Самсон поперхнулся, схватил бокал с вином, запил застрявший в горле кусок и прошептал свирепо:

– Я на такие глупости согласия не давал! Во что вы меня втягиваете? Зачем мне вступать в какой-то капитул?

– Да не трусь ты, ей-богу, – Фалалей тихо засмеялся, – тебе же лучше будет. Готовь три рубля, вступительный взнос. Да и вообще: не захочешь, ходить не будешь, никто тебя не заставит. А интересно! Давай!

Самсон повиновался и встал из-за стола, поймав на себе несколько туманных скользящих взглядов.

Уверенно и спокойно Фалалей повел Самсона по длинной анфиладе полуосвещенных комнат. Затем повернул направо, в сумеречный узенький коридор, заканчивавшийся белой дверью с резным вензелем на створках – «РК».

– Добрый вечер, дорогая баронесса. – Фалалей с порога поклонился пышной даме, сидевшей в массивном, неудобном на вид, кресле с высокой резной спинкой. Волосы, скрытые кружевным чепцом, отсутствие румян и помады на бледном лице и губах, строгое, без рюшей и кружев платье с подпирающим двойной подбородок воротником призваны были подчеркнуть почтенный возраст дамы, но высокая полная грудь, стянутая светлой материей, свидетельствовала о расцвете ее женских чар. – Драгоценнейшая Раиса Илларионовна! Припадаю к вашим ручкам! Извините за опоздание, но специально для вас разыскивал нового кандидата. Согласитесь, найти натурального Нарцисса не так-то просто!

Баронесса с приятной улыбкой, без всякого жеманства протянула руку Фалалею. Похоже, она привыкла к потокам пустословья обаятельного фельетониста, и все свое внимание сосредоточила на новом госте.

– Позвольте представиться, – юноша поклонился, – Самсон Васильевич Шалопаев. Приехал в столицу из Казани.

– Учится в университете, – перебил стажера Фалалей, – но сами понимаете, быстро вникнуть в хитросплетения петербургской жизни трудно. Здесь нужна интуиция, а также выход в трансцендентные области, благодать Божественной мудрости, содействие просвещенных и посвященных…

Баронесса поднялась с кресла, провела пухлой рукой с длинными пальцами по тисненому переплету фолианта, лежащего перед ней на инкрустированном слоновой костью столике. Вдоль стен кабинета, освещенного только лампой под стеклярусным абажуром, стояли высокие, до самого потолка, обшитого мореным дубом, шкафы с книгами. В полутьме прятались внушительный письменный стол, бюро, конторка, столики с таинственными предметами на них, передвижная лесенка.

– Не все можно понять умом. – После паузы дама заговорила грудным, воркующим голосом. – Рациональное познание имеет свои границы. И это знали мудрецы еще в Египте, в эпоху Среднего царства.

– Да-да, дорогая Раиса Илларионовна, я все объяснил Самсону по дороге сюда. – Фалалей кивал, и Самсон не возражал.

Баронесса шагнула по мягкому ворсистому ковру, съедавшему все звуки, и принялась откровенно разглядывать приведенного кандидата. По росту она уступала Самсону незначительно.

– Однако, чтобы проникнуть в мистические области, чтобы понять магию духа, требуется выдержка, терпение и дисциплина, – известила она ласково. – И не каждый молодой человек способен себя ограничивать, поскольку молодые люди не умеют управлять своими страстями. Им требуется руководство опытного наставника.

– Какие у него страсти! – воскликнул с горячностью Фалалей. – Скромнейший и честнейший малый! Ручаюсь головой! На мой взгляд, безумств-то ему и не хватает! А значит, у него есть внутренний слух! Он может расслышать музыку сфер, тишину и голос провидения! Возьмите, дорогая Раиса Илларионовна, три рубля!

Бледный Самсон, стоя перед баронессой, чувствовал себя раздетым: ему хотелось сложить руки на том месте костюма, где средневековые скульпторы помещали фиговый листок.

– Путь к Истине, как сказано в Новом Завете, лежит через Любовь, – баронесса выглядела сосредоточенной и колеблющейся одновременно. – Но, разумеется, эта Любовь совсем другая, не плотская, не бытовая и даже не эротическая. Знакомы ли вы, юноша, с восточной мудростью?

– Я читал «Тысячу и одну ночь».

– Для начала неплохо, – задумчиво изрекла баронесса. – Хотя, да будет вам известно, это произведение написано совсем недавно, европейскими беллетристами. А настоящая восточная мудрость скрыта в священных книгах. Добыть ее могут не все. В прошлом году я посетила Тибет. Там, в высокогорном монастыре, в беседе с мудрым ламой открыла для себя тропинку к откровению. – Округлое лицо баронессы приобрело нежное и печальное выражение. – Я держала в руках пергаментную книгу. Ей пять тысяч лет. Поверите ли, друзья мои, но эта книга удивительна: ее содержание поймет даже тот, кто не владеет древним языком. Для передачи мудрости существует лишь одно условие – любовь и готовность принять знание.

Фалалей, едва дождавшись окончания долгого монолога, подхватил:

– Наш кандидат именно из таких! Вот увидите! Насчет книги не знаю, но у него интуиция есть на извозчиков: он проникает мысленным взором в предстоящее! Поверите ли, он сегодня весь день ждал несчастья от извозчика, меня измучил! И оно-таки случилось! Едва оба выжили!

– Это меняет дело. – Раиса Илларионовна приблизилась к Самсону, как-то особенно тепло, по-домашнему, взяла его под руку и заглянула ему в глаза. – Тогда ничто нам не мешает. Если пройдете испытание, получите право приходить сюда по понедельникам.

Самсон бросил вопросительный взгляд на Фалалея.

– Не тушуйся, братец, я, как видишь, жив. Никаких ритуалов-испытаний не будет. Тут тебе не масонские штучки со шпагами и мертвецами. Здесь серьезно. Теософский капитул.

Разъяснения Фалалея юноша слушал уже на ходу, ибо баронесса влекла его к плюшевой портьере между книжными шкафами. За портьерой скрывалась дверца в соседнюю комнату, убранство которой тонуло во мраке. Освещала ее лишь одинокая свеча в высоком подсвечнике, установленном посредине круглого стола.

Однако Самсон сумел разглядеть у стола двух женщин и мужчину. Все трое сидели, положив ладони на темную скатерть, их глаза были прикрыты, головы откинуты назад. В мужчине Самсон, к своему удивлению, узнал господина Горбатова, хотя видел его только раз, на Николаевском вокзале. Женщин он не знал.

– Наши медиумы, – шепнула ему в ухо баронесса, и он почувствовал, как мягкие губы коснулись его мочки. – Они способны выходить на связь с высшими силами. И я, и господин Черепанов тоже владеем искусством погружения в транс. А вас сейчас испытаем. Если сможете, мы услышим астральные голоса.

– Что же от меня требуется? – Шепот Самсона, против его воли, прозвучал хрипло, и слишком громко.

Баронесса легонько сжала его локоть и снова задышала в ухо:

– Сядете на указанное вам место. Сосредоточитесь. Постараетесь вызвать в себе память о мгновении самого высокого чувства любви. Можно и религиозного экстаза, неважно. Когда свеча догорит, наши руки соединятся и мы все вместе взовем к высшему духу мудрости.

– Я тысячу раз все это проделывал, – зашипел Фалалей, – садись.

Самсон осторожно пробрался к указанному стулу и так же осторожно присел на него. Закрыл глаза, запрокинул голову. Положив ладони на стол, он ощущал шершавую ткань скатерти. Комната погрузилась в глубокое гробовое молчание.

Пред его глазами возникла пухлая фигурка очаровательной Эльзы Куприянской, потом и ее лицо. Он хорошо помнил яркую черную родинку: ею заканчивалась у виска длинная тонкая бровь. Как он любил целовать эту родинку! Как был счастлив видеть ее, искоса взглядывая на свою возлюбленную во время тайного венчания! Не может быть, чтобы такая любовь навеки погибла!

Утомленный физически и измотанный душевно Самсон забыл, что он в доме какой-то баронессы, в окружении странных людей, что сейчас ему предстоит пройти испытание, которое, может быть, определит всю его дальнейшую жизнь.

Послышался странный звук, полущелчки-полухлопки. Самсон непроизвольно качнулся вперед и открыл глаза. Его окружал мрак, но обе руки его чувствовали сильное тепло чужих ладоней. Жгучая волна пробежала по всему его телу. Невидимые часы пробили полночь. Когда растаял отзвук последнего удара, Самсон почувствовал непроизвольную дрожь в сцепленных пальцах. Кто-то глубоко вздохнул.