Уже к концу первого тайма картина меняется. Отразив штурм, наши решительно переходят в контрнаступление. Первую атаку возглавил Рыжкин. Быстрый проход к штрафной, и следуют два мощных удара. К сожалению, оба мимо ворот. При счете 0: 0 команды уходят в раздевалку.

По почерку первого тайма чувствовалось, что впереди и игроков и зрителей ждут события интересные и драматические. Но в какой степени мне придется принять в них участие, я, разумеется, еще не предполагал.

Жара страшная. Но темп, в котором был начат второй тайм, все так же высок. Идет 15-я минута. В борьбе за мяч сталкиваются в воздухе Николай Тищенко и болгарский футболист Янев. Тищенко лежит скрючившись на траве. Несколько мгновений он неподвижен, затем начинает с трудом подниматься. Игра остановлена. Ваш выход, доктор. Подхватил чемоданчик и через все поле бегу к Николаю.

Бросилась в глаза странно выпиравшая ключица. Стараясь не причинить лишних страданий, осторожно разрываю футболку и сразу же поворачиваю голову Николая так, чтобы тот не видел разорванной кожи и торчащей кости. Трамва оказалась тяжелой.

Сквозь стиснутые зубы Тищенко выдавил:

– Что со мной?

– Вывихнул ключицу. Потерпи, сейчас все будет в порядке.

Мужественный парень. Стиснул зубы. Терпит. Опятьтаки как можно осторожнее вправляю кость. Процедура – не позавидуешь. Но терпит стоически. И все это на поле, тут же, в присутствии и наших и болгарских футболистов.

Что для меня было главным в эти минуты? Движения рук. Они должны быть очень четки, чтобы не причинить сильной боли…

– Ну потерпи. Еще чуть-чуть… Умница… Так… Отлично… Вот и все… Можешь подниматься.

Ребята помогают ему встать. Поднимаюсь и я, но собственных ног не чувствую… Ну хорошо, допустим, кость я вправил. Но ведь ясно – здесь разрыв акромиально-ключичного сочленения. Надо снимать Тищенко с игры. И немедленно. Надо отправлять его в отведенный для олимпийцев госпиталь святого Винцента и чем скорей, тем лучше. Но ведь в таком ответственнейшем матче для команды это будет невосполнимая потеря, брешь, заделать которую будет очень трудно. А что же делать?

По упрямому взгляду, брошенному на меня исподлобья, по желвакам и этим насмерть стиснутым зубам, по этому стоическому терпению к боли вижу, что для Тищенко вопрос решен. Он с поля не уйдет.

И не ушел…

И ни черта я с ним сделать не мог. Ничего не мог сделать с ним, потому что ничего не мог поделать с собой. Суди меня, медицина, как хочешь, но в тот момент я не мог поступить иначе. Понимал этого парня, как самого себя. Понимал и свою ответственность, и рожденный ею долг. Все это и определяет суть спортивного врача. Четыре года назад я разрешил Боброву играть с больным коленом. Я не в силах был отказать в праве на игру Ермолаеву. И вот теперь оставляю на поле Тищенко. Точно так же много лет спустя у ворот, но уже не футбольных, а хоккейных, я разрешу играть травмированному Виктору Коноваленко.

И каждый раз это мое решение опиралось прежде всего на страстное желание спортсмена продолжить поединок и на сознание того, что дальнейшее его участие во встрече не усугубит его травмы. Хотя тут-то и была заложена значительная доля риска…

Я не случайно упомянул о необходимости физического и нервного запаса прочности, который в конце концов определяет успех спортивного состязания. Его «кирпичи» складываются в длительном процессе ежедневных тренировок и предварительных соревнований, в той многодневной и трудной тренировке тела и духа, когда происходит не просто «складирование» биологического и психологического материала, но и тщательная «сортировка» его с отбором всего лучшего и наиболее прочного. Уже сам по себе этот процесс представляет исключительный интерес и для врача и для тренера. Но здесь, к сожалению, нет ни места, ни времени для его чисто профессионального рассмотрения. Повторяю лишь одно: без тщательной, всесторонне продуманной и с медицинской и с чисто спортивной точки зрения подготовки, без физического и психологического «задела» нельзя рассчитывать на победу в подобных матчах.

Полуфинальный матч в Мельбурне прекрасно подтвердил эту простую истину…

Второй тайм нашей встречи с Болгарией также не принес результата. Судья назначает дополнительное время. Кажется, что буря на трибунах достигла своего апогея, когда болгарским футболистам удается в это дополнительное время забить нам гол. В самом деле, на что можно надеяться в такой ситуации? Разве что на чудо?

Следует удар Эдуарда Стрельцова. Гол! Опять ничья. А до конца игры считанные минуты. Но затем произошло нечто, во что просто невозможно поверить. Сейчас невозможно. Но, видимо, тогда, оставляя на поле Николая Тищенко, я все-таки в это верил…

Но прежде чем рассказать, что же произошло на последних минутах этого олимпийского поединка, рассмотрим позиционную ситуацию, сложившуюся к этому моменту на футбольном поле.

Итак, в воротах Лев Яшин. В защите: Тищенко, Башашкин, Огоньков. Линия полузащиты: справа Нетто, слева Парамонов. И наконец, линия нападения: центральный нападающий – Стрельцов, слева – Рыжкин и Сальников, справа – Иванов и Татушин. Такова дислокация. Линия нападения, возглавляемая Стрельцовым, выглядела бы безукоризненно, если бы не одно досадное обстоятельство. Дело в том, что Иванов был травмирован еще в первом тайме. Заменить его мы не могли. О серьезной травме Иванова соперники знали. Теперь тяжелую травму получил еще и Николай Тищенко.

Таким образом, одиннадцать болгарских футболистов против девяти активно задействованных наших ребят. А матч, заметьте, олимпийский, и болгары очень сильны.

Чувствовал ли Николай в этот момент всю сложность создавшегося положения? Безусловно. Да, он дей ствительно передвигался и медленно и с трудом, но, если все-таки и передвигался, то движимый как раз этим чувством осознанной им ответственности.

Болгары посчитали, что Тищенко – слитое звено в нашей команде, и не обращали на него особого внимания.

Но соперники плохо знали этого парня. Его несокрушимую волю и блестящие технические данные. Они поняли свою оплошность минуту спустя, когда было уже поздно…

Николай перехватывает мяч и неожиданно для всех быстро проходит с ним к воротам болгар. Следует красивая комбинация Тищенко – Рыжкин – Татушин, и в ворота соперников влетает второй мяч. 2: 1. Это победа!

Мы выходим в финал Олимпийских игр…

Теперь югославы.

Югославская сборная была сильной командой. Именно ей наши ребята уступили на Олимпиаде в Хельсинки в дополнительном матче. Теперь эта встреча приобрела особо принципиальный характер. Упорнейший поединок. И мы выигрываем финальный матч со счетом 1:0.

Мы – олимпийские чемпионы!

В этой победе очень отчетливо просматривались грани мужества, определившие накануне наш успех в матче со сборной Болгарии. На том же дыхании, на той же всеобщей жажде во что бы то ни стало победить была сыграна эта последняя сцена большого олимпийского спектакля.

Вот в чем, как мне кажется, состоит особая значимость того, что сделал Николай Тищенко. В способности подобных поступков заражать других, наделять их волей к победе…

К сожалению, это была первая и пока последняя наша победа на олимпийских турнирах…

С футболистами я проработал 14 лет.

Были за это время товарищеские встречи с нашими зарубежными коллегами – и на их полях, и на наших, участвовала наша сборная в чемпионатах мира и Европы, но мне хочется рассказать сейчас читателям о моем последнем турне с футболистами по странам Латинской Америки, которое состоялось в 1970 году.

Вот несколько страничек из моего тогдашнего латиноамериканского дневника.

* * *

«…Борт самолета «Боинг-707» французской авиакомпании «Эйр Франс». Через несколько минут мы приземлимся в Каракасе и начнется наше турне по Южной Америке. До этого провели несколько встреч в Европе. Латиноамериканская программа очень напряженная. Матч в Каракасе с «Ботафого» (Бразилия). Там же со «Спартаком» (Трнава, ЧССР), затем игры в Лиме со сборной Перу, в Сан-Сальвадоре со сборной Сальвадора. И наконец, две игры в Мексике: в Пуэбло и Гвадалахаре.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: