Николай Павлович. Ma, ну что ты говоришь. Изольда Тихоновна. Я знаю, что я говорю. А потом я прочла в газете, что еще один умный человек предложил построить еще один новый проспект и для этого сломать еще один старый район. И я сказала моему сыну – иди и рисуй. И побыстрее, пока они не перевыполнили план и не сломали все досрочно. Что-что, а ломать у нас умеют быстро.

Николай Павлович. Ma, ну что ты говоришь.

Изольда Тихоновна. Я знаю, что я говорю. Я патриотка не меньше твоего, но то, что ломать легче, чем строить, это знает даже дурак. Поэтому ты сейчас должен работать день и ночь. А если бы у тебя был план реконструкции, ты бы все сделал загодя. Нельзя в паше время быть стихийным художником. Нужно заранее знать, что увековечивать. Вечное не терпит спешки.

Галина Аркадьевна. Но почему вы думаете, что на этот самый район будет такой же спрос, как на старый Арбат. Все-таки в архитектурном отношении…

Изольда Тихоновна. Вы знаете, что там за дома были до революции?

Галина Аркадьевна. До революции – не знаю. Изольда Тихоновна. Надеюсь. Там были дома свиданий, к вашему сведению. Зачем им красота снаружи, хотела бы я знать?

Галина Аркадьевна. Но помилуйте, зачем же Коле рисовать эту гадость?

Изольда Тихоновна. Во-первых, не рисовать, а отображать. Во-вторых, это не гадость, а проклятое прошлое. А прошлое нужно всем – и городу, и человеку, каким бы оно ни было.

Николай Павлович. Ma, ну что ты говоришь.

Изольда Тихоновна. Я знаю, что я говорю. Вы, например, уже ведь были замужем.

Галина Аркадьевна. Ну и что?

Изольда Тихоновна. Вот и я говорю – ну и что? У всех есть свое прошлое. К тому же Коляшиной работой уже интересовались.

Николай Павлович. Кто?

Изольда Тихоновна. Из журнала. Какой-то корреспондент. (ПДП.) Это вы звонили?

ПДП. Да, я. (Встает, подходит к Николаю Павловичу.)

Галина Аркадьевна и Изольда Тихоновна отходят.

Редакция поручила мне взять у вас интервью и несколько новых рисунков.

Николай Павлович. К вашим услугам.

ПДП. Прежде всего, чем знаменателен для вас прошедший год?

Николай Павлович. Моей женитьбой.

ПДП. Нет, не в этом плане. Это для широкого читателя узко.

Николай Павлович. Для меня – нет. Это придает мне силы.

ПДП. А разве не могло бы придать вам силы какое-нибудь общественно значимое событие, скажем, перекрытие Ангары? Или БАМ?

Николай Павлович. Могло бы, наверное. Если бы я при этом присутствовал.

ПДП. Может, мы тогда так и скажем?

Николай Павлович. Нет, мы так не скажем. Мы скажем так, как я сказал.

ПДП. Но ваша женитьба – это лишь факт вашей биографии.

Николай Павлович. А вы полагаете, творчество художника не связано с его биографией? И она никому не интересна?

ПДП. Интересна. Но, как правило, после смерти.

Николай Павлович. Ну что ж, подождите немного.

ПДП. Не могу, у нас помер стоит.

Николай Павлович. Тогда ничем не могу вам помочь.

ПДП. А каковы ваши творческие задумки? Над чем вы собираетесь работать в текущем году?

Николай Павлович. Над портретом моей жены.

ПДП. Ну, это слишком мелко для такого крупного мастера.

Николай Павлович. А для Рембрандта Саския – не мелко?

ПДП. Кто?

Николай Павлович. Саския. Жена его.

ПДП. Зачем сравнивать. У нас с вами, надо полагать, другие представления о предмете искусства.

Николай Павлович. Хотите поссорить меня с Рембрандтом? У нас с ним одни представления.

ПДП. Как это поссорить? Он же умер.

Николай Павлович. Лишь в известном смысле.

ПДП. Ну да, это конечно. Так как насчет планов? Могу я сказать, что вы собираетесь создать образ нашего современника?

Николай Павлович. Пожалуй.

ПДП. Вот это уже другое дело. (Лихорадочно пишет.) Человека, который активно участвует в строительстве новой жизни?

Николай Павлович. Именно.

ПДП. Так. А чем он вам дорог?

Николай Павлович. Кто «он»?

ПДП. Ваш герой нашего времени.

Николай Павлович. Чем дорог? Всем.

ПДП. А подробнее.

Николай Павлович. Понимаете, это удивительное дело. Каждой черточкой лица. Каждым жестом. Всем, что говорит. И тем, как говорит. Даже звуком голоса. Даже тем, что других, быть может, раздражает.

Галина Аркадьевна. Перестань.

ПДП. Спасибо. По-своему, очень красочно. И как-то волнительно. И чем-то даже проникновенно. Я только немного подредактирую – чтоб свежести придать.

Николай Павлович. Придавайте. Только не простудитесь.

ПДП. Заголовок статьи – «Саския в спецовке». Грандиозно! (Отходит, садится в кресло.)

Галина Аркадьевна подходит к Николаю Павловичу.

Галина Аркадьевна. Ну для кого ты это все?

Николай Павлович. Для тебя.

Галина Аркадьевна. А если мама услыхала?

Николай Павлович. Ну и что?

Галина Аркадьевна. Вряд ли ей это приятно.

Николай Павлович. А тебе?

Галина Аркадьевна. Мне… Я как-то случайно слышала, как Лида говорила с Игорем. Ну, всякие там слова. Всю ночь проплакала.

Николай Павлович. Ревность?

Галина Аркадьевна. Не знаю. Я чувствовала, что уже им не нужна, что даже мешаю. А признаться себе в этом не хотела. Нет, я, конечно, делала для них что могла, ломала свои привычки. А с комнатой… А, да что говорить…

Изольда Тихоновна (встает, подходит). Николаша, ты знаешь, что я решила? Я отдам вам свою комнату, а сама перейду в маленькую.

Николай Павлович. Что ты, ма, это совершенно лишнее. Нам хорошо и в моей.

Изольда Тихоновна. Вам, может, и хорошо. А вот тебе – плохо. Ты же не один теперь в ней. Не спорь, я мать, я лучше знаю.

Галина Аркадьевна. Но ведь мы тоже не дети малые, что же, у нас своего мнения быть не может?

Изольда Тихоновна. Что вы такого видели в жизни, хотела бы я знать! Вы с мое поживите. Девчонка, вместо благодарности – спорит. (Отходит, садится на диван.)

Галина Аркадьевна. Это я девчонка? Коля, ты как хочешь, но нам вместе лучше не жить. Я понимаю, что это твоя мать, но я сама мать – и я никогда не стала бы заставлять свою дочь жить по моей мерке.

Николай Павлович. Но что же делать? Я не могу оставить ее одну.

Галина Аркадьевна. Надо найти две квартиры рядом, может, даже в одном доме. Но я не хочу и не могу слышать, как мне вечно ставят в пример или себя, или вашего папу. Это твой отец, и я его, конечно, очень уважаю, но я в конце концов тоже не сирота, у меня тоже были родители. Почему я должна ему подражать?

Изольда Тихоновна (обернувшись). И если вам вдруг придет в голову какая-нибудь глупость насчет обмена, то имейте в виду, что из этой квартиры я сама, своими ногами, не уйду. Вы меня поняли, да?

Николай Павлович. Ma, ну что ты говоришь.

Изольда Тихоновна. Я знаю, что я говорю. Скажи своей молодой жене, что она может немного подождать. Не так уж долго осталось. (Отворачивается.)

Николай Павлович. Ну, ты слышишь?

Галина Аркадьевна. Слышу.

Николай Павлович. Ну и что?

Галина Аркадьевна. По-моему, я это уже где-то слышала, не помню только – где. (Отходит, садится.)

Выходит тип из Мневников.

Николай Павлович. Можно? Я по объявлению.

Тип (долго и мучительно соображает перед каждой фразой). Чего объявляли-то?

Николай Павлович. Насчет обмена. Вы объявление давали?

Тип. Обмена? Пожалуйста. Махнемся не глядя.

Николай Павлович. Квартиру вы разве не меняете?

Тип. Квартиру? Какую?

Николай Павлович. Я не знаю какую. Вы же давали объявление – две квартиры на съезд.

Тип. На какой съезд?

Николай Павлович. Ну и ну. Ладно, раз не меняете…

Тип. Погодь, погодь. Ты чего? Сейчас чего-нибудь

сменяем. Ты один?

Николай Павлович. Я пойду. Ошибся, наверное.

Тип. Да погоди ты. Пойду… пойду… Разошелся. Ты толком скажи – чего меняем-то. Может, я запамятовал.

Николай Павлович. Ничего себе, не помнить, что вы меняете квартиру.