Элби будет самой ужасной проблемой.

И это будет худшим решением, которое я принимала.

Дверь открывается, и входит она, выглядя сияющей, даже в тусклом свете, который исходит от светодиодной лампы в коридоре. Туннели - это артефакт дворца, реликвия из тысячи лет назад, пересекающаяся под дворцовыми площадками и ведущая за ворота. Разумеется, на выходе есть охранник для предосторожности, но туннели всегда были моим пропуском на свободу из-под бдительных глаз моего отца.

Конечно, это было, когда я был моложе. Теперь я волен делать то, что хочу. Мой отец махнул рукой на моё существование, но я такой, какой есть.

Своенравный наследный принц.

Безответственный принц.

Принц, который позволяет своему члену осуществлять его замыслы.

И мой член, определённо, живёт собственной жизнью, так как сейчас я смотрю на Белль. Она стоит на расстоянии не более чем в футе от меня, в своём простом платье бирюзового цвета, что делает её глаза ещё ярче, чем они есть.

Изабелла.

Но она не была Изабеллой, когда встретила меня, полупьяного в Лас-Вегасе. Тогда это была Белль.

- Белль. – Имя сорвалось с моего языка.

- Идиот. – шепчет она, явно, злясь. Это заставляет меня рассмеяться.

- Повтори, дорогая? – прошу я. – О, подожди, нет, не было никакого участия, не так ли? Мы так и не добрались до нашего брачного ложа. Знаешь, во дворце есть много кроватей. Я буду счастлив, чтобы это произошло.

- Как мило, - произносит она с сарказмом. – Это для тебя шутка? Ты не сказал мне, что ты…

- Мудак? – спрашиваю я.

Она свирепо смотрит на меня. Я вижу это даже в мерцающем свете. Она смотрит на меня, её тёмные глаза ожесточились, челюсть напряглась. – Принц, - говорит она, её тон властен. – Я поняла, что ты был мудаком в ту ночь, когда мы познакомились. Это не заняло много детективной работы.

- И всё же, ты сочла нужным провести всю ночь со мной, – произношу я.

- Временное помутнение рассудка, - говорит она. – Очевидно, я сошла с ума. И было выпито много текилы, насколько я помню. Кроме того, я убегала. Но ты и так это знаешь.

Я наклоняюсь, чтобы поднять её туфлю.

Пьяная, растрепанная Золушка, в комплекте с её высокими каблуками – чёрными, стильными и простыми – криво-лежащими на земле.

Я смотрю на неё, когда ставлю её ногу, и мои пальцы задевают её лодыжку. Мои глаза соединяются с её, и я не могу избежать дальнейших действий. Скольжу рукой по её голени, и вижу, как расширяются её глаза.

- Это не туфли ты сейчас трогаешь, - произносит она. Она возражает, но её язык скользит по краю губ, как будто приглашая меня продолжить свои действия. Я и сам этого хочу. Хочу передвинуть свои руки выше по её бёдрам, всё дальше и дальше, пока не окажусь под платьем. Интересно, она носит трусики.

- Нет, это не так, - говорю я.

- Люди смотрят.

Когда я встаю – слишком близко к ней, чтобы быть учтивым – она резко вдыхает, ловя свою нижнюю губу между зубами. Но она не двигается. Не отступает, даже, если ей не понравилось, что я слишком близко.

Осознания того, чего я жду, восклицание – О, Боже мой, ты он! Ты – принц Альберт! – не наступает.

Она не имеет понятия, кто я.

- Да, - говорю я. – К счастью для тебя, ты бежала прямо на меня.

Она смеётся, заправляя прядь волос за ухо. – Да, я счастливица, - произносит она. – Ты мог упомянуть о том, я не знаю, вопиющем факте, что ты – чёртов принц.

Я пожимаю плечами. – Ты никогда не говорила о своей работе.

- Это не то же самое, - произносит она, её лицо обращено вверх. Она сжимает одну руку в кулак, выглядя раздражённой, и факт того, что она дошла до предела, делает её милой. – Я не…

- Принцесса? – спрашиваю я. – Ну, ты станешь ею.

- Наши родители женятся, - говорит она. – И мы только поженились. В Вегасе. Ты принц. Скажи, пожалуйста, ты понимаешь, что возможен огромный скандал. Разве ты не воспринимаешь в жизни что-нибудь всерьёз?

- Я стараюсь серьёзно относиться ко всем своим бракам.

Её глаза расширяются. – Есть ещё браки? – Я делаю паузу на мгновение, и понимание распространяется по её лицу. – Это даже не смешно.

- Не переживай, - произношу я. – Ты единственная женщина, на которой я женился в Вегасе.

- Это весело, - говорит она с сарказмом. – Это был брак по-пьяни. Ты ведь его аннулировал, не так ли?

Я пожимаю плечами. – У меня были другие дела, - говорю я. Уверен, что так и сделал. Кроме того, это не вся правда. Я мог бы аннулировать. Я должен был аннулировать. Вместо этого, я сказал себе, что это не имеет значения. Белль ушла, и я подумал, что с глаз долой, из сердца вон. Как будто ничего не произошло.

Вот, что я сказал себе.

За исключением то факта, что я не мог выкинуть её из головы, даже на другом конце света и спустя две недели.

Женщина, занимающая место две недели в моем мозгу, особенно, когда я её даже не трахал. Это своего рода рекорд. Мой стиль – это «на раз» и что-то подобное – я предпочитаю не знать имена женщин, с которыми сплю. Конечно, имя Белль повторялось в моей голове снова и снова, по кругу. А я даже её не трахнул.

Я женился на ней.

- Ты могла бы аннулировать его, - произношу я.

- Я была занята, - произносит она шёпотом. – Разбиралась со своей…

Её голос затихает, и то, как она выглядит, на минуту посылает мгновенный укол вины через меня за то, что сказал эту хрень. Её другой свадьбой – это то, что она собиралась сказать. В ту ночь, когда я столкнулся с ней – в ту ночь, когда нас поженил в одной часовне, в Вегасе, двойник Элвиса – это была ночь, когда она узнала, что её жених спит с её свидетельницей.

В ту ночь она бежала через казино от своей бывшей, лучшей подруги и всех её подружек невесты.

Она рассказала мне всё за текилой, на заднем сидении лимузина, когда мы колесили по Вегасу – невнятная исповедь, её пьяному священнику.

За исключением того, что я являюсь противоположностью целомудрия.

И у меня не было ничего, кроме самых грязных мыслей, когда дело доходит до Изабеллы Кенсингтон.

- Я была занята, - произносит она, прочищая горло.

- Надеюсь, ты правильно распорядилась телом своего бывшего жениха, - говорю я, шутя, за исключением скрытого раздражения, которое проходит сквозь меня при мысли о том мудаке, который изменял ей с её лучшей подругой.

Внезапно улыбка появляется в уголках её губ, а затем, также внезапно исчезает. – Уверена, что у вас есть люди, которые смогут сделать это для меня, - произносит Белль.

- На самом деле, есть, - говорю я. – Есть секретное подразделение. Если тебе нужно убить бывшего жениха и подружку, я буду счастлив это устроить. В конце концов, ты – моя жена.

- Ты истинный джентльмен, - произносит она. – Никто раньше не предлагал убить ради меня.

Я протягиваю руку, чтобы поправить её своенравную прядь волос, которая постоянно выбивается из-за уха, и когда я прикасаюсь к ней, она прикрывает глаза, слегка прижимая лицо к моей руке. Её губы раскрываются, лишь едва, и я думаю, что, если бы она позволила себе сделать это, то она бы просто застонала прямо сейчас.

Это мысль делает меня жёстким, как камень, мой член упирается в ткань штанов.

Я наклоняюсь ближе, чтобы прошептать ей на ухо. – Я, определённо, не джентльмен, – произношу я, проведя пальцем за ухом и вниз по её шее. Она наклоняет голову чуть в сторону, и её грудь поднимается, когда она делает глубокий вдох, верхняя часть груди обнажена над вырезом её платья. – Хотя, леди для меня всегда на первом месте.

Белль издает сдавленный звук, протягивая свою руку, и отодвигает мою. – Это никогда не произойдёт.

- Хочешь сказать, что ты – не леди? – Дразнюсь я.