– Русские должны расстаться с благодушными настроениями, потому что, хотя и сложилась поговорка «wer mt dem Russen essen wll, der muss ener Langen loffel haben» – «кто желает кушать вместе с русскими, у того должна быть ложка подлиннее», ситуация не такая уж радужная. Мир бурлит. В Англии, например, почему-то стали опасаться за безопасность со стороны моря и усиленно занялись флотом. А нелепые обвинения английских газет по поводу действий русских войск в Китае? – За ленивыми интонациями Гарденина скрывался пристальный интерес к собеседнику.

– Ну, англичане так завязли в Южной Африке, что скорее они используют зулусов против буров, чем военный флот, – неуверенно ответил Холомков. – Похоже, интерес к русскому флоту возникнет со стороны Тройственного союза. Англии и России нечего делить, Германия сильно досадила обеим. Россия и Англия, можно сказать, подарили немцам Багдадскую железную дорогу, фактически отдали Турцию Германии.

– Но заметьте, Германия откровенно заигрывает с Россией, в публике много говорят о том, что император Вильгельм на Темнельгольфском плацу оказывал небывалые почести графу Шувалову, а по окончании смотра даже поцеловал руку графини. Ежедневно части немецких войск, проходя мимо окон графа Шувалова и смотря налево, играют «Боже, Царя храни», – осторожно продолжил Гардении.

– Это какой граф Шувалов?

– Известный русский дипломат, бывший посол в Германии, бывший Варшавский генерал-губернатор. – Гардении не мог понять, действительно ли Холомков не знает столь выдающуюся личность, как граф Шувалов. Для разведчика это недопустимо.

– Но ведь Германия состоит в Тройственном союзе? Пусть и дружит с Австро-Венгрией и Италией. Зачем ей Россия? – кажется, совершенно искренне недоумевал Холомков.

– Ну, друг мой! А родственные связи двух царствующих домов? Кроме того, Тройственный союз не столь уж и прочен. Внутри него так возросли экономические и политические разногласия, что возобновление союза под угрозой. – Гардении все еще не мог понять, действительно ли Холомков так политически наивен, или он просто хитрая бестия. А потому продолжил прощупывать собеседника:

– Немецкий и французский капиталы активно сближаются на Ближнем Востоке, в Турции, Малой Азии, там французский франк братается с немецкой маркой, немецкие акции в карманах французов – хороший залог дружбы. Да и не случайно император Вильгельм пригласил французского генерала Боннале на маневры германских войск.

– А я и не знал, – неподдельно удивился Холомков. – Не хотите же вы сказать, что французское общество охладело к союзу с Россией? Когда я был в Европе, мне так не показалось. Кстати, – Илья Михайлович доверительно понизил голос, – я встречал тамошних офицеров. Для меня загадка – почему их ремни и сапоги не источают таких мерзких запахов, как у нас?

– Да, это загадка. Согласен с вами, я сам не люблю шумных вульгарных компаний, – заметил Гардении, взяв в руку ломтик золотисто-желтого лимона и выдавливая острый дразнящий сок на устрицы, которые успел подать расторопный официант, – а наши офицеры, ваша правда, пахнут неаппетитно.

Гардении решил не уточнять, что он действительно имел в виду охлаждение французского общества к союзу с Россией. Раскрыть полностью Холомкова ему не удалось. С одной стороны, кое-что тот явно знал, подозрительно равнодушно отнесся к речам об авариях и испытаниях... С другой стороны, его суждения о политической обстановке граничили с кретинизмом.

– Вы ездили в Европу по делам? – небрежно спросил резидент «Черного капеллана», запивал разговор о дурных запахах золотисто-светлым шабли.

– Хотел развеяться, – признался Холомков, его глаза заблестели ярче, – да надеялся завести знакомства с перспективными невестами.

– Не сомневаюсь, что вам это удалось. – Гарденин сохранял серьезность. – У вас прекрасные данные. И кроме того, догадываюсь, приличное положение в обществе.

Илья Михайлович Холомков испытывал искреннюю благодарность к собеседнику за то, что тот не иронизировал над его красотой и заслуженно серьезно относился к тому, что она и должна служить заявленным целям. Тема разговора становилась по-настоящему волнующей.

– Не знаю, разделяете ли вы мое мнение, но при ближайшем рассмотрении европейские невесты показались мне нестерпимо пресными и скучными. А по европейской литературе у меня сложилось совсем другое впечатление.

– Так и наша, русская литература, не способна выразить во всей полноте существо русской женщины, – согласился Гардении. – Вы отказались от своих намерений?

– Решил подумать. Торопиться не следует. Брак – серьезное дело, знаю по своему опыту. К сожалению, супруга моя погибла в результате несчастного случая. Вот и вдовствую.

Господин Гардении в общих чертах знал историю с женитьбой Ильи Холомкова. Однако он не имел подробных сведений, насколько удачным или неудачным оказался брак, заключенный явно с меркантильными целями. По его данным, супруга господина Холомкова погибла при невыясненных обстоятельствах, чуть ли не на глазах мужа. И повисшая пауза, сопровождаемая тяжелым вздохом, подчеркивала тягостные чувства, испытываемые вдовцом при воспоминании о ранней гибели его жены.

– Не могу сказать, что супруга моя происходила из столбового дворянства, – Холомков уже аппетитно жевал котлетку, – но была из почтенного рода и душу имела золотую.

– Не сомневаюсь, что вы дали ей счастье. – Гардении справлялся со своей навагой, похрустывая хорошо прожаренной кожицей в сухариках. – Но ныне вы не готовы к новому браку – мне кажется, боль утраты в вашем сердце еще свежа.

Холомков подозрительно посмотрел на Гарденина.

– Вам надо отвлечься от трагических переживаний, – сочувственно посоветовал резидент «Черного капеллана».

– Вот и пытаюсь, – ответил Холомков, запивая котлетку рюмочкой поммери, – пока без определенных намерений. Живу в свое удовольствие. Наслаждаюсь летним солнцем, белыми ночами, прекрасными русскими женщинами.

– Я видел вас среди посетителей ресторана «Парадиз». Вы являетесь поклонником Зизи Алмазовой?

– Талантливая певица, – причмокнул с откровенным удовольствием Холомков, – вулкан страсти, как ни пытается скрыть свой темперамент под псевдоегипетским обликом.

– Да, я с вами совершенно согласен, – Гарденин так же перешел к котлеткам, – и вокруг этого вулкана ходят кругами морские офицеры, кронштадтские волки. В жизни она еще интереснее, чем на подмостках. Знаете, этакий «длинный и гибкий росток вьющегося растения», с непременным для декаденса мотивом медленного умирания. Могу познакомить ближе.

– Буду очень признателен. Красота притягивает всех, тут ничего не поделаешь, – подтвердил с пониманием дела Илья Михайлович. – Женщины, избравшие сценическое поприще, мне кажутся натуральными и естественными. И вдобавок очень интересными. Ах, как они хороши! Скользящая походка, бледные лица с подведенными глазами, томный голос – сколько обещания, сколько тайны! Сколько порочной привлекательности за их манерной усталостью! – продолжил с горящим взором бывший секретарь князя Ордынского. – Исключая, разумеется, поэтесс. Вот они совершенно невыносимы.

Гардении рассмеялся, усики над темно-пунцовыми губами растянулись, но черные маслянистые глаза оставались холодными и непроницаемыми. Он чувствовал, что в своем интересе к женщинам Холомков был искренен.

– Позвольте полюбопытствовать – почему?

– Да потому, что слишком много претензий и слишком чахлые силенки – стихи глупые и жеманные, как они сами. Что же касается певиц и актрис – то они ничего не придумывают сами, не фантазируют, они изображают то, что написали до них талантливые композиторы и драматурги.

– А ведь знаете, вы – гонкий наблюдатель. – Гарденин, так же как и Илья Холомков, покончил с котлетками, и теперь оба наслаждались кофе с джинжером и хорошей сигарой. – Я об этом никогда не думал. Теперь мне многое стало ясно. Действительно, разговоры об эмансипации совершенно сбивают нас с толку. Кстати, ваше наблюдение относится и к музыкантшам – пианисткам, например? Они неплохо исполняют Шопена и Чайковского.