда, которая так понравилась Марике, что она использовала её в качестве заклинания. Слова, как таковые, не имели в магии большого значения; важен был смысл, который в них вкладывали. А среди мастеров колдовства считалось признаком хорошего тона и вовсе не произносить слов. Для своих лет Марика весьма ловко творила «бессловесные» заклинания, поэтому не страдала от комплексов и в эффектные моменты не стеснялась приговаривать вслух, однако избегала банальной безвкусицы типа «красный-оранжевый-жёлтый-зелёный-голубой-синий-фиолетовый».

После седьмого прикосновения все семь камней засветились семью цветами радуги. А когда Марика молча прикоснулась к восьмому, прозрачному камешку, их ровное свечение сменилось пульсирующим.

Взмах рукой в воздухе слева направо — и внешний арочный контур засиял, как золото в ярких лучах солнца.

Затем Марика вновь в той же последовательности прикоснулась к пульсирующим камням, но на сей раз приговаривала:

— Али-Баба-и-сорок-разбойников-Сезам-откройся! — Это было её недавнее изобретение.

Участок стены с причудливыми узорами исчез, и пространство под сияющей «аркой» как будто заволокло густым белым туманом.

Марика подняла с пола свечу и смело шагнула в туман. В самый последний момент она отпустила шнурок, гобелен вернулся на прежнее место, прикрыв собой портал. Даже если её отсутствие обнаружат, то наверняка решат, что она незаметно выскользнула из своих покоев и теперь где-то шляется по замку. Или в худшем случае — спит в чьей-то постели…

А Марика находилась в маленькой тёмной каморке без окон на неизвестном расстоянии от Мышковича и в неизвестном конце света. Вернее сказать — неопределённом. Понятия расстояния и направления от точки входа до точки выхода в данном случае теряли всяческий смысл.

За спиной Марики сияла золотом «арка», под которой клубился густой белый туман. Убедившись, что в каморке никого больше нет, она погасила оба портала. Сияние пропало, туман в мгновение ока рассеялся. На стене появился причудливый узор из множества разноцветных камней — но не такой, как в кабинете Марики.

От возникшего в результате этих манипуляций слабого завихрения воздуха пламя свечи вздрогнуло и погасло. В каморке воцарилась кромешная тьма. Марика шёпотом выругалась, открыла сумочку, на ощупь нашла спички и вновь зажгла свечу.

«Надо бы запастись фонарём», — уже в который раз сказала она себе.

Когда свеча разгорелась и пламя стало ровным, Марика вернула спички в сумочку, подошла к массивной дубовой двери в противоположной стене каморки и тщательно прислушалась. Она не почувствовала присутствия людей в помещении наверху; даже если там кто и был, то он спал крепко, как сурок.

Марика нажала потайную кнопку на косяке и осторожно потянула ручку двери на себя. Раздался тихий скрип железных петель. «Пора уже снова смазать», — подумала она. Три года назад, при её первом посещении, покрытые многолетней ржавчиной петли скрипели так, что, казалось, всполошится вся округа.

За дверью начиналась крутая лестница. Осторожно, чтобы не споткнуться, Марика поднялась по каменным ступенькам на самый верх, остановилась и внимательно осмотрела сквозь тонированное стекло, которое с обратной стороны было зеркалом, просторное помещение, залитое рассеянным дневным светом, проникавшим через полуприкрытые шторами средневековые стрельчатые окна. Все окна выходили на север, и прямой солнечный свет никогда не попадал в эту комнату, где хранились бесценные старинные книги и картины из семейной коллекции сэра Генри.

Убедившись, что в фамильной библиотеке действительно никого нет, Марика отворила замаскированную под зеркало дверь и быстро проскользнула внутрь. Готово! Она вернула лже-зеркало на место, придирчиво осмотрела себя в нём, поправила причёску и смахнула с юбки и жакета пылинки. Обнаружив, что всё ещё продолжает держать в руке уже бесполезную и вновь погасшую свечу, Марика положила её на столик рядом с зеркалом и с хозяйским видом направилась к двери в коридор, на ходу доставая из сумочки ключ. Библиотека всегда была заперта, чтобы сюда без спросу не совались любопытные посетители. Сэр Генри не имел достаточно средств на содержание своего родового замка, поэтому семь лет назад был вынужден открыть его для туристов и прочих бездельников, мнящих себя любителями древности. Эти посещения приносили небольшой доход, а кроме того, статус исторического памятника давал определённую налоговую скидку. Марика с грустью подумала: неужели через несколько столетий и Мышковар превратится в этакую достопримечательность, или того хуже — лишится своих законных владельцев и станет именоваться музеем?… Нет, этого нельзя допустить!