– Да, опять. Здесь будут в восторге от моих кулинарных способностей, особенно от грибных блюд. Я пару таких подлив знаю – пальчики оближешь, а потом и проглотишь! Как тебе, а? Собственные пальчики в грибном соусе! – Пеменхат надолго присосался к баклаге, потом громко захохотал. Получилось почти натурально.

А Читрадрива понял, что дело нечисто! Ишь как перекосило его. Ладно, чёрт их побери, заставили старика вспомнить Силипу, пусть теперь не жалуются. Особенно полукровка. Нюни распускать да больным прикидываться? Чего выдумал! Так ему и надо, колдуну проклятому.

– Болен ты, что ли? – произнёс Карсидар не очень уверенно. – Не пойму. Объясни толком, на что тебе сдалось такое дело? Не хочешь караванщиком – ну, я не знаю… Князь может сделать тебя доверенным лицом по особым поручениям, если ты так ему понравился. Тут приключений тоже хватит, можешь не сомневаться. Но харчевня… Стряпня, чад кухни… Постояльцы, которым надо угождать и перед которыми нужно бегать на цыпочках, точно ты и не человек вовсе, а дрессированная собачонка… Хоть убей не пойму!

Только Пеменхат влил в себя очередную порцию вина, как за спиной раздался голос Читрадривы:

– Неудивительно. Здесь замешана женщина, а ты не привык брать их в расчёт.

Пеменхат слегка повернул голову, отчего тоненькая струйка напитка протекла мимо рта и замочила ворот рубахи, и посмотрел на Читрадриву. Тот вытянул из тюка с вещами другое одеяло, закутался до подбородка и вновь улёгся на землю. Ишь умник!

Старик допил то, что ещё оставалось в баклаге, швырнул пустую посудину в костёр, отметил про себя, что вино у Векольда просто отменное, быстро ударяет в голову, и сказал с ехидным смешком:

– Верно, парень. Здесь замешана женщина, да не какая-нибудь потаскуха или зловредная бабёнка, которая присосётся к тебе и всю жизнь кровушку пьёт, а… Силипа. Так её звали. И я её любил!

Пеменхат так резко тряхнул головой, что в глазах на мгновение помутилось, а мозги заколебались и задрожали, как принесенное с ледника желе. Что он, желе никогда не делал…

Читрадрива страдальчески застонал. Старик злорадствуя процедил:

– Верно, колдун, ты угадал. Мы с Силипой любили друг друга так, как твой отец, светлейший князь Люжтенский, любил твою мать, безродную гандзу Ханаю. Что, не нравится? Ничего, послушаешь. Это по твоей милости я вспомнил про неё… то есть по милости твоего папаши, о чём рассказал старина Векольд… Тьфу, совсем запутался во всех вас!

Пеменхат плюнул в огонь, прямо на слегка обуглившуюся баклагу, удовлетворённо хмыкнул и продолжал:

– Только в нашем случае всё было немного наоборот. Так, совсем чуток. Это я был бесприютным сорвиголовой, мастером-голодранцем, а Силипа имела от рождения какое ни есть, но положение. Не как у твоих родителей, в общем, а наоборот…

При очередном упоминании о его родителях Читрадрива снова охнул.

– Слышь, старик, перестань, – попросил Карсидар, с некоторым запозданием понявший, что задетый за живое Пеменхат способен наговорить массу неприятных для Читрадривы вещей.

– А, пропади ты пропадом, провались!.. – Пеменхат нехорошо выругался (благо спящий Сол не слышал). – Мне, что ли, легко держать всё это в душе? Это годы, понимаешь? Годы длится! В себе носить!.. Послушаете, ничего смертельного. Я тебя пытался остановить, так теперь не жалуйся.

– Пусть говорит, – слабо отозвался Читрадрива. – Сейчас у меня скверное настроение, и даже если он будет лишь думать об этом, я всё равно услышу. Подслушаю его мысли – из какого-то нездорового любопытства…. И кстати, почтенный Пем, не упрекай зря Карсидара. Если бы вы тихо шептались в сторонке, я бы подслушивал вас. Опять же, из любопытства. А Карсидару не терпится понять, почему ты нас бросаешь. Так что говори, не стесняйся. Не обращай внимания на несчастного гандзака. Меня способно вылечить лишь время. Рассказывай, почтенный.

– А чего тут рассказывать, – вяло проронил Пеменхат, стянул с головы старую зелёную ленту, схватывавшую волосы, и сказал:

– Вот… Силипа мне её сшила. Такие дела…

Старик немного помолчал, тяжело вздыхая.

– Слыхал ли ты, мастер, про женщину-разбойницу? – спросил он затем Карсидара.

– Гм… Болтали что-то в этом роде, только я не верю.

– А вот и зря! – Пеменхат сокрушённо покачал головой. – Зря не веришь. Разумеется, болтают много всякого вздора, вот и ты частенько меня за это упрекаешь. Только женщина-разбойница – это правда. Полуправда то есть, коли хочешь. Истина наполовину.

…Далеко на востоке дело приключилось. И давно, слишком давно. Тебя, поди, на свете ещё не было. Так вот, сопровождал я однажды посланцев некоего графчика, которые везли драгоценные безделушки, когда в лесу на нас налетела шайка разбойников. Ну, драка завязалась, как всегда; это не слишком интересно. Не стоит рассказывать, что и как там было. Ты, Карсидар, превосходно знаешь, как поступать в таких случаях, а Читрадрива уже кое на что и посмотрел…

– Да-да, понятно, – донеслось из-под одеяла.

– В общем, всё шло своим чередом. Да только через пару минут я приметил, что командует всем – вы только представьте! – женщина. Держалась она немного в сторонке, но приказы отдавала не хуже заправского вояки. И я видел, как ловко вспорола она животы двум храбрецам, которые попробовали сунуться к ней. Ну, думаю, чудеса, да и только! Где ж это видано такое! Солдатня и прочие могут держать в отряде какую-нибудь юбчонку – для известных целей… но чтобы командовать!.. В тот момент нельзя было предсказать, чем кончится потасовка, и я решил снести голову бабёночке – пусть знает, каково соваться в мужские дела. А бандиты увидят, каково связываться со мной. Я направил лошадь к ней – она от меня. Выбились мы из общей свалки, и пустился я в погоню. Может, стоило метнуть нож, и дело с концом, но… в спину как-то неловко. Не люблю такого, это вроде как нечестно, драться надо лицом к лицу.

Ну, так я про Силипу. Всё же догнал её. Дорога там петлю делала, а около поворота утёс торчал. Вот к утёсу я её и прижал. Нож самый длинный вытащил и направляюсь потихоньку к ней, думаю, сейчас схватимся, попробуй и со мной такую штуку сделать, как с теми двумя солдатами. А она вдруг рукой дёрнула – и только сверкнуло! Нож бросила. Маленький такой, длинный и тонкий. И угодила прямо моему скакуну в артерию! Конь, естественно, на дыбы да и грохнулся оземь, ногу мне придавил. А чертовка рассмеялась звонко этак, заливисто, пришпорила свою буланую и поскакала прочь. Я ногу еле высвободил…

– Так она в коня нож бросила? – переспросил Карсидар. – В коня, не в тебя?

– В том-то и дело! – Пеменхат развёл руками. – Я о том же думал, пока ковылял назад к месту драки. И после размышлял, когда мы из леса уже выбрались. Ножик-то я рассмотрел внимательно. Хороший ножик, острый, как бритва. Я и сам обожаю ножи, так что толк в них знаю. Вижу, эта штучка специально для метания предназначена, с ней кто попало не управится. И точно в артерию! Так иногда везёт дуракам да начинающим. Только тут её жизнь на волоске висела, стала бы она рисковать, если бы начинающей была? Значит, целилась в коня. А если бы в меня, остался бы я там, у подножья утёса. Я-то, дурак, не ожидал от девчонки такой прыти. А она и руку не вскидывала, и к броску не готовилась вроде, кистью только слегка дёрнула – и нет коня! Этакий удар, я вам скажу – ого-го! Словно самого меня наповал сразила тем ножиком. Не шла она у меня из головы, всё я о ней думал… И не мог забыть её смех.

Старик вздохнул и ненадолго умолк, предаваясь воспоминаниям.

– Так что князя я понимаю, ой как хорошо понимаю! Ты, Читрадрива, уж прости дурака Векольда, только в отношениях твоих родителей он ни черта не понял. Никакое это не колдовство. Просто… я не знаю, как это словами передать… Удивление, что ли. Представляю, каково было его светлости, когда он хотел стегнуть наглую девчонку плёткой, а она перехватила её да в руке удержала. О, это особенная женщина! Такая же, как моя Силипа. Такая попадается на пути далеко не каждого мужчины, и хвала богам, если это случится! Это счастье, можете мне поверить. Характер – да, не из мягких, но с другой стороны…