– Вы так трогательно заботитесь о репутации Матика, – фыркнул Фигаро. – Меня сейчас пробьет на слезу. А этот… художник? Возлюбленный Мари?

– Сволочь и скотина. – Глаза Метлби зло сверкнули. – Сжил со свету родного брата из-за наследства. Для того чтобы устроить первую выставку он сжег свой старый дом – застрахованный, разумеется. А все дорогие вещи из него перед этим продал скупщику краденного. Его бы поймали, но он дал неплохую взятку агенту.

– Вы и ему в черепушку лазали? – следователь недоверчиво покачал головой. – Ну Вы даете… Ну а брат Мари? А этот мальчик, который утонул? Метлби, дьявол Вас раздери, ему же было лет четырнадцать!

– Какой еще мальчик? – удивился магистр. – Не знаю никаких мальчиков… А, Вы наверное, имеете в виду Фалько, первого ухажера Мари. Да, она рассказывала о нем. И, поверьте, Фигаро, утонул он совершенно самостоятельно. А что до старшего брата госпожи Кросс… Знаете, я думал, что меня будет мучить совесть. Я никого до этого не убивал. Ну, знаете, все эти разговоры и слезливые романы о муках совести, раскаянии… Ничего подобного. Я был доволен, Фигаро. Доволен тем, что сделал. Отец Мари, очевидно, сошел с ума, переписав на Эдди Кросса все свое состояние. Педофил, морфинист и жмот, обожающий мучить животных – да общество должно сказать мне спасибо!

– Но дело не в нем, Метлби, – тихо сказал следователь. – Дело в Мари, так?

– Да! – Магистр вскочил на ноги, сжимая кулаки, вокруг которых заплясали змеи электрических дуг. – Да, ради Мари! Ни один из этих ублюдков не стоил и волоска с ее головы! Фигаро, если бы Вашу сестру обидел хулиган, что бы Вы сделали? Пошли и рассказали ему, какой он нехороший? Мари моя ученица, Мари мне как дочь, Мари…

– Ваша любовница?

Следователь сказал это очень тихо, но Метлби вздрогнул, как будто Фигаро влепил ему пощечину.

– Нет, – покачал он головой. – Когда-то давно… и недолго. Летом, на Голубых озерах… Но Вас это не касается.

– Вы все еще любите ее? – следователь, не отрываясь, смотрел магистру прямо в глаза.

– Дурак Вы, Фигаро… – Метлби без сил рухнул на стул. – Что это меняет? Кому это надо? Откуда эта привычка копаться в чужом… чужой личной жизни? Которой, к тому же, нет?

– Неужели так сложно сказать ей…

– Нет! – колдун треснул кулаком по столу; тяжелая стеклянная пепельница, подпрыгнув, жалобно звякнула. – Нет, не сложно. Но зачем?! Не забывайте, кто я. Я знаю, что происходит у Мари в голове. Нет, глубоко я не забирался – мне дорого ее психическое здоровье. Но я знаю, как она ко мне относится. Я ее близкий друг. Очень близкий, самый близкий, но не более. Пойди я на нечто большее, ей было бы… неудобно. И, возможно, из жалости… Но мне не нужна ничья жалость. Это Вам ясно?!

– Ну, от меня Вы жалости вряд ли дождетесь.

– И что Вы собираетесь делать? – Метлби криво усмехнулся. – Неужели Вы пришли сюда один? Или Вы и вправду настолько глупы?

– Да, я пришел один. – Фигаро вздернул голову. – Но если через полтора часа я не окажусь на Стеклянной улице, заместитель главного инквизитора в Нижнем Тудыме вскроет один запечатанный конверт…

– Понятно, – кивнул магистр. – Умно. Но теперь я не понимаю Вас. Чего Вы от меня хотите? Почему со мной разговаривает младший следователь ДДД Фигаро, а не ударный отряд Светлых Сестер? Что Вам нужно? Денег? Не проблема. Я могу выписать чек на предъявителя, не вставая с места. Сто тысяч империалов. Впрочем, и правда – чего мелочится? Двести тысяч.

– Увы, – следователь развел руками, – за работниками ДДД налоговая служба следит тщательнее, чем за игорными домами. Я не возьму денег, Метлби.

– Ну тогда… Я ведь волшебник, Фигаро. И могу дать Вам нечто такое, чего не купишь за деньги. Вы уже немолоды. Как насчет того, чтобы сбросить лет двадцать? Больше я не потяну: не хватит ни сил, ни материалов.

– Заманчивое предложение. – Фигаро мечтательно закатил глаза. – По-настоящему заманчивое. Но… Нет, не нужно.

– Тогда чего Вы хотите?

– Для начала скажите мне: почему? Я просто хочу понять, – следователь достал трубку и принялся ее набивать. – Черт, табак заканчивается… Вы убивали только тех, кто, по Вашему мнению, мешал Мари жить. Марко Сплит… Ну, это я еще могу понять. Брат Мари – с ним тоже все ясно. Но художник и адвокат? Неужели Вы прихлопнули их только потому, что они были для Мари… Не знаю – плохой компанией? Неподходящей парой?

– Фигаро, у Вас нет с собой кристалла-стенографа. Я бы почувствовал.

– Нет.

– Тогда все, что я здесь скажу, не имеет никакого значения. Это не может быть использовано в суде для обвинения.

– Не может.

– Но тогда…

– Метлби, – Фигаро вздохнул, – я обязательно объясню Вам, что к чему. Но расскажите и Вы мне.

– Что?! – заорал колдун, вскакивая на ноги. – Что Вам рассказать?! О чем?! О том, как это невыносимо – делать безразличную мину, когда та, кто никогда – никогда, слышите, Фигаро?! – не будет твоей, мило улыбается тебе, целует в щечку, и отправляется на свидание с полудурком, вся прелесть которого в ее глазах лишь в том, что у него «интересный голос» и специфическое мнение о конном спорте?! Вам об этом рассказать, да?! Нет уж, Фигаро, Вы не покинете этой комнаты! Потому что теперь Мари узнает обо всем. Узнает, что все это время я… Она возненавидит меня, Фигаро. И мне, право, уже безразлично, что случится со мной. Уж на Вас-то я отыграюсь…

– Она не узнает, – покачал головой следователь.

Магистр закрыл рот и уставился на Фигаро.

– Вы хотите сказать…

– Нет. Но я сделаю Вам встречное предложение. Прямо здесь и сейчас Вы напишите сказочную повесть. Сюжет такой: после ссоры с господином Сплитом, носившей сугубо личный характер, Вы отправились к нему домой выяснять отношения. Там разговор не задался и, пребывая в состоянии аффекта, Вы слегка… хм… переборщили с методами морального воздействия на покойного, после чего, в шоке от содеянного, скрылись с места происшествия. Однако муки совести совершенно разъели Вашу тонкую душу и тогда Вы, исполненный самого искреннего раскаяния, явились к следователю ДДД Фигаро с покаянием. Дата, подпись. После этого я с Вашим сочинением отправлюсь в Инквизиторий и использую одно из своих немногочисленных прав, а именно – потребую закрытого процесса. Поскольку старший инквизитор – Ваш давний приятель, он не станет возражать. Перед Вашим делом «поднимут шлагбаум» и уже через неделю все закончится.

– Меня повесят?

– Не думаю. Инквизиция и так находится с Коллегией в состоянии холодной войны, а Коллегии принадлежат все столичные газеты. Инквизиции не захочется лишний раз принимать огонь на себя, отправляя на виселицу дипломированного колдуна, известного писателя, теоретика с мировым именем – и все это в одном лице. Скорее всего, Вас просто вышлют на Дальнюю Хлябь. Хотя, если конечно, Вам интересно мое мнение, то примерить веревочный галстук Вам бы не помешало. Для Мари же Вы просто отправитесь в командировку. Длительную командировку. Позже Матик придумает какую-нибудь историю про назначение на жутко почетную должность где-нибудь в Халифате. Или на Южном Полюсе.

Метлби присел на диван и закрыл глаза. Посидев так с минуту, он раздавил сигару о подлокотник и внимательно посмотрел на Фигаро. Следователя поразил вид магистра: Алистар Метлби напоминал человека, наконец-то сбросившего в придорожную канаву груз, который ему все это время приходилось тащить под надзором строгого надсмотрщика.

– У меня к Вам только один вопрос, – голос колдуна звучал устало, но, как ни странно, абсолютно спокойно, даже расслабленно. – Ради чего Вы все это делаете? Ради меня? Не верю. Ради обещания, которое дали Матику? Тоже не верю. Тогда ради чего? Звание? Хотите еще одну «птичку» на рукав?

– Нет, Метлби, – Фиагро отвернулся. – Я делаю это ради самого себя. И ничего не собираюсь Вам объяснять. К тому же у нас осталось меньше часа, потом здесь будет разговаривать отряд инквизиторов. Но мы же этого не хотим, правда? Где у Вас бумага?..

– Позор!