– И верно. До свидания, господин Нуаре.

– До свидания.

Раздосадованный, что не сумел выудить из ребят побольше, мужчина проводил их долгим взглядом. Ничего, во время аперитива он наверстает упущенное. Может, удастся заполучить несколько дополнительных клиентов, непременно желающих знать все детали происшествия…

А Мишель с Даниелем, никуда больше не сворачивая, направились в «Маргийери». Чувствуя себя не слишком уютно в грязной одежде, Даниель поторопился сменить костюм.

Между тем у близняшек утро прошло восхитительно.

Нагруженные обильным урожаем хвоща и плауна, они шагали вперед, не ощущая усталости и не разбирая дороги.

Они петляли среди озер, которыми изобиловала долина Соммы, среди заброшенных торфоразработок… Завороженно следили за древесной лягушкой, проскакавшей к озеру и нырнувшей в воду, потешались над перепуганным куликом, взметнувшимся в воздух, – так они уходили все дальше и дальше… В то время как Мишель с Даниелем брели через город, близнецы вступили на дорогу примерно в километре выше шлюза.

Вдали, ниже по каналу, вырисовывались зубчатая кровля старого завода и маленький мост, за ним, на другом берегу, зеленел луг Бури. А совсем вдалеке виднелась сама ферма.

– Ой, гляди! – внезапно воскликнула Мари-Франс, показывая куда-то вперед.

Ив вздрогнул – сестра, кажется, была очень взволнована. Послушно посмотрев в указанном направлении, он заметил, что у фермы притормаживает серебристо-серый фургон. На миг на горизонте обозначились две фигуры жандармов – и исчезли в доме.

– Видел? – шепотом спросила Мари-Франс, словно ее голос могли услышать на таком расстоянии.

– Да, у Бури жандармы.

Двойняшки на мгновение оцепенели. Затем вздохнули и переглянулись, уже готовые рассмеяться– без всякой причины, просто погода стояла чудесная, да и утро выдалось замечательным.

Они повернулись к шлюзу спиной и двинулись вверх по течению. Через несколько шагов канал делал большую петлю. Поравнявшись с излучиной, близнецы встали как вкопанные.

В этом месте за рядом тополей тянулся небольшой лесок, в котором росли ольха, бузина, кусты ежевики и молодые дубы.

Двойняшкам этот лесок был прекрасно знаком. Единственная тропинка через него – даже дорога, достаточно широкая, чтобы пропустить повозку, – выводила к заброшенной ферме на лужайке, куда близнецы часто бегали.

И вот, подойдя к лесу, они заметили, что сквозь нежно-зеленую поросль пробивается легкий дымок.

– Похоже, что-то горит на ферме Нюма, – прошептал Ив.

– Или на лужайке, – добавила Мари-Франс.

Они не спускали глаз с сизой струйки, которая то разбухала в серый клубень, то наполнялась снопом быстро гаснущих искр.

– Пойдем посмотрим? – предложила Мари-Франс.

Ив колебался – он заметил, что сестра лукаво следит за ним краешком глаза. Ее вопрос был своего рода вызовом.

– Идем, – ответил он, внезапно охрипнув.

В окрестностях фермы Нюма они не раз натыкались на рыбаков или бродяг, закусывающих возле костра или прикорнувших в траве на лужайке.

Взявшись за руки, с видом конспираторов близнецы вступили на поросшую травой дорогу. Конечно, это было не более чем игрой, и все-таки их невольно пробирал страх, придававший приключению особый вкус.

В лесу стояла тишина, лишь тихонько шуршали ветки и сухая трава под лапками грызунов, бросавшихся при их приближении наутек.

Слегка запыхавшись, дети остановились в десяти шагах от лужайки, там, где заросли чуть редели. Без лишних слов они сошли с извилистой дороге и затаились в кустах.

На лужайке не было ни души.

Перед ними возвышался неуклюжий силуэт глинобитного дома под старой замшелой черепичной крышей. Длинный фасад с дверью и единственным окном. К стене прилегали двустворчатые ворота, ведущие в сарай. Близняшки прекрасно знали этот сарай. В нем до сих пор лежала огромная куча прелого сена, ее было видно сквозь щели в воротах.

– Понял? – шепнула Мари-Франс. – Кто-то развел в доме огонь!

Дым в самом деле поднимался из трубы на крыше.

– Пойдем поглядим, – позвала девочка.

По поводу этого предложения Ив мог бы сказать многое, если бы не насмешки сестры, которых он боялся больше всего на свете.

– Если хочешь, – с трудом выговорил он, стараясь не стучать зубами.

Ив не был трусом. Это было нервной реакцией, от которой не оставалось и следа, как только он (переходил к действию.

Немного путаясь в своем обмундировании, двойняшки выбрались из укрытия. Зато двадцать метров открытого пространства наши исследователи пересекли с такой быстротой, будто эта зона простреливалась из автомата.

Они вжались спиной в фасад, не подозревая, что на курточках остаются большие желтые пятна.

Все было спокойно. Но самое трудное ждало их впереди. Двойняшки решили перевести дух. Из дома не доносилось ни шороха, хотя в окне зияла дыра. Близнецы часто бывали на этой ферме и знали ее как свои пять пальцев, несмотря на запертую дверь. Существовал довольно оригинальный способ проникнуть внутрь: через врезанную в стену кладовку, решетки которой давно съела ржавчина, образовав отверстие шириной в добрых полметра. В теплое время года его заслоняла высокая трава.

– Ну что, идем? – шепнула Мари-Франс. – Может, дверь открыта…

Она первой скользнула к порогу и приличия ради постучала. Удары гулко отдались в тишине. Никого. Подергав ручку, девочка убедилась, что дверь, как и раньше, заперта. Не обмолвившись ни словом, брат с сестрой шмыгнули за дом и юркнули в бывшую кладовую.

Один за другим они выкарабкались из лаза рядом с каменной раковиной. В просторной комнате не было ни души, но в камине под обшарпанным колпаком полыхал огонь.

Двойняшки разинули рты; держась поближе к отверстию, чтобы, в случае надобности, легче было удрать, они таращили круглые глаза на длинные языки пламени, вырывающиеся из кипы бумаг.

Мари– Франс подбежала к дверям – ключ торчал в скважине. Девочка торопливо повернула его, отперла замок. А Ив тем временем устремился к очагу. Рядом с ним он приметил стопку бумаги, нетронутую огнем, выдернул из нее толстую тетрадь и с гордым видом предъявил сестре.

Это был альбом в серой матерчатой обложке, на которой печатными буквами было выведено: «Открытки». Сияющими глазами девочка созерцала находку, затем спросила не без зависти:

– И что ты собираешься с этим делать? Ив не ответил. Он быстро перелистывал страницы. На каждой – две, три или четыре открытки, заправленные уголками в прорези. Открытки лежали вперемешку: и с пейзажами, и старые поздравительные. Последние, чаще всего бледно-розовые, были украшены виньетками, золотыми рамочками, а некоторые – серебристыми блестками.

– Можно продать в воскресенье на празднике! – наконец произнес мальчик.

– Фу! Какой дурак его купит! – отозвалась девочка, немного расстроенная, что эта мысль не ей пришла в голову. С плохо скрываемым любопытством она поднесла альбом к глазам. – Ой, тут какие-то стихи!

– Смотри, шляпа! – воскликнул брат.

– Сам ты шляпа, это чепец старой девы. Гляди-ка, здесь что-то написано… «Да здравствует святая Катерина!»

Почувствовав интерес сестры, Ив воспользовался преимуществом.

– Вот увидишь, Мишель обрадуется, лишняя вещь на продажу!

Мари– Франс промолчала. Она рассматривала тонкие чепцы, отделанные мелким кружевом. В следующий миг девочка со вздохом захлопнула альбом.

– Может, его нельзя забирать, – произнесла она.

– Но… его же хотели сжечь! – запротестовал Ив.

Мари– Франс не так просто было переспорить.

– А что если позвать его? – предложила она. – Тот, кто развел огонь, наверное, где-то поблизости. Можно спросить у него разрешения. – И, не дожидаясь возражений, она крикнула: – Эй, есть кто-нибудь?

С колотящимся сердцем близнецы считали минуты. Ответа не было. Девочка снова позвала, высунувшись в окно. Без толку.