Поиски потерпевших бедствие на «Сибирякове», несмотря на то что мы знали довольно точно место нападения на пароход, велись чуть ли не по всему пути его плавания.

У нас, конечно, было мало надежды, что «Сибиряков» уцелел. Но что сталось с командой, с пассажирами? Еще много времени их судьба оставалась для нас загадкой.

В предполагаемый район гибели парохода были посланы шхуны полярной гидрографии и самолеты ледовой разведки. Летали ежедневно целую неделю. Безрезультатно. Все полярные станции, расположенные поблизости, следили за морем и сушей. Поиски затруднялись сложными очертаниями берегов и множеством островов, больших и малых.

Мы надеялись, что сибиряковцам удалось спустить хотя бы одну шлюпку и где-либо высадиться.

Прошло более десяти дней, пока нам стало известно, что строители, работавшие на мысе Де-Колонга, расположенном в 25 милях от острова Белухи, слышали 25 августа орудийные выстрелы и видели далеко на горизонте корабль, окутанный дымом. Это сообщение дало возможность сконцентрировать поиск.

Затем и с других полярных станций стали поступать донесения о находках: к берегу волны прибивали обгоревшие деревянные предметы, принадлежавшие пароходу. Мы все это проверили, и сомнения у нас не осталось: «Сибиряков» потоплен.

В один из тревожных вечеров в штабе появился Николай Сергеевич Шарыпов. В дрейфе на «Георгии Седове» он был самым молодым из нас. Сейчас Николай Сергеевич выглядел грозно, был обвешан оружием.

— Нас два батальона, — с гордостью сказал он. — Помощь Северного флота Сталинграду. Все добровольцы.

Посидели, вспомнили прошлое. Незаметно стемнело

— Зайду домой, к родным, Константин Сергеевич, — сказал Шарыпов, поднимаясь со стула, — Попрощаться надо. Отпущен командиром до двадцати четырех ноль-ноль. Будь здоров, капитан, дай бог увидеться.

Мы обнялись.

Как теперь известно, противник придавал большое значение захвату острова Диксон или хотя бы разрушению его порта. «„Адмирал Шеер“… должен был внезапно высадить на остров 180 человек. Цель десанта: захватить руководящий состав штаба западного сектора Северного морского пути, поджечь угольные склады, уничтожить радиостанцию и прервать связь с Красноярском. Гарнизон острова состоял всего из нескольких десятков пограничников, но, чтобы гарантировать успех десанта, крейсер должен был поддерживать его своим огнем»note 32.

К моменту появления вражеского рейдера в порту находилось только три корабля. У внешней стенки причала стоял ледокольный пароход «Дежнев»; только что пришел из Архангельска пароход «Кара» с разным грузом, в том числе с 250 тоннами аммонита, а с Енисея — пароход «Революционер» с пиломатериаламиnote 33.

Начальник операций западного сектора А. И. Минеев приказал и этим судам уйти в Енисейский залив, в район Гольчихи, и находиться там до особого распоряжения.

За какой-то час до вторжения врага Диксон выглядел на редкость мирно, даже идиллически.

«Ночь была тихая и ясная, — писал впоследствии Минеев. — Спокойное море блестело, как зеркало. Хотя солнце уже зашло за горизонт, но света было много. Над морем стлался редкий туман. Солнечные лучи, вырывавшиеся из-за горизонта, окрашивали туман в розовый цвет, и от этого вода казалась розовой, как будто в ней разлили кармин…»

Во втором часу ночи на 27 августа дежурный, следивший за морем, разглядел в дымке большой и явно военный корабль, идущий к острову. Встревоженный дежурный позвонил начальнику штаба морских операций Н. А. Еремееву. Немедленно была объявлена тревога.

«Шеер» вошел на внешний рейд проливом между островами Диксон и Берн, занял самое удобное и безопасное в навигационном отношении место для глубокосидящего корабля и тут же открыл залповый огонь.

Ровно через полминуты ему ответили пушки «Дежнева». Еще через минуту загремели 152-миллиметровые орудия береговой батареи и пушки парохода «Революционер».

Батарея старшего лейтенанта Н. М. Корнякова — две гаубицы — развернулась на узкой гранитной площадке, соединяющей главный причал Диксоновского порта с берегом. Обслуживали батарею двенадцать артиллеристов.

При первых залпах рейдера ранило Корнякова и командира второго орудия сержанта И. П. Сауляка. Оба они остались при пушках до конца боя.

Отражать врага помогали рабочие, бойцы отряда народного ополчения. Шофер-коммунист Сергей Коробов под градом осколков подтягивал на автомашине откатывающиеся после выстрела гаубицы. Тамара Лобанова, Галина Назарова и другие девушки подносили снаряды и перевязывали раненых.

Мужественно вели себя зимовщики острова и портовики. Партийные организации Диксона приняли на себя главную ответственность за организацию обороны, подготовились к отражению возможного десанта с вражеского корабля. Немедленно были созданы противодесантные дружины, вооруженные несколькими десятками винтовок, двумя пулеметами и мелкокалиберными противотанковыми пушками. Командиром дружин на острове стал начальник полярной станции И. А. Сидорин, а в порту — начальник политотдела С. А. Шатов.

В тундре, примерно в десятке километров, был еще раньше устроен склад продовольствия и топлива. Там же была походная радиостанция. Базу подготовили на случай, если бы пришлось покинуть порт и уходить в тундру. Прикрывать отход островитян на материк должны были дружинники.

К счастью, этого не потребовалось.

Неожиданно попав под огонь тяжелых орудий с берега, обстреливаемый еще двумя пароходами, «Шеер» убрался с рейда подальше в море. Меняя позиции, крейсер просчитался и снова угодил под пушки Корнякова. Получив прямые попадания, враг поставил дымовую завесу и окончательно покинул поле боя.

Отчитываясь о своем походе, командир крейсера Меендсен-Болькен писал: «К немалому удивлению, внезапно открыла огонь береговая батарея 150-мм пушек. Вследствие этого от высадки десанта пришлось отказаться»note 34.

Вот она, предусмотрительность Ивана Дмитриевича Папанина! Кто знает, не будь на острове пушек, как окончился бы налет рейдера?

Четко и организованно действовал экипаж «Революционера», где капитаном был Ф. Д. Панфилов. Первый вражеский снаряд разорвался неподалеку от судна, а два следующих попали в мостик, повредили штурманскую и рулевую рубку, они запылали. Не прекращая отстреливаться, моряки самоотверженно тушили пожар. Капитану Панфилову еще раньше перебило ногу, однако он продолжал руководить работой команды.

Машинисты во главе со старшим механиком В. Л. Макарьиным выжали все, что можно, из двигателей, и судно вышло из-под обстрела, укрылось в бухте Самолетной.

Бесстрашно вел себя и экипаж совсем безоружного парохода «Кара» с капитаном Г. С. Мирошниченко во главе. Судно было тяжело нагружено, сидело очень низко и над причалом почти не возвышалось. Поэтому наблюдатели рейдера его вначале не заметили.

Под разрывами вражеских снарядов в разгар боя к «Каре» подошел катер управления порта и приказал капитану немедленно отвести пароход от причала и следовать вдоль берега вверх по Енисею.

«Осколки снарядов обсыпали все судно, в особенности кормовую часть, — читаем в рейсовом донесении капитана. — Пробило цистерну. Пустили дымовую завесу с носа и с кормы, дышать стало тяжело, все надели противогазы. С трудом вывели „Кару“ из опасной зоны». Следует напомнить, что все это делалось на бочках с порохом (на пароходе было 250 тонн взрывчатки) с опасностью каждую минуту взлететь на воздух.

Особо хочу выделить подвиг «Дежнева».

Корабль получил четыре прямых попадания снарядов среднего калибра и много мелких; Ниже ватерлинии оказались две пробоины. Вышли из строя дальномер и пулемет, были повреждены две пушки. Небольшая команда потеряла семь человек убитыми, тридцать было ранено.