– Пойдем за ней, – прошептала Хулия и тут же повысила голос: – Помоги мне. Я больше не могу таскать эту тяжесть. К черту отпечатки пальцев.

Они погасили свет, вынесли даму, посадили ее между собой. Хулия включила мотор. Не зажигая огней, они подъехали туда, где дорога шла над самым обрывом, – это было недалеко, метрах в двухстах от их «Грезы». Когда Хулия остановила «паккард», переднее левое колесо зависло над пропастью. Открыв дверцу, она приказала мужу:

– Выходи.

– Не думай, что тут много места, – возразил Аревало, осторожно пробираясь между манной и обрывом.

Хулия тоже вышла и толкнула труп за руль. Казалось, автомобиль сам по себе скользит в пропасть.

– Берегись! – крикнул Аревало.

Хулия захлопнула дверцу, наклонилась над обрывом, стукнула каблуком о край, посмотрела, как падает комок земли. Море кипело внизу, угольно-черное, в белых клочьях узорной пены.

– Вода еще поднимается, – заверила Хулия. – Один толчок – и мы свободны!

Они приготовились.

– Когда я скажу «давай», толкаем изо всех сил, – предупредила она. – Ну, давай!

«Паккард» тяжело свалился с обрыва – в его падении было что-то живое и жалкое, – и молодые люди упали на землю, на траву, у края пропасти, судорожно обнимая друг друга. Хулия рыдала, как будто ничто на свете никогда не сможет ее утешить, и улыбалась сквозь слезы, когда Аревало целовал ее мокрое лицо. Наконец они встали и глянули вниз.

– Лежит, – сказал Аревало.

– Лучше бы все унесло в море, но если и не унесет, тоже не страшно.

Они пошли назад. Граблями уничтожили следы автомобиля на дорожке и на земляном дворе. Еще до того как они убрали все улики и привели дом в идеальный порядок, занялся новый день.

– Пойдем поглядим, сколько у нас денег, – сказал Аревало.

Достав конверты, они принялись считать.

– Двести семь тысяч песо, – объявила Хулия.

Они порассуждали о том, что, если женщина везла с собой больше двухсот тысяч песо в качестве задатка, она готова была заплатить за дом более двух миллионов; что за последние годы деньги очень упали в цене; что это им на руку, ибо суммы задатка хватит, чтобы расплатиться за дом и отдать проценты кредитору. Уже взбодрившись, Хулия сказала:

– К счастью, есть горячая вода. Вымоемся вместе и хорошенько позавтракаем.

Честно сказать, несколько дней им было неспокойно. Хулия призывала к хладнокровию, говорила, что каждый прошедший день – очко в их пользу. Они не знали, унесло ли море автомобиль или выбросило на берег.

– Хочешь, я пойду посмотрю? – предложила Хулия.

– И не думай, – ответил Аревало. – Только представь, вдруг увидят, как мы там шныряем?

Аревало с нетерпением ожидал автобуса, который, проходя после обеда, оставлял им газеты. Поначалу ни газеты, ни радио не сообщали об исчезновении дамы. Казалось, будто весь эпизод приснился им, убийцам.

Однажды ночью Аревало спросил жену:

– Как ты думаешь, я смогу молиться? Меня тянет помолиться, попросить сверхъестественные силы, чтобы море унесло машину. Нам жилось бы спокойнее. Никому и в голову бы не пришло связывать нас с этой чертовой старухой.

– Не бойся, – ответила Хулия. – Самое худшее, что может произойти, – нас вызовут на допрос. Это не смертельно: что значит какой-то час в полицейском участке по сравнению со всей нашей счастливой жизнью? Неужели мы настолько безвольны, что не сможем это вынести? Против нас нет никаких улик. Как могут взвалить на нас вину за то, что случилось с бедной дамой?

– В тот вечер мы легли поздно, – размышлял вслух Аревало. – Этого нельзя отрицать. Любой проезжий мог увидеть свет.

– Мы легли поздно, но не слышали падения автомобиля.

– Нет. Мы ничего не слышали. Но что мы делали?

– Слушали радио.

– Мы даже не знаем, что передавали в тот вечер.

– Разговаривали.

– О чем? Если мы скажем правду, мы наведем их на мысль о мотивах преступления. Мы были разорены, и вдруг с неба сваливается старуха с чемоданом, полным денег.

– Если все, у кого нет денег, начнут убивать налево и направо…

– Сейчас нам нельзя отдавать долг, – сказал Аревало.

– И чтобы не вызвать подозрений, – саркастически продолжила Хулия, – мы распростимся с «Грезой» и отправимся в Буэнос-Айрес жить как последние нищие. Ни за что на свете. Если хочешь, мы не заплатим ни песо, но я поеду к кредитору. Как-нибудь я его уломаю. Я пообещаю ему, что если он даст нам передышку, дела поправятся и он получит все свои деньги. Я ведь знаю, что могу заплатить, потому буду говорить уверенно и сумею его убедить.

Однажды утром радио, а позже и газеты заговорили об исчезнувшей даме.

– «В результате беседы с комиссаром Гарибето, – прочел Аревало, – у нашего корреспондента сложилось мнение, что полиция располагает определенными данными, не позволяющими исключить возможность преступления». Слышишь? Начинают толковать о преступлении.

– Это несчастный случай, – возразила Хулия. – Постепенно они сами убедятся. Сейчас еще полиция не исключает возможности того, что сеньора жива и здорова и блуждает Бог знает где. Поэтому здесь нет ни слова о деньгах, чтобы никому не вздумалось треснуть ее палкой по голове.

Стоял сияющий майский день. Они сидели у окна, греясь на солнце.

– Что такое «определенные данные»? – спросил Аревало.

– Деньги, – без колебаний заявила Хулия. – Только деньги. Кто-нибудь пришел и рассказал, что сеньора разъезжала с баснословной суммой в чемодане.

Вдруг Аревало спросил:

– Что это там?

Большая группа людей толпилась на дороге, в том месте, откуда упал автомобиль.

– Они обнаружили машину.

– Пойдем посмотрим, – предложила Хулия. – Будет подозрительно, если мы не проявим любопытства.

– Я не пойду, – ответил Аревало.

Пойти им не удалось. Весь день в кафе были посетители. Наверное возбужденный этим обстоятельством, Аревало был оживлен и разговорчив; он расспрашивал о случившемся, высказывал мнение, что в иных местах дорога подходит слишком близко к краю обрыва, но признавал, что, к сожалению, автомобилистам свойственна неосторожность. Чуть встревоженная, Хулия смотрела на него с восхищением.

Вдоль обочины выстроились автомобили. Позже Аревало и Хулия заметили посреди скопища машин и людей какое-то длинношеее животное или насекомое невероятных размеров. Это был кран. Кто-то сказал, что кран простоит тут до утра, потому что уже смеркается. Другой сообщил:

– Внутри автомобиля – отличного «паккарда» колониальных времен – обнаружили даже два трупа.

– Они, поди, целовались, точно голубки в гнездышке, и вдруг – кувырк! – «паккард» вылетает за край обрыва и шлепается в воду.

– Прошу прощения, – вмешался тонкий голос, – но автомобиль не «паккард», а «кадиллак».

В «Грезу» вошел полицейский, офицер, в сопровождении седого господина в нахлобученной шляпе и зеленом плаще. Сняв шляпу, господин поздоровался с Хулией. Дружески взглянув на нее, он заметил:

– Работаем, а?

– Людям всегда кажется, что кафе приносит Бог знает какой доход, – ответила Хулия. – К сожалению, не каждый день дела идут, как сегодня.

– Но вы не жалуетесь, верно?

– Нет, я не жалуюсь.

Обращаясь к полицейскому, господин в плаще заметил:

– Если бы мы не пахали на наше управление, а обзавелись таким уютненьким кафе или баром, мы бы тоже не жаловались. Терпение, Маторрас.

Некоторое время спустя господин в зеленом плаще спросил Хулию:

– Вы слышали что-нибудь в ночь происшествия?

– А когда это было? – спросила она.

– Очевидно, в пятницу ночью, – сказал полицейский в форме.

– В пятницу ночью? – переспросил Аревало. – По-моему, я ничего не слышал. Не помню.

– Я тоже, – сказала Хулия.

Извиняющимся тоном господин в плаще сообщил:

– Наверное, через несколько дней мы вас побеспокоим и вызовем в Мирамар, в комиссариат, дать показания.

– А тем временем пришлете полицейского, чтобы он обслуживал клиентов? – спросила Хулия.

Господин улыбнулся.