– Тем более, что находящиеся у татар успели огречиться, – сказал Мешулам.

Отец похвалил его за это замечание, а Читрадрива попросил объяснить, что это значит. Иудеяне с пониманием переглянулись и покачали головами.

– Поскольку ты не знаешь, что это такое, видимо, ты тоже огречился вместе со своими орфетанцами, – сказал Мордехай. Затем со значительным видом добавил:

– Через две недели мы будем отмечать Хануку, – и он кивнул на стоявший на видном месте подсвечник для девяти свечей.

Присутствующие принялись наперебой объяснять Читрадриве, что тринадцать веков назад, когда весь их народ жил ещё в Земле Обета, населяющие Морею греки пытались поработить иудеян и насадить им свои обычаи и своих богов. В результате иудеяне под предводительством братьев Хашмонеев восстали и победили греков.

– Так вот, почтенный, – с горечью произнёс Мордехай. – Похоже, что вы, отщепенцы-анхем, тоже огречились. Забыли родину! Ты даже понятия не имеешь о победе Хашмонеев и чуде ханукальных огней!

Только Читрадрива хотел спросить, нельзя ли где-нибудь прочитать об этом, как учитель Нахум с нескрываемой насмешкой сказал:

– Чужаки украли у нас наши священные книги и перевели их на свой корявый язык. Мало того, они выбросили из своей перевранной Библии все три книги Хашмонеев! Но вместе с тем, установили в их честь летний праздник, во время которого освящают мак. Это же надо!..

Все дружно засмеялись.

– Однако, – вставил купец, – следует отдать должное безбожнику папе римскому. У западных ноцрим книги Хашмонеев хотя бы остались в каноне.

Остальные принялись шумно доказывать ему, что чужаки всё равно отыщут тот или иной способ извратить истину. Шмуль охотно соглашался.

– Поэтому, почтенный Читрадрива, тебе ещё многое предстоит узнать и вспомнить. – Учитель пристально смотрел на него из-под огромной круглой шапки. На его выпуклом лбу поблескивали мелкие бисеринки пота, так как комната была хорошо протоплена. – Это замечательно, что Адонай (да будет Он прославлен в веках!) вложил в твоё сердце порыв к возвращению из чужих краёв на прародину. Однако пойми, все ваши анхем успели огречиться, и ты в том числе. Так что для начала приходи к нам на Хануку через неделю, в четвёртый день, который чужаки считают третьим. Или вообще уходи от чужаков и живи у нас.

Читрадрива поблагодарил Нахума за приглашение, обещал подумать. Но тут же заявил, что скорее всего переезжать не будет, а через некоторое время отправится прямо туда, куда собирался с самого начала, – то есть в Землю Обета, как называли её иудеяне.

– Что ж, дело твоё, – учитель как-то неловко кашлянул. – Тебе, может быть, всё равно, у сородичей жить или у чужаков, но на самом деле это далеко не одно и то же! Тебе также может казаться, что ты достоин прямо сейчас идти в Землю Обета…

– А что? – оживился вдруг Шмуль. – Пускай идёт, раз решил!

– Ну знаешь, это уже твоё купеческое безрассудство! – Нахум был крайне возмущён. – Привык ездить с места на место, так и других одобряешь, когда не следует…

– Ничего, ничего, – Шмуль даже повеселел, словно ему пришла на ум удачная мысль, которую он давно ждал. – Пойдём, почтенный Читрадрива, проводишь меня. Я просидел тут довольно долго – спасибо учителю Нахуму за гостеприимство! – но нехорошо заставлять волноваться моих родственников. А по дороге я расскажу, как добраться до Земли Обета.

После этого стали расходиться. Учитель Нахум сказал, что ему надо подготовиться к вечернему собранию. Мешулам проводил гостей. Дальше Мордехай и Моше пошли по своим домам, а Шмуль в сопровождении Читрадривы направился к Западным воротам, за которыми начиналась иудейская слободка. До темноты было ещё довольно далеко, по улицам сновали туда-сюда люди, занятые своими делами. Читрадрива сначала недоумевал, почему родственники Шмуля должны волноваться, но затем сообразил, что старый купец хочет сказать ему нечто важное. Кстати, его мысли целиком занимал перстень! Шмуль и за обедом время от времени бросал беглые взгляды на его камень, морщил лоб… Неужели предчувствие не обмануло Читрадриву, и сейчас он узнает что-то полезное про эту вещицу?..

Однако шли они молча, лишь плавно падавший снежок мерно поскрипывал под ногами.

– Так как же добраться до прародины? – начал Читрадрива, опасаясь, что купец собирается молчать всю дорогу.

– Я не о том хотел поговорить с тобой, – честно признался Шмуль.

– Тогда…

Купец резко остановился, взял Читрадриву за руку и посмотрел ему прямо в глаза.

– Скажи, откуда у тебя кольцо с камнем?

Вот! Вот то, чего ожидал Читрадрива. То, ради чего стоило идти к этим людям.

– Это моё кольцо, – он почти не лгал, ибо рассчитывал оставить перстень у себя.

– Ты привёз его из далёкого Орфетана? – продолжал допытываться Шмуль. – И оно было сделано в неизвестных восточных землях?

Читрадрива кивнул. Не рассказывать же про Карсидара, который малышом перенёсся из захваченного «могучими солдатами» города в Люжтенское предгорье…

– Странно.

– Почему? Разве в наших краях не может быть искусных ювелиров?

– Не в ювелирах дело, – задумчиво протянул купец. – И не в их умении. Но когда в двух разных местах появляются одинаковые украшения – вот это странно!

– Ты уже видел такой перстень? – с деланным изумлением воскликнул Читрадрива, а сам весь напрягся, сосредоточился на камне и почувствовал: точно, Шмуль встречал похожий! Только где?..

Купец не замедлил с ответом:

– Видишь ли, почтенный Читрадрива, такой перстень, как у тебя, трудно спутать с другим, уж больно необычному человеку он принадлежал. Как тебе, должно быть, известно, у нашего народа нет королей и прочих правителей свыше тысячи лет. Даже на нашей прародине, в Земле Обета, нас преследуют и притесняют как не одни чужаки, так другие. Но вот, лет тридцать назад, объявился человек по имени Ицхак. Никто не знает, откуда он взялся, был богат или беден, и вообще, о его прошлом ровным счётом ничего не известно. Поначалу думали, что это очередной сумасшедший, взявший себе имя великого пророка нашего народа или гордец, возомнивший себя Мошиахом. Ну, вроде того Йешуа, которого ноцрим сделали своим идолом.

– Это распятый на кресте?

– Он самый… Так вот, по прошествии некоторого времени Ицхак сумел доказать, что он вовсе не сумасшедший и никакой не лже-пророк. Сплотив вокруг себя небольшую группу приверженцев, он повёл настолько ловкую политику, что вышвырнул из Йерушалайма всех окопавшихся там абирим и объявил себя королём Земли Обета Исраэль.

«Наверное, абирим – это и есть те самые „хэйлэй-габир“ из детства Карсидара», – решил Читрадрива, а вслух задумчиво произнёс:

– Вот радовался-то народ.

– Совершенно верно. За Ицхаком ходили толпы и славили его день и ночь. Ноцрим и муслмим сразу же…

– Прости, почтенный, кто такие муслмим? За обедом о них уже шла речь, только я забыл спросить.

– Тоже чужаки, – охотно объяснил Шмуль. – Те, которые верят в человека Махмуда и ещё одного нечестивого бога. В общем, и ноцрим, и муслмим точат зубы на нашу святыню – Йерушалайм и считают его своим священным городом. Так вот, Ицхак сумел организовать отпор и тем, и другим. А когда жена родила ему сына, объявил, что принц Давид станет наследником престола Исраэля.

– Как звали ребёнка? – не удержавшись, переспросил взволнованный Читрадрива. Он уже понял, кто именно был сыном короля Ицхака и наследником престола.

– Давидом его звали, – повторил купец. – А что?

– Да так, интересно стало, – уклончиво ответил Читрадрива. – И когда же родился принц Давид?

– То ли на второй, то ли на третий год после появления Ицхака в Йерушалайме… Дай-ка я вспомню точно. Тогда мне было… Да! Принц родился в конце весны двадцать девять лет назад. То есть, с тех пор прошло двадцать девять с половиной лет.

«Всё сходится!» – внутренне возликовал Читрадрива.

А Шмуль после короткой паузы хмуро промолвил:

– Только теперь это не имеет никакого значения.