Еще более странно то, что сам Александр Ярославич запамятовал имя короля шведов, с которым он, по версии «Жития», лично сразился в «Невской битве». Это уже противоречит всем законам жанра. Русские летописцы никогда не забывали увековечить имена поединщиков. Взять хотя бы хрестоматийный пример Пересвета и Челубея. Чем сильнее и известнее поверженный противник, тем больше честь победить его в честном рыцарском поединке. Такая победа могла бы стать одним из главных эпизодов биографии Александра. Почему же автор «Жития» упускает такой подходящий случай прославить в веках Александра Ярославича? Не допусти он такой оплошности, сейчас бы в школах дети учили про то, как Александр Невский победил в поединке самого шведского короля. Почему же он не назвал имя «короля», которому Александр «возложил печать на лицо острым копьем»? Потому что текст «Жития» писался спустя столетия, когда имена шведских королей XIII века на Руси были забыты. Потому что ни с каким королем Александр не дрался, а сам этот эпизод был заимствован из «Жития» псковского князя Довмонта.

Надо сказать, что историкам так и не удалось выяснить ни одного имени предводителей шведского войска в битве на Неве. Никто не сомневается в том, что шведский король в походе на Русь не участвовал. Первоначально господствовала версия, что шведами командовал ярл Биргер. Но от нее пришлось отказаться в силу ее полной несостоятельности. Теперь командиром шведского отряда называют «королевского военачальника ярла Ульфа Фаси» (Скрыльников). Ульф Фаси, действительно, в отличие от Биргера, был ярлом в 1240 году. Но ярл – это не король, а скорее, тот, кого летопись называет «воевода». Потом кроме «короля» в ранней редакции «Жития» упоминается некий «королевич» (сын шведского короля?), которого почему-то несут на руках на борт судна. Причем из текста «Жития» непонятно, почему «королевич» утратил способность самостоятельно передвигаться. То ли это результат его поединка с Александром, то ли он изначально не мог передвигаться самостоятельно в силу неизвестных автору «Жития» причин.

В отличие от «Жития» новгородский летописец называет имя шведского воеводы, погибшего в этом бою. У воеводы было простое скандинавское имя – Спиридон. По «Житию», имя Спиридон носил Новгородский владыка, благословивший Александра на битву. Какая-то каша получается. И недолго прийти к выводу, что новгородский владыка оказался врагом народа и агентом шведской разведки в звании воеводы. Не менее запутанная картина вырисовывается с составом русского воинства. Согласно НПЛ, Александр идет на шведов с жителями Новгорода и Ладоги. В «Житии» же с точностью до наоборот: из-за того, что князь спешил выступить в поход, многие новгородцы не успели присоединиться к нему. Так с кем же разбил шведов Александр?

О численности русского войска в первоисточниках тоже нет ни слова. Заметим, в отличие от «Жития» летопись не пишет о том, что у Александра было мало воинов и что он выступил против шведов с одной своей «небольшой дружиной». Что тоже очень странно. Какой бы блестящий был полководческий гений Александра, если бы было известно, что он всего лишь с сотней воинов разбил огромное войско. Да и новгородцы или суздальцы вряд ли бы оставили без внимания такой исключительный подвиг своих земляков. Наверняка передавали бы из поколения в поколение легенду о том, как горстка их предков победила огромные полчища врагов. Но люди называющие себя очевидцами и участниками событий, со слов которых пишется «Житие», почему-то ничего не знают о том, сколько русских было в «небольшой дружине» Александра. Так много, что не получилось сосчитать? Или тот, кто писал о «Невской битве», не знал, сколько воинов в дружине новгородского князя? Что, нельзя было спросить об этом у самого Александра? Ведь не забыл же он имена героев и число погибших (пусть приблизительно) в Невской битве. Разрешить этот парадокс, можно только признав, что «Житие» писалось не менее чем через полтора века после этих событий, а не сразу после смерти Александра Ярославича, как это утверждают историки. В таком случае, неосведомленность автора «Жития» вполне объяснима. Откуда ему знать подробности событий, которые были от него так же далеки, как от наших современников, к примеру, Крымская война?

Примечательно, что Александр, по версии «Жития», ничего не сообщает своему отцу о грозящей опасности и действует на свой страх и риск. «Скорбно же было слышать, что отец его, князь великий Ярослав, не знал о нашествии на сына своего, милого Александра, и ему некогда было послать весть отцу своему, ибо уже приближались враги», – сообщает «Житие».

Конечно, была своя логика в том, чтобы воспользовавшись медлительностью шведов, неожиданно напасть на них. Но почему при этом не послать одновременно гонца во Владимир к Ярославу, чтобы он собирал русские полки? Почему, пока Александр движется навстречу врагу, не начать мобилизацию новгородского ополчения? Ну а если бы шведы разбили наскоро собранный отряд Александра? Тогда в случае неудачи предприятия Александра они действительно могли неожиданно появиться прямо в Новгороде, жители которого не только ничего не знали о приближении врага, но и остались без военного командования и княжеской дружины.

Для чего новгородцы приглашали князя? Чтобы он защищал их город. Князь свой пост самовольно оставил. Что полагается в военное время за самовольное оставление своего поста? Смерть. По сути, этот эпизод характеризует Александра как человека, думающего не об интересах Отечества, а о своей личной славе. Он поступил так же, как за двадцать лет до этого князь Мстислав Удалой во время битвы при Калке. Безрассудные действия Мстислава, который в надежде, что вся слава победителя достанется только ему, бросил свою дружину в атаку на татар, не предупредив других русских князей, стали тогда одной из главных причин поражения русского войска. Но только в отличие от никому не известного Александра Мстислав был прославленный воин, за плечами которого были десятки выигранных битв. А на что рассчитывал Александр, ставя на карту жизнь своих воинов и судьбу нанявших его на службу новгородцев? На силу «Святой Троицы», как об этом пишет «Житие»?

Зато, если предположить, что Александр нападал не на стоянку шведского войска, а на лагерь мирных шведских купцов, то понятно, почему он поступил именно так: чем меньше участников, тем большая доля каждого в захваченной добыче. Если предположить, что русские напали на стоянку купцов, то это объясняет и то, почему шведы так долго стояли на одном месте, почему не укрепили лагерь, не успели схватиться за оружие. Они пришли не воевать, а торговать. Возможно, далее события развивались так: ижоры захотели шведских купцов ограбить. Но побоялись, что сами не справятся и попросили помощи у Александра.

Выдать заурядный грабеж за событие исторического масштаба – задача не простая даже для очень талантливого писателя. Автор «Жития», по его собственным словам, таковым себя не считал. И все же он берется описать картину сражения, о котором ему ничего не известно. Все, чем мог воспользоваться автор «Жития» в качестве исходных данных, – сообщение новгородского летописца, в котором нет деталей, позволяющих реконструировать ход сражения. Поэтому, дополнив описание битвы подробностями, автор «Жития» уточняет, что они стали известны ему непосредственно от участников сражения. На основе этого отечественные историки делают вывод, что «Житие» написано сразу после смерти князя Александра Ярославича, когда еще были живы участники «Невской битвы». Как показывает дальнейший анализ, в трезвом уме и здравой памяти реальные участники сражения такого рассказать не могли, из чего следует, что никакими дополнительными документальными источниками, не дошедшими до наших дней, автор «Жития» не располагал. Также, разумеется, ни с кем из участников событий лично он не беседовал: все очевидцы давно уже умерли. Поэтому все подробности, дополняющие первоначальный летописный текст, – это плод фантазии автора «Жития», цель которых изобразить «Невскую битву» как одно из чудес, подтверждающих святость князя Александра Ярославича. Описание «Невской битвы» в «Житии» начинается с рассказа о подвигах самого князя Александра Ярославича. Какие подвиги может совершить такой богатырь, как князь Александр, на поле брани? Сразить бесчисленное множество врагов и победить их предводителя. Автор «Жития» буквально это и пишет: «и была сеча великая с римлянами, и перебил их князь бесчисленное множество, а на лице самого короля оставил след острого копья своего». Шведский король, как известно, в этом походе не участвовал. Кого же пометил Александр? С легкой руки Костомарова, место шведского короля занял ярл Биргер: «Сам Александр нагнал Биргера и хватил его острым копьем по лицу» (Русская история, с. 80). Вообще-то, «хватить» убегающего Биргера проще было не по лицу, а пониже спины. Другое дело, если шведский предводитель не бежал с поля боя как отец Александра в битве при Липеце, а смело рванулся вперед навстречу Александру, чтобы сразить его, и обезглавив русскую дружину, переломить ход сражения. Тогда он действительно мог получить копьем по лицу. Интереснее другое. В некоторых редакциях «Жития» удар предводителю шведского войска Александр наносит мечом. Невнимательность авторов различных редакций «Жития» выдает в них людей, страшно далеких от воинского ремесла: им что меч, что копье. Казалось бы, не велика ли разница, чем нанес удар Александр, копьем или мечом? На самом деле момент принципиально важный. По «Житию», Александр обладает богатырской силой. Следовательно, если бы он нанес удар мечом по голове, то «шведский король» шрамом бы не отделался: его голова должна была слететь с плеч или расколоться как пустой орех. То есть после такого удара он живым уйти с поля боя не мог. Другое дело, если поединок был на копьях. Можно допустить, что удар копьем прошел вскользь, и швед действительно отделался только шрамом. Поединок на копьях, с точки зрения читателя, выглядел очень по-рыцарски: Александр сразился с противником прямо как на модных в то время в Европе рыцарских турнирах. Очень выигрышный момент с точки зрения образа Александра как благородного рыцаря. Даже Рерих, вдохновленный этим сюжетом, нарисовал картину, на которой изображен поединок Александра со шведским витязем. На ней Александр на белом коне, в сияющей броне и пурпурном плаще сошелся на копьях с противником в полном рыцарском облачении, в шлеме со страусиными перьями. В действительности, если сражение происходило именно так, как его описывают наши историки, ничего похожего на такой рыцарский поединок произойти не могло. Если русские напали внезапно, ранним утром, то «шведский король» не успел бы облачиться в доспехи. Он должен был выбежать из своего шатра босой и в одном исподнем. Его лошадь испуганно мечется по лагерю. Никто ее не ловит, так как вокруг идет беспощадная резня, а спасение можно найти не в седле, а только на борту корабля. Так что в реальности должен был произойти не поединок, а сцена, напоминающая эпизод из фильма Хичкока: раздетый «шведский король» бежит что есть мочи по направлению к кораблю, сверкая голым задом, а его настигает Александр на лихом коне, в сияющих доспехах, в развевающемся пурпурном плаще с копьем наперевес.