Итак, «Житие» не дает вразумительного ответа на вопрос: почему и с какой целью шведы предприняли военный поход на противоположный берег Балтийского моря. Не для того же, чтобы на самом деле помериться мужеством с Александром?

Не находя объяснений ни в летописи, ни в «Житии», отечественные историки демонстрируют чудеса смекалки, пытаясь объяснить мотивы шведского вторжения. Вот, к примеру, оригинальная по своей глупости версия из советской детской книжки под названием «Книга будущих адмиралов»: «Шведы не могли примириться с тем, что, кроме них, есть народ, который знает мореплавание, умеет строить корабли, сам ведет торговлю с близкими и далекими странами» (А. Митяев. «Книга будущих адмиралов», с. 31). Естественно, что под этим народом автор подразумевает не немцев, господствующих в это время на Балтике, и не итальянцев, чьи корабли заполнили бассейн Средиземного моря, а русских. Интересно, за какие такие заслуги в области мореплавания? Кажется, я знаю. Немцы и итальянцы только по морям плавали. Так каждый может. А ты попробуй протащить лодку волоком по земле между речками, как это навострились делать наши умельцы!

Для советских детей, воспитанных партией и правительством на сказках Аркадия Гайдара, мотивация вторжения в другую страну, основанная на логике «а я вам все куличики поломаю», вполне подходит. А для взрослых? Взрослых уверяют, что шведов подвинула к походу на Новгород «папская булла» (Костомаров), «папские послания» (Соловьев). Правда, текстов этих посланий ни один человек в глаза не видел, из чего можно сделать вывод, что их попросту и не было.

Совершенно непонятно, из чего новгородский летописец сделал вывод о том, что шведы собираются занять Ладогу, Новгород и всю Новгородскую землю. Ведь шведы не совершили никаких враждебных действий: их корабли входят в Неву, подплывают туда, где в нее впадает речушка Ижора, и там останавливаются, вместо того чтобы продолжить путь к цели своего похода. Место, где они остановились, Новгороду не принадлежало. По крайней мере, русские тут тогда еще не жили. В этих краях проживали новгородские данники Ижоры, участники набегов карелов на Швецию. По некоторым предположениям, здесь в те годы существовало ижорское селение, в котором иностранные купцы останавливались для торговли с аборигенами. Русские селиться в этих местах, непригодных для жизни, стали только при Петре I. А ближайшее русское поселение, крепость Орешек, будет основана новгородцами только через восемьдесят три года – в 1323 году.

Может быть, о планах этого похода рассказал кто-то из захваченных в битве пленных? Но летопись не сообщает о том, что новгородцы взяли в плен кого-то из шведов. Похоже, что эти обвинения в адрес шведов летописец выдумал, чтобы оправдать неожиданное нападение на мирно стоящий на берегу Невы шведский лагерь.

О том, для чего потенциальные «захватчики» остановились на берегах Невы и почему они простояли на этом месте целую неделю, ни НПЛ и «Житие» ничего не сообщают. «Вероятно, это был роздых: они намеревались плыть через озеро и достигнуть Ладоги врасплох; прежде всего, следовало взять этот новгородский пригород, а потом вступить в Волхов и идти на Великий Новгород. В Новгороде уже знали о них», – попытался объяснить бездействие шведов Костомаров (Русская история, с. 80). Но как в Новгороде узнали о нападении шведов, которые только собирались появиться «врасплох»? Агентуры при шведском дворе, которая сообщила бы о том, что скандинавы задумали напасть на новгородские земли, в те времена, естественно, не было. Шведы ни на кого не напали, не грабили. Просто стояли лагерем. Может быть, на берегу Невы и Ижоры расположился обыкновенный купеческий караван поторговать с туземцами (особенно, если предположить, что в этом месте действительно было ижорское поселение)? Это объяснило бы и то, почему шведы, вместо того, чтобы продолжать свой поход, так долго простояли на одном месте. И если бы не внезапное нападение дружины Александра, простояли бы там еще. В пользу этой версии говорит то, что шведы установили в своем лагере шатры. Если бы им угрожала опасность или они куда-нибудь торопились, то они не высаживались бы на берег и не обустраивали лагерь, а оставались на своих ладьях. К таким бытовым условиями потомкам викингов было не привыкать. К чему тогда эта ненужная суета и потеря времени и сил для установки шатров? Да потому, что торговать в шатрах гораздо удобнее, чем с борта ладьи. А что еще важнее, для того, чтобы не спугнуть потенциальных клиентов. Времена-то были суровые. Работорговля процветала. Может быть, чужаки пришли не торговать, а грабить и захватывать рабов? Лучше не испытывать судьбу и не подходить близко к их ладьям. А то заманят поближе, а потом набросятся, скрутят, затащат на ладью и увезут на продажу. Тем более, что отличить купцов от воинов в те времена было не просто, ведь они должны были сами постоять за себя и за свои товары на дорогах, где господствовали пираты и разбойники.

Именно маскируясь под мирные купеческие караваны, викингам удавалось врасплох захватить не один город, в том числе и Киев. Согласно легенде, в Киев, где правили Аскольд и Дир, варяги Олега подплыли под видом купеческого каравана. Воины были спрятаны в ладьях. Аскольда и Дира позвали пообщаться с прибывшими в город гостями. Они пришли и были вероломно убиты выскочившими из засады воинами. Что же теперь заставило потомков викингов изменить веками проверенной тактике?

Итак, разбив лагерь и установив шатры, шведы демонстрировали всем, что они пришли с миром. Торговать, а не воевать. Почему же тогда Александр напал на шведов? Летопись не дает ответа на этот принципиальный вопрос. Она только бездоказательно обвиняет шведов во враждебных намереньях. Подозревать можно кого угодно и в чем угодно. Но это вовсе не повод для внезапного нападения.

Если оставить без ответа вопрос о причинах нападения на шведский лагерь, то придется признать, что мирные шведы стали жертвой разбойного нападения со стороны русских. Исправляя оплошность летописца, сочинитель «Жития», не мудрствуя лукаво, предложил сразу два варианта ответа на этот вопрос: пусть читатель сам выбирает, какой ему больше понравится.

Вариант первый – о появлении шведов, собирающихся напасть на Новгород, Александру сообщил крещеный ижорский старейшина. «Был один муж именем Пелгусий, старейшина земли Ижорской. Ему поручено было наблюдать стражу на море. Он принял святое крещение с именем Филиппа и жил среди своих соплеменников, остававшихся в язычестве, богоугодно, воздерживаясь от пищи по средам и пятницам. Поэтому Бог сподобил его страшного видения, о котором мы и скажем вкратце. Пелгусий имел великую веру и надежду на святых мучеников Бориса и Глеба. Увидав неприятеля, он пошел к великому князю Александру Ярославичу, чтобы рассказать ему о силе варяжской и о расположении их стана. Случилось ему стоять на краю моря и наблюдать оба пути. Всю ночь провел он без сна. На восходе солнца ему послышался страшный шум на море – и вот он видит приближающийся насад. Посреди насада стояли святые мученики Борис и Глеб в одеждах багряных; руки их лежали на раменах друг у друга; гребцы в насаде были одеты как бы мглою. И сказал Борис: "Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему великому князю Александру Ярославичу".

Пелгусий, увидав видение и услыхав такие речи святых мучеников Бориса и Глеба, в ужасе затрепетал и стоял неподвижно До тех пор, пока насад не скрылся от очей его. Потом он поспешил к своим, и вот встретил его великий князь Александр Ярославич. С радостью во взоре увидал он князя и рассказал ему одному о том, что он видел и слышал. Великий князь отвечал ему: "Не говори, друже, об этом никому"».

В общем, произошло чудо. Симптоматично, что весть о врагах Александру принес не просто обращенный в христианство абориген, а отличающийся особым религиозным рвением (постится два раза в неделю). Не может не удивлять неадекватная реакция Александра на сообщение Пелгусия. Вместо того, чтобы использовать этот рассказ для того чтобы воодушевить им русское войско, подобно тому, как, например, Жанна д'Арк, рассказами о своих видениях подняла Францию на войну с англичанами, Александр почему-то потребовал, чтобы Пелгусий держал язык за зубами.