А тем временем неподалеку, хоронясь в густой траве, братья Джоны наблюдали за ее силуэтом, который то и дело мелькал в проломах стен. Затаив дыхание, они увидели, как Кэнди шагнула на первую из ступенек.

— Она просто чудо из чудес, — восхищенно пробормотал Соня.

— С чего ты это взял? — буркнул Ворчун.

— Да ты взгляни на нее! Немногие в этом дурацком Иноземье отважились бы на такое!

— Она попросту не в своем уме, — вставил Змей. — Все дело именно в этом. Я с самого начала по глазам заметил, что она чуток того.

— Так выходит, мы послали девушку на столь рискованное дело, воспользовавшись плачевным состоянием ее рассудка, вместо того чтобы самим за это взяться? — возмутился Удалец. — Нечего сказать, герои!

— А ну быстро задвиньте свои заслонки, вы все! — прикрикнул на них Хват. — Соня прав. В леди определенно что-то есть. Стоило нам ее увидеть, как каждому из нас на миг показалось, что мы вроде бы встречались с ней когда-то прежде. Разве нет? Ну, что молчите?

— Ты же сам велел нам задвинуть заслонки, — сердито напомнил ему Хнык. — Вот мы и выполняем твои указания.

— Есть в ней что-то колдовское, — продолжил Хват, игнорируя замечание Хныка. Он достал из-за пояса маленький ножик и вынул его из кожаного чехла. — И нам надлежит встать на ее защиту.

— Но ты ведь не собираешься... — дрогнувшим голосом прошептал Ворчун.

— ...напасть... — продолжил Удалец.

— ...на Мендельсона Остова? — закончил вопрос Губошлеп.

— С этой вот жалкой пародией на оружие? — подытожил Филей.

— А что, у кого-нибудь из вас есть идея получше? — фыркнул Хват.

— Да ведь он вдвое выше нас! — простонал Хнык.

— Втрое! — поправил его Ворчун.

— Он вырвет нам сердце! — сказал Губошлеп.

— Но мы не можем бросить леди Квокенбуш на произвол судьбы, — возразил Хват.

— Я за то, чтоб рвать когти, — заявил Ворчун. — Дело проиграно, Хват. Но по крайней мере, если мы удерем отсюда, Ключ останется у нас, в целости и сохранности. А ввязавшись в драку, мы подвергнем опасности не только нашу жизнь...

— Нашу бесценную жизнь! — вставил Змей.

— ...но и Ключ. Нельзя нам так рисковать!

— Ворчун прав, — сказал Хнык. — Я тоже за то, чтоб удрать, пока не поздно.

— Даже слушать об этом не желаю, — откликнулся Хват. — Леди рискует головой ради нас.

— Мало ли что, — прошипел Змей. — Как я уже говорил, она, похоже, помешанная.

— А я говорил и еще раз повторяю, — разозлился Хват, — что всем вам лучше бы задвинуть заслонки и жар попусту не расходовать. Мы сделаем все, чтобы хоть немного задержать Остова.

Сказав это, он резко вскочил на ноги и помчался по траве к Мендельсону, зажав в руке свой маленький ножик.

Остов обернулся, лишь когда Хват подбежал к нему почти вплотную, их разделяли всего каких-нибудь несколько шагов. Лезвия длинных мечей со свистом рассекли воздух. Рот Остова был широко раскрыт, с подбородка стекала пенистая слюна, словно, пока он преследовал свою жертву, у него не на шутку разыгрался аппетит. Зрачки его глаз сузились до размеров острия иголки, и от этого физиономия Остова казалась еще более чудовищной. Однако он промахнулся. Острия мечей срезали верхушки травы в одном-двух шагах от Хвата, и только.

Хват, пригнувшись, бросился на врага.

— А ну-ка всем издать Боевой клич! — скомандовал он братьям.

Глотки всех Джонов тотчас же испустили немыслимый, зверский, безумный вопль:

— ЕЕЕИИИГГГГОРРРАААРРГУУУ!!!

Даже Остов на мгновение застыл и, казалось, едва не попятился.

Но быстро опомнился, ведь не мог же он в самом деле испугаться такого нелепого, смехотворного создания, каким был Хват со всеми своими братьями! И Остов двинулся к противнику, выставив вперед оба меча. Но Джоны оказались проворнее. Хват, пригнувшись, поднырнул под длинную худую руку Остова и изловчился воткнуть свой ножичек в его ягодицу. Лезвие проникло вглубь на всю длину лезвия и застряло в жесткой плоти чудовища. Из раны заструилась кровь. Остов закричал от боли и злости, выронил свое оружие и ухватился когтистыми пальцами за рукоятку ножика. Скрипнув зубами, он вытащил лезвие из раны.

Когда снаружи послышался Боевой клич Джонов и следом за ним хриплый вопль Остова, Кэнди поднималась на пятнадцатую по счету ступеньку. Рассчитывая каждый шаг, она преодолела еще три ступеньки и только тогда приникла к одному из зиявших в стене отверстий. Поле сражения было видно как на ладони. Несколько мгновений она наблюдала за Хватом, который, подобно Давиду, атаковал Голиафа-Остова.

Это зрелище придало ей сил. Отбросив предосторожности, она помчалась вверх по лестнице со всей стремительностью, на какую только была способна. Полусгнившая конструкция протестующе скрипела и качалась, но Кэнди все же удалось благополучно добраться до верхней площадки. Отворив единственную дверь, она очутилась в небольшом круглом помещении.

Достигнув цели своего рискованного путешествия, Кэнди с тревогой огляделась по сторонам. Где же прожектор или хотя бы фонарь? Вот этого-то она и боялась больше всего. Если тут когда-то и был прожектор (что само по себе было сомнительно, поскольку все сооружение являлось скорее творением рук какого-то безумца, нежели всамделишным маяком), то его давным-давно украли. Комната была абсолютно пуста, если не считать странного предмета посередине — пирамиды фута в три высотой, стоявшей на своей остроконечной вершине с удивительной устойчивостью. Все три ее боковые грани были испещрены какими-то знаками, похожими на иероглифы. На плоской стороне (точнее, основании) пирамиды покоилась небольшая полукруглая чаша. Кэнди никак не могла взять в толк, зачем кому-то понадобилось устанавливать здесь это необычное сооружение.

И лишь потом она вспомнила, что сказал ей Хват в ответ на ее замечание об отсутствии на маяке каких-либо ламп. Как же он выразился? Что-то вроде: «Свет — самая старая игра в мире». Может, пирамида и чаша — принадлежности для этой игры? Но даже если так, Кэнди не имела ни малейшего представления о том, как в нее играть.

И в довершение всего снизу послышался сильный шум — Остов яростными толчками открывал входную дверь. Он так неистовствовал, что трухлявое дерево трещало под его ударами, и Кэнди даже слышала, как ударяются оземь куски выломанных досок. Шум и треск все нарастал, а затем вдруг наступила тишина. Но длилась она всего несколько секунд.

После чего до слуха Кэнди донеслись звуки неторопливых шагов чудовища. Мендельсон Остов подошел к лестнице и двинулся вверх по шатким ступеням.

— Где ты, дитя? — взвыл Остов, поднимаясь по лестнице. Этот жуткий, ни с чем не сравнимый голос, и звук его медленных, неуверенных из-за хромоты шагов на мгновение наполнили сердце Кэнди таким ужасом, что она окаменела на месте. Все происходившее было как ночной кошмар, внезапно ставший явью: ее преследовало кровожадное чудовище, безжалостный монстр, готовый съесть ее живьем — кусочек за кусочком, палец за пальцем.

Нет!

Кэнди с трудом стряхнула с себя оцепенение. Она не позволит этой омерзительной твари себя схватить!

Кэнди огляделась в поисках выхода на узкий балкон, опоясывавший весь верхний этаж башни. Балконная дверь оказалась прямо за ее спиной. Подбежав к ней, девушка схватилась за ручку. Та не поддалась, но отчаяние придало Кэнди сил. Она налегла на дверь плечом, замок с треском вылетел из трухлявой доски, и путь оказался свободен. Кэнди выбралась на балкон. Его деревянный пол, который в течение долгих лет палило солнце, заливали дожди и терзали зимние ветра Миннесоты, оказался даже в худшем состоянии, чем лестница внутри башни. Подавшись вперед, Кэнди ухватилась за металлические перила. И как раз вовремя: в следующее мгновение пол под ее правой ногой прогнулся и вниз посыпались обломки гнилых досок. Не держись Кэнди за перила, она наверняка провалилась бы в образовавшуюся дыру и, возможно, расшиблась бы насмерть.

Она освободила ногу из ловушки и не без труда отыскала более крепкий участок балкона, куда можно было ступить. Снизу из башни доносился голос Остова, который нараспев бормотал угрозы в ее адрес. Кэнди прислушалась. Чудовище, похоже, напевало сквозь зубы какую-то жуткую колыбельную. Из тех, под какие в детстве засыпают в своих кроватках монстры вроде него.