Ростислав поднялся с трона, выпрямился и сделал властный жест рукой.

«Приготовься, сейчас начнётся, – подумал Читрадрива и уточнил:

– Но погоди, не набрасывайся на них, как на татар. Первым попробую я. Хайен-эрец у меня получается неплохо».

«Лучше бы я испытал свои способности на Ростиславе», – ответил Карсидар, метнув на князя приглушённый взгляд.

«Э нет, до князя будем добираться в последнюю очередь. И очень надеюсь, что до этого не дойдёт…»

Они обменивались мыслями практически молниеносно, но и княжеские гридни не мешкали. К «поганцам» уже бежало около десятка человек. Не смея противиться княжьей воле, Михайло с Остромиром отступили в сторону. Казалось, Карсидар и Читрадрива полностью беззащитны перед нападающими.

– В поруб их…

Похоже, Ростислав собирался разразиться гневной речью, но вдруг онемел от изумления. Его верные гридни ни с того, ни с сего окаменели и прямо на бегу, в самых нелепых позах, с чисто деревянным стуком попадали на пол. Все присутствующие испуганно ахнули.

«Да, у меня получается гораздо резче», – признал Карсидар.

«Ничего, дело наживное», – успокоил его Читрадрива.

Жрец издал невнятный звук, попятился, споткнулся, плюхнулся на жалобно скрипнувший под массой грузного тела стул. Высокая шапка свалилась с его головы. Стук от её падения показался оцепеневшим людям громом.

– А ты точно освятил воду? – с сомнением спросил жреца Ростислав, который первым пришёл в себя.

Трясущимися губами митрополит принялся лепетать что-то бессвязное, часто-часто кивая головой.

– Не стоит больше испытывать на нас ваши проверенные средства, – с едва уловимой иронией произнёс Читрадрива. – Ты лучше скажи, княже, куда нам отправляться? Что такое поруб? Тюрьма, что ли?

Князь непонимающе воззрился на него.

«Ты с ума сошёл! – Карсидар еле сдержался, чтобы подумать это, а не выкрикнуть вслух. – Добровольно хочешь запереться в темницу?»

«Не глупи, – Читрадрива оставался невозмутимым как внешне, так и внутренне. – Посмотри на русичей: они напуганы и одновременно злы. Малейшая неосторожность с нашей стороны, и толпа либо разбежится, либо наоборот – набросится на нас. И то, и другое будет означать начало войны. А разве ты собираешься воевать ещё и с этим народом?»

Упавшие гридни начинали потихоньку шевелиться, медленно приходя в себя. Мудрый Читрадрива не убил их, а лишь временно сковал параличом.

«Отсидимся в тюрьме, в порубе этом, пока страсти не поутихнут. А ты тем временем ещё подучишься всяким нужным вещам», – продолжал думать гандзак, и как Карсидар ни прикидывал, ничего лучшего предложить не смог.

Читрадрива оглушительно чихнул в углу.

– Ишь привязался, будь он неладен! – сказал в сердцах, потому что насморк мешал ему предаваться интереснейшему занятию – чтению.

Да уж, гандзаки – народ необыкновенный! Чтобы не сказать, странный. Вот Карсидар, к примеру, никогда не испытывал особой потребности в книгах. Да и на что они сдались мастеру, спрашивается? От наёмника прежде всего требуется знание оружия, умение владеть им, обращаться с конём. Ну, и головой, разумеется, тоже надо думать – даже в пылу самой отчаянной схватки. Этим как раз отличается хороший мастер от плохого. Но читать!.. Единственным грамотным мастером из известных ему был Пеменхат. И то умение читать и писать было необходимо, пожалуй, не так мастеру Пеменхату, как почтенному трактирщику Пему, который вёл несколько хозяйственных книг.

Зато среди гандзаков грамотеев было немало, несмотря на кочевой образ жизни, который они, по-видимому, вели в прошлом (на это указывало такое весьма распространённое в их среде занятие, как коневодство). Многие орфетанцы считали это неопровержимым свидетельством порочности гандзаков. Оно и понятно – выучить наизусть сложные заклинания и правильно передавать их из поколения в поколение без знания грамоты, мягко говоря, затруднительно. Отсюда сам собой напрашивался вывод: гандзаки – проклятые чернокнижники.

Неизвестно, правда, каких взглядов придерживались на сей счёт русичи. Похоже, что грамотность здесь наоборот – ценилась. Во всяком случае, книги узникам они давали. То есть, периодически выделяли по одной книге. Это были добротно, с любовью сделанные фолианты в кожаных переплётах, с пергаментными страницами. Кроме текста там были и рисунки, которые Карсидар время от времени рассматривал.

Кстати, книги им подбрасывали по приказанию толстого жреца-митрополита. После того, как святая вода не возымела на колдунов ожидаемого действия и не смогла подавить их «чёрную» силу, старик совсем рехнулся. Насколько понимали друзья, желание во что бы то ни стало извести их не давало митрополиту покоя ни ночью, ни днём, глодало его изнутри, высасывало, истощало силы.

Прежде всего, дважды в день, раним утром и поздним вечером, в поруб являлся жрец среднего ранга и, распевая загадочные гимны, старательно обкуривал их комнату то ли ароматической смолой, то ли благовонными травами, которые помещались в специальной коробочке на длинной цепочке. «Вот видишь, они зажигают благовония точно так же, как любые другие жрецы», – заявил Читрадрива после его первого посещения. В самом деле, Карсидар не раз был свидетелем подобных действий служителей самых разных божков, почитавшихся в пределах Орфетанского края. Поэтому обряд окуривания тюрьмы действовал на него успокаивающе, точно он получал весточку из родных земель.

Потом жрец с курительницей, или «кадилом», совершал сложные движения правой рукой (как выяснил дотошный Читрадрива, это называлось «крестным знамением»), а также «троекратныя дуновения и плюновения на духа нечистаго», страшным голосом, с лёгким подвыванием трижды произносил: «Изыди, сатана. Анафема!» – и покидал комнату.

Далее, по приказу митрополита к ним натащили кучу статуэток бога и картинок божков рангом пониже, то бишь святых. Статуэтки и картинки были везде – на наружной стороне двери и на внутренней, над окнами, на каждой стене и даже в одном из углов комнаты. Бог Иисус Христос почему-то всё время изображался прислонившимся к вытянутому вниз кресту, какой все жрецы носили на животе. Друзья никак не могли понять причину этого, пока на одной из картинок Карсидар не рассмотрел, что его руки и ноги попросту прибиты к кресту гвоздями, а из ран течёт кровь. Там же были нарисованы плачущие мужчина и женщина.

– А ведь русичи довольно жестоки, раз так обращаются со своим богом, – с философским видом заметил Читрадрива.

Перед всеми картинками и статуэтками денно и нощно горели миниатюрные светильники, и на «поганых колдунов» день и ночь смотрели отовсюду исполненные страдания глаза Иисуса Христа, а также глаза божков низшего ранга – святых мужчин и женщин. Это было чрезвычайно трогательно, и если бы главный жрец Иосиф задумал разжалобить «узников», у него это могло неплохо получиться.

Однако митрополит, без сомнения, надеялся подавить их. Неясно, какими соображениями он руководствовался. Не исключено, что, по его коварному замыслу, жалость должна была расслабить противников. А тогда наготове оказались бы разнообразнейшие средства – заклинания, магические крещения, курения, картинки, статуэтки, книги… Даже святая вода, явно не оправдавшая своего назначения в гриднице пред светлыми очами самого князя.

Ибо, по наущению старика митрополита, к ним в поруб периодически являлся жрец совсем уж низкого ранга и щедро обрызгивал всю комнату не только водой, но также приятно пахнущим маслом. Вот благодаря этому жрецу Читрадрива и выучился читать книги русичей.

Первая книга лежала в комнате на небольшом столике с самого начала их добровольного пребывания здесь. Называлась она Евангелием и, по идее, должна была оказать на колдунов такое же точно действие, как и остальные магические вещи русичей. Читрадрива сразу заинтересовался ею, принялся изучать и после первого же осмотра сделал вывод: русичи пишут горизонтально, а не сверху вниз, снизу вверх или по спирали, как некоторые дикари. Оставалось выяснить, являются значки в книге картинками, иероглифами или буквами. А объяснить это мог лишь кто-либо из жрецов, потому что к «заключённым» больше никого не пускали.