- Неадекватного, - подсказал я.

- Именно так, - кивнул, - помню. Мне сказали, что я буду работать с ним. Представляете?

Я искренне удивился: что за бредятина-херятина? Кто так плох на голову? Оказалось, господин Кожевников, который посчитал, что из аутиста можно вить веревки. И, вообще, неординарное событие, связанное с 1 000 000 $ вызвало у руководства, явного и тайного, панику и череду самых неприятных разбирательств.

В конце концов, результат превзошел все ожидания: Исаак Исаакович якобы скончался у себя в кабинете, однако нет никаких сомнений, что это работа опричника и его присных.

- А что случилось дальше? - спросил. - Почему оказался здесь?

Вопрос вверг моего собеседника в состояние близкое к истерическому: он зарыдал и, растирая кровь, слезы и сопли, признался, что после смерти Исаака Исааковича отказался от сотрудничества с теми, кто убил его дядю. И более того, находясь в состоянии аффекта, дал письменные показания против господина Кожевникова. Если бы он только знал последствия этого необдуманного поступка?

- Они там... там... все вместе, - всхлипывал.

- И я даже знаю, кто из милицейских чинов тебя сдал, Миша?

- Кто?

- Подполковник Рушалович.

- Не знаю. Меня били и требовали, чтобы я подписал документы на квартиру, машину, дачу. На все. А как мне жить? Они подумали?

Я посмеялся: каждый думает только о самом себе. А тот, кто выступает против Системы, получает деревянный тулупчик. Деревянный, не поняли меня, тулупчик, что это значит? Гроб, объяснил и похвалил дилера за упрямство, если бы подписал бумаги - уже кормил подземную фауну.

- Крысиный закон выживания, - не без пафоса проговорил я. - Если уж вы, дети Изральевы, не выдержали пресса перемен, то, что говорить об остальных?

- Мы выдержали, - хлюпал горбатеньким носом. - Это все она... Мая... исчадия ада.

И был прав. В деле, где главную роль играет красивая женщина с мозгами кобры, жди сюрпризов, самых неожиданных и разных. Очевидно, Маю интересует только позитивный результат. И если он требует милосердия, то, пожалуйста, килограмм милосердия. Если для успешного дела требуется жестокость, пожалуйста, килограмм пиздюлей. И так далее. Принцип - никаких принципов: великий принцип для победителей, шагающих по трупам.

Тогда можно объяснить, почему такие "качели" по отношению ко мне: то больно бьют, то лелеют, как орхидею. И с одной целью - получить результат. Аутист - вот цель моих недругов. Приз призов. Кубок мира.

Ожидают ли они адекватного ответа от меня, тушинского простака? Уверен, нет. Первое впечатление от меня - чудило и мудило в одном флаконном теле. Это не представительный господин Василий Сухой в серебристом своем БМВ, за спиной которого стояла "спортивная" рать. С такими сшибиться - себя уважать. А с меня, пролетария без портков, что взять? Ничего, кроме букета ароматных проблем. Такого нечаянно раздавишь, как клопа, а вони, как от слона.

В этом мое преимущество - я исключен из списка борющейся стороны. По мнению моих недругов, я сторона хоронящаяся - глубоко и далеко. Они надеялись, что я выведу их на аутиста. Но удалось сбежать обоим, и теперь они где-то тихо мышами сидят в российских недрах. Следовательно, у меня есть шанс действовать так, как хочу.

Моя цель проста - силой оружия завоевать свободу нам с Илюшей. Аутисту она, может, и не нужна, он и так свободен, а вот мне она необходима, чтобы, если жить, то жить в согласии с самим собой.

Я ожидаю капитана Горкина с нетерпением - он должен сыграть роль информатора. К счастью, он приезжает на "Волге" один. Зачем мне брать лишний грех на душу? Капитан в штатском похож на учителя информатики в средней школе. Не спеша проходит от машины к старому корпусу. Я, защищенный сумраком коридора, жду его у двери. И когда он переступает порог, наношу профилактический удар рукояткой ТТ по незащищенным шейным позвонкам. Повторю: били меня - бью я!

Обыскиваю, нахожу казенный ПМ. Прекрасно! Теперь вооружен до зубов в буквальном смысле слова. Волоку безвольное тело вниз, в подвал, где в страхе и надежде ждет меня Миша.

- Все нормально, - обращаюсь к нему. - Живой. Дохлики нам пока не нужны.

- Не нужны, - с напряжением соглашается.

Я присаживаюсь перед поврежденным врагом, бью по щекам:

- Сейчас глазки откроет и ротик, - приставляю пистолетное дуло ТТ к тщательно выбритой щеке. - Эй, Роман Романович! - Обращаюсь с уважением. Хватит притвору изображать.

Словно услышав мой голос, капитан Горкин вздрагивает. Птичье-пленочная смурь спадает со зрачков. С недоумением смотрит на меня, потом узнает:

- Мукомольников?! - в голосе нет испуга, скорее - восхищение. - Ты, сукин сын своего народа! Ну-у-у... ты, как говно на туфле. Вытираешь, вытираешь...

- Роман Романович, не буди во мне зверя, - ткнул дуло в рот. - Будешь говорить по делу...

- Играешь с огнем! - промямлил.

- А вы все? Подожгли дом родной со всех сторон и пляшите на радостях, - был патетичен, каюсь, - козлы! - И продолжил: - Мне терять нечего, а тебе, Ром-Ром, есть: семья, дети, служба. Выбирай?

- Чего надо?

Приятно иметь дело с людьми, понимающими те или иные обстоятельства. Другой на месте капитана Горкина начал бы проявлять мужество и героизм, и его пришлось бы пристрелить. На этом проблемы упрямца бы закончились, а мои бы начались. А так полный порядке: все остались при своих интересах. Капитан Горкин при жизни и погонах, а я с нужной мне информацией.

- Мукомольников, я тебя найду, - пообещал, когда уяснил, что впереди у него жизнь, не омраченная никем и ничем.

- Ищи ветра в поле, - толкал капитана в подвальчик-кубрик. - Хотя зачем? Сам подумай. Ты хочешь стать майором? И дальше, и дальше: до генерала? Будешь надувать щеки и командовать. Кр-р-расота! Посиди, подумай, - и закрыл дверь на засов.

Странные люди, делаешь им доброе дело, а они выказывают недовольство. Как говорится, на всех не уходишь. Всегда найдется страдательная сторона. Уверен, что капитан Горкин не понимает, как ему повезло. На него я зла не держал, он был служака до мозга костей, и выполнял лишь вышестоящие приказы.

Не повезло тем, кто отдавал ему приказы. Они были приговорены к смерти - и не мной. Я лишь исполнитель.