С того дня Сэйбл медленно-медленно начала истощаться телом и рассудком. Как жалки были ее потуги скрыть любое проявление слабости от тех, кто мог бы этим воспользоваться!

Фарой, похоже, распознал ухудшение ее состояния, но был не в состоянии что-либо сделать. Возможно, он даже не знал, что теперь Сэйбл не расстается с новой и необычной брошью. Проклятие, которое отравляло ее, было коварно вплетено среди многих других, неопасных и благодатных чар и заставляло ее слишком часто хвататься за амулет. Кроме того, оно мучило свою новую хозяйку навязчивым страхом, что кто-нибудь может украсть дорогой талисман, если она не будет его тщательно скрывать.

В течение нескольких месяцев недомогания Сэйбл Грейанна несколько раз ловила себя на мысли, не объединится ли Фарон с нею, если предложить ему это еще раз. Но она не предложила. Только наблюдала и ждала удобного случая, чтобы прикончить Сэйбл. Грейанна хорошо усвоила полученный урок: дело надо доводить до конца, она больше не оставит в живых свою сестру, чтобы фортуна, не дай Ллос, опять не повернулась к Сэйбл лицом.

Однажды ночью Фарон зачем-то покинул замок, то ли получил какое-то задание, то ли просто обстановка в Доме показалась ему слишком гнетущей. А немного позже подозрительная, страдающая бессонницей Сэйбл как-то ускользнула от своей охраны и слуг и принялась одна-одинешенька бесцельно бродить по цитадели.

Грейанна и полдюжины ее приспешников встретились с Сэйбл лицом к лицу в грибном саду, где мастер по фигурной стрижке обрезал молодой прирост, придавая грибам самый фантастический облик. Последние мгновения жизни Сэйбл могли бы вызвать печаль и сострадание, если бы Грейанну можно было бы заподозрить в таких неприглядных и вредных эмоциях. Ее плохо соображающая, доведенная до отчаяния сестра пыталась использовать платиновый амулет против его создателя, но Грейанна одной только мыслью рассеяла его чары. Тогда Сэйбл приложила все старания, чтобы метнуть заклинание, но не смогла повторить наизусть без запинки ни одной строчки, ей даже не хватило сил четко исполнить необходимые жесты.

Засмеявшись, Грейанна и ее миньоны начали окружать свею жертву, но им не пришлось сделать ни одного удара, потому что Сэйбл завопила от ужаса, схватилась за сердце и упала замертво. Вот что значит слабость, с самого начала и до последнего часа.

На мгновение Грейанна почувствовала себя немного обманутой, но отмахнулась от этого ощущения. Сэйбл наконец-то уничтожена, и это главное, а для приложения своей ненависти оставался еще Фарон.

Прочитав нараспев слова, от которых по саду пронесся холодный ветер, она вдохнула некую новую жизнь в останки Сэйбл. В таком виде она еще пригодится.

Когда часом позже Фарон вернулся в Дом Миззрим, его волосы и одежды были, как всегда, в безукоризненном порядке, но от него пахло вином и передвигался он чрезмерно осторожной поступью. Фарон явно запил свои тревоги. Ну и прекрасно.

Как было приказано, зомби выступил, с порога в дальнем конце зала с протянутыми в умоляющем жесте руками.

Фарон сделал несколько шагов по направлению к фигуре в дверях и заколебался. Пьяный или нет, он все же заметил, что существо передвигается неохотно и неловко — так Сэйбл никогда не двигалась. Но все-таки Фарон слишком поздно почуял подвох. Он уже угодил в ловушку.

Грейанна прошептала парализующее заклинание. Фарон зашатался, поскольку все его мускулы сразу окостенели. Прихвостни Грейанны набросились на него со всех сторон и принялись избивать дубинками.

Грейанна засмеялась от удовольствия. Но тут из образовавшейся на полу кучи-малы раздался крик удивления и ужаса, толпа отпрянула, и Грейанна увидела, что не Фарон лежит, избитый, окровавленный и беспомощный на полу. Невозможно понять как, но ему каким-то образом удалось стряхнуть парализующее заклятие, а потом с помощью волшебства выбраться из-под кучи нападавших.

Поняв уже, что Сэйбл мертва, Фарон должен был, и не без оснований, предположить, что без поддержки верховной жрицы ему недолго оставаться среди живых в Доме Миззрим. Конечно, он не может рассчитывать на свою злобную и жестокую мать, которая пальцем не пошевелила, чтобы спасти одну дочь от другой, — с какой стати ей стараться ради презренного сына. И Фарон без дальнейших раздумий бросился к выходу.

— За ним! Быстрее! — выкрикнула Грейанна, подгоняя своих деятелей.

Когда они завернули за угол, то увидели, что Фарон в развевающемся за спиной пивафви резко уносится прочь. Он не ослаб и не казался ошеломленным (похоже, отчаянное положение весьма способствует протрезвлению), но оставлял следы из кровавых капель на гладком и блестящем полу. Очевидно, дубинки все-таки достали его.

Миньоны Грейанны на ходу начали стрелять из легких арбалетов. Но стрелы отскакивали от волшебного плаща, как от закаленного доспеха. Грейанна быстро сотворила заклятие, чтобы вызвать вспышку огня под ногами Фарона. Ее наемники закричали и прикрыли глаза, защищая их от слепящего блеска. Взрыв получился впечатляющим, но брат остался на ногах и даже не притормозил. Языки пламени погасли за его спиной так же внезапно, как появились.

Погоня повернула за следующий угол. Впереди Фарона ожидала двойная адамантитовая дверь, которая, как могло показаться, распахнулась по собственному почину. На самом деле, и Грейанна это знала, для того, чтобы открыть ее, волшебник должен был воспользоваться двеомером Дома Миззрим — серебряной брошью, усыпанной черным янтарем. Она попыталась использовать собственный медальон, чтобы заставить дверь захлопнуться снова, но ей дверь не подчинилась.

Фарон прыгнул через порог и оказался на выступе вроде балкона, с которого обитатели сталактитового замка, который был Домом Миззрим, могли смотреть на город. Как обычно, на балконе находилась группа стражников, и Грейанна крикнула им, чтобы они остановили мага.

Они повиновались бы без колебаний. Она была верховной жрицей, а он — всего лишь мужчина, да к тому же явно стремившийся удрать. Но, увы, поскольку до сих пор им вменялось в обязанность следить за злодеями, пытающимися проникнуть внутрь, противоположные действия вызвали у них замешательство. А потому у Фарона оказалось время вызвать магию, ошарашить блюстителей еще больше и прорваться.

Когда Грейанна добралась до дверей, то увидела, что за магию избрал брат: стражники образовали беспорядочную толпу, сражаясь друг с другом и пребывая в полной уверенности, что сражаются с беглецом.

Галдеж, топот, грохот, лязг, а секундой позже вопли боли заставили Грейанну резко повернуть голову направо. В дальнем конце балкона, откуда вниз вела винтовая лестница, находился еще один отряд караульных, тоже временно лишившийся боеспособности: Фарон обрушил на них магический град из довольно острых льдинок, а сам уже исчезал внизу хрустальной лестницы, великолепно освещенной волшебным светом.

Грейанна почувствовала острый приступ раздражения, но и только. Она, похоже, упустила шанс помучить Фарона, но он все равно умрет, это бесспорно. Тем более, что на самом деле бежать ему некуда и он сам это знает, если только в панике не совсем потерял голову.

Даже сейчас можно нанести удар, который окончательно решит его судьбу. Грейанна поспешила к краю площадки и увидела, что беглец с кровоточащей раной на голове преодолел уже более половины алмазно сверкающих ступеней. Тогда быстро-быстро, как только смогла, она произнесла длинное и не очень складное заклинание. Оставшиеся до пола пещеры ступени должны были исчезнуть. Конечно, это его не убьет (если только он не совсем потерял голову): способность к левитации, которую дарует та же брошь, что позволяет проходить через закрытые двери Дома, удержит его от падения. Но, ограниченный строго вертикальным движением, он будет представлять собою легкую мишень для заклинаний и стрел.

Грейанна произнесла последнее слово. В тот же миг, как ступени растаяли в воздухе, Фарон подпрыгнул, его и без того длинные ноги вытянулись невероятно и вся его фигура стала похожа на ножницы. Он с трудом, но перешагнул на плоскую вершину гигантского сталагмита, который служил нижней опорой для лестницы.