— Что ж, их было так много? Город-то небольшой.

— Правда…

— Посмотри, какие здесь гробницы.

— Ну и что?

— Ты заходила сюда?

— Нет и не горю желанием.

— Я недалеко…

Лори подошла к воротам и попыталась открыть их. Ей это удалось, и она проскользнула на территорию кладбища. Шерил неохотно последовала за ней.

— Почему же их так много? — снова сказала Лори. В ее вопросе звучало не просто любопытство. Она снова подумала о том, попал ли сюда Буни случайно или же Мидин был его целью. Может быть, здесь похоронен кто-то, на чьей могиле Буни хотел покаяться в своих грехах? Ей казалось, что, будь у нее возможность внимательно осмотреть ряды этих могил, она смогла бы получить хоть какое-нибудь объяснение.

— Уже поздно, — напомнила ей Шерил.

— Да.

— И я замерзла.

— Замерзла?

— Давай уже пойдем, Лори.

— Ах, да… конечно. Становится темно, и все равно уже ничего не увидишь.

— Наконец-то ты это поняла.

Они пошли назад. Шерил почти бежала впереди. Когда они поднялись на холм. Лори остановилась и в последний раз взглянула на кладбище. Отсюда оно напоминало крепость. Может быть, эти высокие стены возвели для защиты от диких животных, хотя в этом не было никакой необходимости. Умершие и так были надежно защищены тяжелыми каменными плитами. Скорее всего эти стены служили границей между миром живых и миром мертвых. За этими воротами земля была святой и неприкосновенной. Она хранила память о тех, кто ушел из этой жизни. Как много Лори хотела бы сказать им сегодня ночью! Как много бы хотела услышать! Жаль, что это невозможно.

Она вернулась к машине. На душе у нее стало легче. Как только захлопнулись дверцы и завелся мотор, Шерил сказала:

— За нами кто-то наблюдал.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я видела его, когда подошла к машине. — Она поежилась. — Господи! Совсем закоченела.

— Как он выглядел? — спросила Лори.

Шерил пожала плечами.

— Не знаю. Уже было слишком темно. Да и какое это теперь имеет значение? Ты правильно сказала — больше мы сюда не вернемся.

«Все верно», — подумала Лори. Они могут ехать по этой ровной дороге и даже ни разу не оглянуться назад. Может быть, покойные жители города завидуют им сейчас, находясь там, за своими крепостными стенами…

Гостиницу долго выбирать не пришлось. В Шернеке их было всего две. Первая оказалась до отказа набита приехавшими на распродажу сельскохозяйственных машин фермерами. Во второй, которая называлась «Свитграсс», тоже сначала сказали, что мест нет. И если бы не обаяние Шерил, им пришлось бы ночевать на улице. В конце концов нашелся один двухместный номер, не роскошный, но вполне приличный.

— Ты знаешь, что всегда говорила моя мать? — сказала Шерил, раскладывая в ванной комнате туалетные принадлежности.

— Что?

— Она говорила: «Посмотри, Шерил, вокруг. Где-то рядом бродит твой мужчина и жаждет встречи». Заметь, это были слова женщины, которая тридцать лет искала свой идеал, да так и не нашла. Но она не изменила своего романтического убеждения. И меня приучила думать так же, черт бы ее побрал.

— Да?

— Да. Я все ищу его. И знаешь, думаю, мать была права… Ты первая пойдешь в душ?

— Нет. Иди ты.

В соседнем номере собрались на вечеринку. Сквозь тонкую стену слышались музыка и смех. Пока Шерил принимала душ, Лори легла на кровать, пытаясь осмыслить все происшедшее за день. Но Шерил вернулась очень скоро и, оторвав Лори от раздумий, заявила, что собирается отправиться в город развлечься.

— Ты пойдешь? — спросила она.

— Я очень устала, — ответила Лори. — А тебе желаю хорошо провести время.

— Боюсь, здесь для этого мало возможностей, — печально сказала Шерил.

— Ничего, — успокоила Лори. — Ты отыщешь.

Шерил ушла. Лори попыталась задремать, но ее сон постоянно прерывался веселым шумом из соседнего номера.

Она встала и решила принять ванну. Быть может, компания за стеной утихомирится за это время. Погрузившись в горячую воду, она закрыла глаза и почувствовала, как расслабляется все ее тело. Ничто не отвлекало ее, даже зеркала. Из-за отсутствия в ванной комнате конденсатора они сильно запотели. Как это было кстати! Она слишком хорошо знала все свои недостатки. А их, по ее мнению, было немало. Слишком тонкая шея, слишком узкое лицо, глаза огромные — тоже слишком, маленький нос…

Получалось, что она вся состоит из одних недостатков, и любая попытка изменить что-либо во внешности немедленно отражалась на ней еще худшим образом. Темные волосы, которые она отрастила специально, чтобы скрыть свою тонкую шею, выглядели шикарно, но они придавали ее бледному лицу совсем уж болезненный оттенок. Алые губы, которые она унаследовала от матери, были до неприличия яркими. Пользуясь блеклой помадой, ей удавалось немного приглушить их натуральный цвет, но глаза от этого становились еще больше.

Безусловно, Лори не была безобразна и недостатка в поклонниках не ощущала. Дело в том, что она не выглядела так, как чувствовала это. Лицо вполне симпатичное, но она не была симпатичной, не хотела такой быть и даже думать об этом. Возможно, те ощущения, которые ей довелось испытать за сегодняшний день при виде крови и огромного кладбища, отложили в ее душе какой-то отпечаток и со временем что-то изменят в ней. Она надеялась на это.

Не одеваясь, Лори вышла из ванной. Как она и ожидала, вечеринка приутихла. За стеной звучала лишь приглушенная музыка, да слышался легкий шорох. Она села на край кровати и провела ладонями по груди, с наслаждением ощущая гладкость и упругость своей кожи. Она прислушалась к тихой и мелодичной музыке за стеной и, стараясь дышать так же плавно и легко, легла на кровать. Правая рука заскользила по телу… От покрывала пахло сигаретным дымом и еще чем-то казенным, несвежим. Она закрыла глаза и представила себя в этой комнате, обнаженную, на грязном покрывале, и почему-то особенно возбудилась.

…Лори редко позволяла себе это. Католическое воспитание обычно удерживало ее от порочности в удовлетворении своих инстинктов. Но сегодня она была совсем другой. Она не стала рисовать в своем воображении Буни. Мертвые не годятся для этого дела. Да, он был прекрасен. Но никогда больше его руки не коснутся ее. Поэтому лучше не вспоминать, а представить только себя, в этой комнате, на этой кровати…

Она больше не слышала музыки за стеной. Музыка звучала в ней самой, накатываясь волнами, которые становились все выше и выше. Наконец ее тело покрылось испариной. Она раскинула руки и неподвижно лежала несколько минут, прислушиваясь к себе. Потом, чувствуя, что засыпает, вытащила из-под себя покрывало и, сбросив его на пол, растянулась на кровати, укрывшись одной простыней.

Ей снилось то самое кладбище на окраине заброшенного города. Она шла по нему, и ветер дул со всех сторон, холодный и неприятный, он поднимал ей волосы, проникал под блузку и был похож не просто на движение воздуха, а на какой-то плотный поток, как будто струи пыли обрушивались на нее, залепляя глаза, нос…

Когда вокруг уже ничего не стало видно, она вдруг поняла, что это такое — останки мертвых, поднятые невиданным ураганом из всех могил, пирамид, мавзолеев, склепов и крематориев. Прах и пепел со всего света устремился в Мидин. А она оказалась на перекрестке этих жутких ветров, и частицы когда-то живших на земле людей проникали в ее организм. Но удивительно, ей совсем не было страшно. Она не пыталась укрыться, будто знала, что эти умершие люди ищут именно ее тепла, нуждаются именно в ее женской сути. «Где Буни?» — спросила она, полагая, что мертвые должны знать об этом. В конце концов, он один из них. Она знала, что он где-то рядом, но ветер завыл сильнее. И она снова сказала:

— Буни. Мне нужен Буни. Принесите его.

Ветер услышал ее. Она чувствовала это. Но кто-то рядом очень четко сказал:

— Он мертв, Лори.

Она попыталась не обращать внимания на этот голос и снова заговорила: